the beautiful and damned (до редакции)

Pumped Up – Klingande

      

Мне бы, признаться, хотелось повстречать единорога, пробираясь через густой лес. Иначе какое удовольствие пробираться через густой лес? Умберто Эко

      Наконец подходит и наша очередь сесть в вагончик ярко-зелёного цвета и прокатиться на этом аттракционе. Тиффани спешно запихивает кусочек сладкой ваты в рот и ловко выбрасывает палочку в мусорку. В вагончике всего четыре места: два спереди и два сзади, но блондинка не решается сесть вперёд, а мне, на самом деле, не очень хочется сидеть на заднем ряду. Молодые люди поторапливают нас, потому что все остальные уже заняли свои места. Парень в футболке наклоняется, для того чтобы опустить на нас тяжёлый металлический турник, покрытый резиной.       — Только не кричи слишком громко, — кудрявый молодой человек справа от меня ухмыляется и запускает свою большую ладонь в волосы.       Не могу сдержать улыбку.       Вагончик издаёт звук, подобно паровозу на перроне, и начинает двигаться вперёд с небольшой скоростью. Один из стаффов сказал, чтобы мы держались за резиновые поручни, но, кажется, кроме меня этого никто не услышал. Как только вагончик набирает скорость, все поднимают руки вверх и я в их числе. Мы все вместе срываемся вниз с достаточно приличной высоты. Закрываю обеими ладонями уши и сильно-сильно зажмуриваю глаза. Знаю, мы не разобьёмся, но эти, пусть и восторженные крики, заполняют мою голову, пуская больше адреналина в кровь, нежели высота и скорость движения вагончика. Люди испытывают эмоции за счёт других людей – извечный круговорот.       Мы резко принимаем горизонтальное положение и я чувствую, как пальцы Гарри обвивают моё запястье. Он пытается привлечь внимание, отрывая мою ладонь от правого уха.       — Не бойся, — он улыбается, опуская мою руку на поручень.       Если бы мы не сидели так близко друг к другу, вряд ли мне удалось бы его услышать.       Вновь набираем скорость, преодолевая высоту: на этом промежутке рельсы расположены буквально перпендикулярно земле.       Срываемся в последний раз с большей скоростью, чем прежде, и я слышу, как Тиффани впервые произносит слово, совсем несвойственное её вокабуляру. Я застаю Гарри в попытке обернуться в её сторону: он заливается звонким и заразительным смехом, а его волосы разлетаются в ужасном беспорядке, противостоя сильному потоку ветра. Моменты.       Вагончик останавливается. Гарри выходит на перрон первый и подаёт мне свою большую ладонь.       Я все ещё смотрю на него и не могу понять. Такой беззаботный, общительный, смеётся над тем, что действительно испугался. Делится своими эмоциями, а его смех вновь и вновь, как самая ужасная болезнь, передаётся мне по воздуху и вот уже полностью заполняет мои лёгкие. Эти моменты не стоят никаких мнений со стороны. Более того, они бесценны.       И, как ребёнок, он бежит на следующий аттракцион.       Автодром – это тот детский аттракцион, на который мы так рвёмся с разрешения родителей, для того чтобы потолкать друг друга на машинках. Это даже лучше, чем обыкновенный картинг. Суть состоит в том, чтобы въехать друг в друга с большей силой. Думаю, все знают правила...       — Я в розовую! — Тиффани вскрикивает, как только стафф запускает нас на площадку, и залезает в машинку кислотно-малинового цвета.       Гарри обращает свой взгляд на меня, устраиваясь в голубой машинке.       — Не теряй головы, — молодой человек подмигивает мне и опускает руки на руль.       Мне кажется, он имел в виду, что не собирается оставить на мне и моей машинке хотя бы одного живого места. Самоуверенно.       Звонкий гудок. Разноцветные и очень-очень тесные машинки начинают двигаться по небольшому полю, сталкиваясь друг с другом. Тиффани постоянно оказывается в маленьких авариях, так и не сдвинувшись со своего места. Она очень старается, я знаю. Ей просто не нравится сталкиваться с кем-то впоследствии движения друг на друга – это больно, потому блондинка предпочитает подставлять всем вокруг свой ярко-розовый бок, изредка покручивая руль.       Рон, кажется, заинтересован в одной рыжеволосой девушке, потому что он каждый раз появляется перед ней, загораживая путь. Это, конечно, судя по её широкой улыбке, вызывает в ней определённые эмоции. Возможно, если бы на её месте была Тиффани... Это не то, о чём я должна думать.       Я очень аккуратный и довольно скучный водитель: пока в меня врезался только какой-то мальчик тринадцати лет. Мне кажется, ему даже было неловко, ведь он хотел попасть в своего друга, который просто оказался чуть быстрее меня.       В самом центре автодрома оказывается на удивление пусто и я разворачиваюсь, для того чтобы сменить маршрут, но тут меня вместе с машинкой откидывает в сторону. Я ударяюсь затылком о пластмассовое кресло. Потираю левой рукой то место, которым ударилась, а вторую руку возвращаю на руль. Думаю, это было запланировано, и я не ошибаюсь: поднимаю глаза на довольного кудрявого парня перед собой. Дальше начинается совершенно слепая гонка, в которой есть только двое.       Гарри – опытный водитель, потому ему достаточно просто удаётся управлять игрушечной неповоротливой машинкой, в отличие от меня: мне приходится по несколько раз выкручивать руль, для того чтобы выехать из угла, образованного ещё несколькими машинками. Молодой человек дразнит меня, успевая за то время, пока я медленно выезжаю из кювета, объехать автодром кругом и врезаться в мой бампер. Он беспощаден.       После того, как парень сдаёт назад и ещё несколько раз позволяет себе въехать в мой бампер, не оставляя возможности выехать из закутка, я прячу голову в свои руки и выкрикиваю сквозь смех:       — Всё-всё, я сдаюсь!       Задыхаюсь.       Гудок – все должны выйти.       Гарри склоняется над побеждённой мной, для того чтобы помочь вылезти из машинки.       — Я заслужил награду, как думаешь?       Я улыбаюсь, кажется, своей самой лучшей улыбкой и подаю руку молодому человеку с самыми зелёными глазами во всём мире. Мы вместе покидаем автодром.       Самое лучшее, что посещает нас в моменты абсолютного веселья – чувство комфорта и некоторой амнезии. Нет ничего, кроме того, что есть сейчас, в эту, даже не минуту, а секунду. Нет вчера и нет завтра. Мы никогда не подаём руку, не улыбаемся и не смеёмся намеренно. Зачастую мы не подозреваем о том, что делаем; мы даже не уверены, что хотим этого. Я думаю, всё это – чувство абсолютного счастья. Иногда нужно просто перестать отслеживать свои действия, записывая их в специальный блокнот, для того чтобы в конце "смены" пересчитать и проверить, всё ли ты сделал правильно. Мне кажется, в моём блокноте появилась очередная пустая страница. Нет, она не совсем пустая, я не права. На этой странице между линеечек скользит ярко-зелёный маркер, а ещё из-за испачканных пальцев в сладкой вате на ней остаются сладкие и очень-очень липкие следы, потому предыдущая страничка приклеивается к ней.       В ваших блокнотах много заполненных страниц?       Мы уже исчерпали лимит абонемента, прокатившись абсолютно на всех аттракционах парка, даже для детей. Конечно, только на тех, куда нас пустили. Например, чашки. Кто не катался на этом аттракционе с мамой или бабушкой? Я думаю, абсолютно все крутили маленький руль из стороны в сторону до головокружения, да так быстро, что, казалось, чашка сойдёт с орбиты и улетит ввысь.

