Ассистенция

Когда я узнал, что Сопротивление выдвигается на Рочестер, я воспрял духом. Наконец-то я смогу отвлечься, смогу выйти из этого отрешенного состояния, словно воронкой засасывающего меня вновь и вновь в глубину своих мыслей и чувств. После этого известия, я сразу же пустил все остатки своих сил на подготовку к походу. И все мои мысли полностью сосредоточились на одном — вернуть этому миру любовь. Пусть это чувство заставило меня пережить эту нескончаемую боль, но оно дало мне гораздо больше. Ведь я знал, что любовь может привести к самым неожиданным последствиям, и все равно пошел на это. Я узнал, что такое истинное счастье, я узнал это чувство, и только оно смогло раскрыть меня, заставить выйти из своей зоны комфорта, заставить посмотреть по-новому на это мир. И даже та боль, с которой я остался один на один, заставляет меня двигаться дальше, заставляет работать над собой. И люди не должны бежать от этого. Не должны бояться боли и разочарований. Мы должны научить их жить с этим, а не прятаться за процедурой. Все то, что я сказал Лине — было правдой. Я люблю ее, но не могу находится рядом с ней, не могу смотреть на них с Алексом. Понимаю, что она счастлива и заслуживает этого. Но, заставить себя смотреть на ее счастье не могу. Поэтому я был благодарен Пиппе за то, что она определила меня в другую группу. В назначенный день весь город кипит жизнью. Каждый участник Сопротивления занят сборами и подготовкой. Со всех сторон слышны обсуждения предстоящего похода. И эта энергия, царящая вокруг заражает каждого, заставляет сердце трепетать в груди, сливаясь с общим ритмом собратьев. Мы все выдвигаемся за пределы города, без сожалений и без страха покидая это временное пристанище. Это место для меня, как и для все вокруг — совершенно ничего не значит. Но, почему же тогда я не могу найти себе места? Все время оглядываюсь на дом, в котором мы провели несколько недель, словно жду, что вот-вот что-то произойдет. И вот живая изгородь почти скрывает за собой кирпичную стену, когда на улицу выходит Алекс и Лина с Грейс на руках, а за ними Хана. На них всех нет лица, а Грейси трет глаза, мокрые от слез. Они прощаются, и девочка хватается за руку Ханы, провожая взглядом свою единственную родную душу в неизвестность. Даже представить трудно, насколько тяжело им вновь расставаться, но нас завет долг, и надеюсь, что они обязательно воссоединяться вновь. Мы все сделаем для этого. И тем не менее, во мне не стихает страх за этих двух хрупких девушек, которые остаются здесь совершенно одни без защиты. Конечно, Лина добилась того, чтобы к ним отправили защиту, но никто не назвал точных сроков. И беспокойные мысли неумолимо роятся в моей голове всю дорогу до первой ночлежки. Перед глазами испуганное лицо Ханы. Вся ее жизнь недавно перевернулась с ног на голову, и теперь ей придется переживать это в одиночестве. И только беспокойный сон ненадолго прерывает мои тяжелые размышления о ее судьбе. Рано утром я просыпаюсь от какого-то шороха на улице. Высунув голову из палатки пытаюсь понять откуда доносится звук, словно кто-то возится с молнией на спальнике. Наконец, в поле моего зрения появляется парень, которого пару дней назад определили в группу к Лине. Я уже хотел было лечь обратно, убедившись, что это не чужак бродит около наши палаток, но заметил, что этот парень прячет под куртку какие-то бумажки. Он вертел головой в разные стороны, подозрительно оглядываясь, и быстрыми шагами пересек поляну в сторону леса. Я выбрался из своей палатки и последовал за ним. Не давало мне покоя то, как он нервничал и оглядывался. Он мне сразу не понравился, и я не позволю ему причинить кому-либо из находящихся здесь вред. Ну, а в случае, если у меня вдруг развилась паранойя, просто хочу убедиться, что он ничего плохого не замышляет. В общем, прогулка не повредит. Всю дорогу я тенью следовал за ним, стараясь держаться на расстоянии, и в то же время не упуская его из виду ни на секунду. Наконец, он остановился у одного из деревьев, которое с виду ничем не отличалось от сотни остальных. Но, что-то именно тут привлекло его внимание, и присмотревшись, я заметил, что на стволе есть метка — кто-то мазнул там красной краской. Парень присел на корточки и вынул из куртки те самые бумаги, выложив их на землю. Он сидел ко мне спиной и я не мог разглядеть, что же это такое. Проделав какие-то неведомые мне манипуляции, он вдруг поднялся и так же быстро зашагал обратно к лагерю. Когда же его шаги стихли в дали, я вышел из своего укрытия и поспешил к дереву. Что-то в этом всем вызывает странное волнение, и в этом явно не было ничего хорошего. Подойдя ближе, я наклонился к тому месту, где он возился, и стал прощупывать ствол и корни дерева. Он явно спрятал здесь что-то важное, и что-то подсказывало мне, что сделал он это не для Сопротивления и не с добрыми намерениями. Когда я дотронулся до земли между двумя выступающими корнями, то мои пальцы провалились в неукрепленную землю. В отличие от утрамбованного грунта вокруг — это место было словно засыпано вручную. Отодвинув руками свежую грязь, я увидел то, что прятал здесь этот засранец — это была карта, на которой был нарисован план нашего наступления на Рочестер. — Вот ублюдок, — зло проговорил я, комкая доказательство предательства парня, и пряча его себе в карман. — Зря ты засунул сюда свой нос, — вдруг раздался голос за моей спиной. Я поднялся и, обернувшись, наткнулся на холодный взгляд того самого парня. — Тебе твой папаша не говорил, что брать чужое — нехорошо? — оскалился тот, проворачивая в руке нож. Вот я идиот! При мне не было ничего, кроме скромных навыков рукопашного боя, которым Лина и Хантер успели обучить меня. Мы с ним одного роста, и по телосложению довольно схожи — так что задача стоит не простая. К тому же у него явное преимущество — оружие. — А тебя Исцеленные не научили тому, что предательство — это плохо? — парировал я. Он засмеялся низким хриплым голосом, от которого по спине побежал холод. — Тот же вопрос могу задать и тебе, — выплюнул он, делая несколько шагов ко мне. — Помнится, тебя так и не удалось отправить на тот свет из-за этой девчонки. Ну, ничего, сейчас мы это исправим. Он бросился на меня, но я был к этому готов и увернулся. Но, он вновь ринулся на меня, сбивая с ног, нож разрезал воздух в миллиметре от моего лица. Я замахнулся и ударил его в плечо, заставляя перевернуться на спину. Нависнув над ним я уже было готов был отправить его одним ударом в забытье, но вдруг вскрикнул от боли, пронзившей тело. Он скинул меня с себя и склонился над моим лицом. — Твои навыки борьбы — отстой, а ты просто жалок, — прошипел он, нанося ножом удар за ударом. Силы покидают меня и я больше не чувствую ничего, кроме боли, сковавшей мое тело. Тьма вокруг становится все ощутимее и сквозь этот мрак до меня доносится голос Лины. Самый прекрасный звук, который только можно услышать перед своей смертью. Я чувствую, как лицо расплывается в улыбке, а из темноты возникает ее образ. В этот момент я чувствую себя счастливым, она затмевает собой любую боль и все страдания. Я иду за ней, я люблю ее…