LOST IN JAPAN - SHAWN MENDES

      Я сижу на пассажирском сидении слева от Гарри. Тиффани что-то рассказывает нам, упираясь обеими руками на спинку моего сидения, пока я, на самом деле, немного увлечённая собственными мыслями, полностью выпадаю из разговора.       Сегодня был очень весёлый день. Мне кажется, последний раз я так много смеялась только весной, когда виделась со своими друзьями. Есть несколько видов усталости и моя сегодняшняя усталость самая лучшая.       — Что насчёт азиатской кухни? — спрашивает Гарри, въезжая на парковку напротив маленьких двухэтажных домов, на одном из которых кислотными красками переливается "wasabi".       Гарри. Он кажется очень хорошим молодым человеком, и я, кажется, думаю об этом не первый раз. Мне стоит по-настоящему разобраться.       — Эшли, ты идёшь? — кудрявый парень давно вышел из машины и уже стоит у моей двери.       Он улыбается. Остывший ночной воздух окутывает мою кожу. Вздрагиваю. Ничего не успеваю разобрать в своей голове. Улыбаюсь ему и поправляю причёску, подаваясь корпусом вперёд. Гарри делает несколько шагов назад, для того чтобы я смогла покинуть салон автомобиля.       У кого вообще хватает времени на то, чтобы прийти к какому-то умозаключению, когда дело касается чувств? Но, главное, каких чувств и есть ли они? Кажется, я сама себя совершенно безбожно путаю.       Кажется, я слишком часто употребляю слово, обозначающее сомнение. Пора перестать сомневаться.       POV Harry       На моих часах половина десятого.       Мы провели в парке развлечений весь день – это определённо мой рекорд.       Эшли. Эта девушка вообще имеет чувство меры? Я думаю, она удивительный энерджайзер.       Выключаю зажигание.       — Эшли, ты идёшь? — Обхожу автомобиль кругом, для того чтобы открыть ей дверь.       Она сидит какая-то немного потерянная, устремляя свой взгляд в лобовое стекло. Смешная. Меньше минуты я стою в ожидании, когда её глаза распахиваются прямо напротив моих. Что? Ей нужно выйти, конечно.       Эшли улыбается, и я как-то немного неловко, чуть ли не с румянцем мальчишки, переминаюсь с ноги на ногу и отступаю на несколько шагов назад, для того чтобы Эшли смогла вылезти из машины.       Мы идём в тишине. И перед тем, как войти в ресторан, я, конечно, придерживаю перед ней тяжелую стеклянную дверь, и она, конечно, могла бы просто пройти мимо, но вместо этого девушка отдаёт мне свою уже привычную улыбку и тихое "спасибо". Кисть её правой руки касается стекла чуть ниже того места, где находится моя ладонь, и барышня тут же исчезает в тёплом помещении.       Неправда, к этому невозможно привыкнуть. Нельзя привыкнуть к тому, что она улыбается или смеётся, что бы я ни сказал и ни сделал. Весь сегодняшний день наполнен её улыбками и звонким смехом, обращёнными ко мне. И пусть она смеётся надо мной, я всё равно буду смешить её. Это потребность, в которой я не могу отказать себе самому. Я не могу объяснить, к чему такая срочность и нужда. Мне абсолютно не хочется открывать ей свои тайны, делиться прошлым. Мне даже не хочется впускать её в свою жизнь.       Существуют люди момента, вопрос лишь в том, как ты классифицируешь их. Есть девушки, имя которых ты даже не запомнишь, а есть другие, чьё имя, на самом деле, ты просто не сможешь вспомнить в силу того, как много помимо своего имени она дала (отдала) тебе: эмоции, воспоминания, мысли. Иногда кажется, что в сознании гораздо больше чужих судеб, чужих чувств и чужих эмоций. Мы строим друг друга. Есть девушки, имя которых ты даже не запомнишь, а есть другие, чьё имя, на самом деле, ты просто не сможешь вспомнить в силу того, как много она дала тебе помимо своего имени, и всё дело в том, что это одно и то же. Мы так или иначе безбожно пользуемся друг другом вне зависимости от того, какую часть себя удовлетворяем: тело или душу.       Я вхожу вслед за девушкой и останавливаюсь напротив большого зеркала, в котором отражаюсь я, Эшли и небольшой шкаф с несколькими свободными вешалками.       — Не хочешь снять его? — Я спрашиваю её, прежде чем поднести руки к её плечам.       — Да-а, конечно, — Эшли, будучи ещё более растерянной, чем прежде, вновь улыбается мне и убирает выпавшую из причёски тёмную прядь.       Я помогаю ей снять пальто и вешаю его на свободные плечики, в то время как девушка вновь поправляет прическу и макияж, рассматривая своё отражение. Она выглядит менее озабоченной, нежели минутой ранее, но теперь в каждом её движении читается напряжение и чёткий расчёт.       — Идём, — я киваю в сторону зала, в очередной раз обращая внимание на девушку рядом с собой. Глаза всё такие же карие, ноги всё такие же длинные, волосы всё такие же тёмные. На самом деле, у меня складывается такое впечатление, что я ещё ни разу за вечер не отвёл от неё своего взгляда.       Я пропускаю свою спутницу вперёд, следуя за ней по всему залу прямиком к столику, за которым расположились Тиффани и Рон.       — Где Тиффани? — Эшли забирается на тёмно-зелёный диван.       Вещи отсутствующей Тиффани аккуратно сложены на кресле слева от Рона, потому, недолго думая, я присаживаюсь рядом с Эшли.       — Он вышла на минуту, — парень отрывается от своего мобильного телефона, оставляя его на столе, и поднимает свои глаза на нас. — Мы ещё ничего не заказали, так что сделайте свой выбор и позовём официанта. Я голоден.       Рон передаёт нам небольшую пластиковую карточку, которая, видимо, является меню. Я принимаюсь рассматривать её. Эшли тихонько пододвигается ко мне, для того чтобы тоже сделать выбор. Ей, видимо, некомфортно, потому она аккуратно стаскивает ещё одну такую карточку с соседнего столика.       — Что ты будешь? — Шёпотом спрашивает Эшли.       Её вопрос слегка застаёт меня врасплох, ведь я тоже не знаю, чего хочу.       Она наклоняется ко мне, для того чтобы услышать такой же тихий ответ.       — Не знаю. Что насчёт тебя? — Наши разговоры до безумия тихие.       Почему мы шепчем?       — Может быть, суши-сет с тайскими грибами и тунцом? — Я предлагаю первое, что увидел в меню прямо сейчас.       — Если честно, я не очень люблю эти грибы. Они такие... скользкие, — Эшли забавно морщится и отрицательно качает головой.       С ней всё очень быстро меняется. Смущение – улыбка, страх – уверенность, уверенность – стеснение... Суши? Я не то что не могу разобраться в меню, я не могу разобраться в её настроении рядом со мной.       — Мне нравится рисовая лапша с морепродуктами и устричным соусом, а также ролл с мидиями и морским гребешком, — она улыбается, как ребёнок, всё тем же пленительным шёпотом озвучивая мне свой выбор.       — На этом всё? — Спрашиваю я, откладывая меню. Она закусывает губу и на этот раз уже одобрительно кивает. — Отлично, — я приподнимаюсь, чтобы позвать официанта. Мы сделали свой выбор.       Эшли всё также остаётся на своём месте рядом со мной, слушая, как я делаю заказ. Её колени дрожат, потому что температура в помещении, на самом деле, не сильно отличается от температуры на улице. Сейчас лето и потому кондиционеры работают в своём обычном режиме.       Тиффани возвращается, забирая всё внимание девушки рядом со мной.       Стоп. Что происходит? Я не имею права на неё злиться.       Девушки разговаривают между собой, а Рон слишком занят своим гаджетом, потому мне ничего не остаётся кроме того, как откинуться на спинку дивана в ожидании заказа.

***

      Прошло уже достаточно времени после того, как я сделал заказ, а нам всё ещё не принесли еду. Это начинает раздражать меня. Убираю мобильный телефон в карман и склоняюсь над столом в поисках своего стакана со сладкой газировкой.       Эшли обращает взгляд своих тёмных глаз на меня и немного неловко, всё так же шёпотом произносит:       — Я голодна, — она крутит стакан с минеральной водой в левой руке, правым локтём опираясь о деревянный стол, и поджимает губы.       В ответ я лишь растерянно кидаю взгляд в сторону двери в кухню, откуда выходят официанты с подносами, и делаю глубокий вдох.       Она голодна.       Рассматриваю заполненный посетителями зал в поисках официанта, который обслуживает нас. Приподнимаюсь, для того чтобы привлечь его внимание.       Эшли опережает меня и поднимается со своего места, направляясь в глубь зала. Что она делает?       Её бёдра скользят меж пододвинутых вместе с посетителями к столам кресел, а загорелая кожа её ног до самых щиколоток переливается золотом в тусклом свете помещения. Девушка поднимает руки и пропускает детей рядом с собой, оказываясь как раз возле нашего официанта.       Она улыбается ему той же улыбкой, что улыбалась мне, и заправляет прядь за ухо, кивая молодому человеку в ответ. Жестикулирует, указывая в сторону нашего столика и снова улыбается. Эшли думает, что если она улыбнётся нашему официанту ещё разочек, еда появится перед нами чуть быстрее?       И действительно, когда девушка возвращается на своё место, вместе с ней возле нашего столика появляется взволнованный парень с подносом в руках.       — Прошу прощения, — он аккуратно расставляет блюда перед нами и раскладывает приборы, после чего желает нам приятного аппетита, в ответ на что получает вежливое "спасибо" Эшли и мой укорительный взгляд.       Она слегка смущенно оборачивается, прячась за своё оголённое плечо, и теперь уже улыбается мне так широко, как только может, восхищаясь собой, и мне становится смешно. Я не знаю, чего здесь смешного, но тем не менее я смеюсь.       Как же я глуп.       — Притного аппетита, — девушка подмигивает мне, в то время как её правая рука занята попыткой подцепить имбирь с большого блюда.       Приятного аппетита, Эшли.

***

      Спустя несколько блюд с морепродуктами, рисом, водорослями и овощами, а также десерт, наши разговоры постепенно становятся спокойными и приобретают более серьёзный и, я бы сказал, интимный характер.       Эшли, откинувшись на спинку дивана, обнимает обеими руками подушку, разглаживая складки на её тёмно-зелёном чехле. Она рассказывает мне о своём детстве: о том, как впервые посетила с дедушкой Лондон, как потерялась в Музее Естествознания и как отравилась в столовой во время пребывания в летнем лагере. Она смущённо улыбается мне, отвечая на мои дурацкие комментарии к её многочисленным историям своими лёгкими тёплыми смешками. Она пододвигается ближе, правда не специально, совсем не замечая этого, и вот уже толкает меня своей ногой, заливаясь звонким смехом. Её волосы растрёпаны; они располагаются на всё той же спинке тёмно-зелёного дивана.       — Тебе было вкусно? — Спрашивает она, когда я помогаю ей надеть тренч возле всё того же большого зеркала.       Я не понимаю вопроса, а она не спрашивает ещё раз.       Я придерживаю перед ней большую стеклянную дверь, и она покидает ресторан, кутаясь в белоснежную ткань.       — Да, а тебе? — Всё-таки считаю нужным ответить, всё ещё не понимая смысла вопроса.       — Да, было вкусно, — спокойно отвечает она.       Моя спутница останаливается напротив двери пассажирского сиденья и разворачивается на сто восемьдесят градусов – ко мне лицом.       Мы оказываемся почти одного роста и мне больше не приходится заглядывать ей в глаза, нагибаясь. Она опускает руки вдоль своего тела. Кушак белоснежного пальто звонко бьётся о дверь моего чёрного автомобиля, отбивая пока незнакомый мне ритм. Разговор в паре метров от нас заставляет меня мгновенно обернуться. С характерным звуком машина снимается с блокировки. Я открываю дверь пассажирского сиденья. Эшли оказывается в машине.       Что?       Обхожу машину кругом и забираюсь на водительское сиденье. Набираю скорость и не даю своим пассажирам возможности опомниться: выезжаю на трассу.

"Тебе было вкусно?"

      Почему она спрашивает про ужин?

"Прекрати, прошу!"

      Почему она улыбается?

"Я сдаюсь!"

      Почему смеётся?

"Я прыгаю!"

      Почему играется?       Зачем она ведёт себя так?       Что она за несмышлёный ребёнок?       Какова цена последствиям её действий?       Я ничего не знаю.       Мимолетно перевожу взгляд на Эшли и вновь смотрю на дорогу.       Всё меняется. С ней всё так быстро меняется, что я не успеваю в очередной раз посмотреть на неё. Меня обставила школьница-отличница, которая только научилась сама ходить. Если я ещё раз посмотрю на неё, я забуду всё, что знаю. Ребёнок, которому скучно проводить свои каникулы в глуши.       Въезжаю на территорию поместья и припарковываю машину прямо напротив главного входа.       Эшли спешит покинуть автомобиль следом за Тиффани, которая уже захлопывает за собой входную дверь. Время неумолимо бежит.       На часах половина второго и весь дом уже спит, только свет в окнах двух спален загорается с приходом их жителей.       Закрываю за собой дверь, несколько раз поворачивая замок. В кромешной тьме слышатся звонкие шаги в конце лестницы на второй этаж и я почти уверен, что это она – Эшли.       Охваченный непонятной тревогой, в спешке и абсолютном беспамятстве я преодолеваю мраморную лестницу, сворачивая по коридору налево – в противоположную от двери в мою спальню сторону.       Куда я бегу?       Сбавляю шаг, находясь в удушье собственных чувств; разглядываю силуэт высокой девушки в конце длинного коридора.       Притворяясь абсолютным идиотом, ищу что-то под подошвой ботинок, шагая в сторону Эшли.       Она стоит в конце коридора, который уже почти закончился для меня, возле двери в свою спальню, и аккуратно обнимает своё тонкое тело длинными руками, наверное, так же, как и я, не ведая, что делает здесь. Здесь – по эту сторону добра и зла.       Я никогда прежде не знал, что молчание бывает таким сладким.