Ф.

      - Ты очень много куришь. И мало ешь.       Максим щелкает зажигалкой и медленно втягивает дым в лёгкие.       Он отдает себе в этом отчет. Где-то на корне языка щиплет от переизбытка никотина в организме, но он с усмешкой заверяет девушку, кутающуюся в тонкую ткань его свитера, высунувшись в открытое окно:       - Буду бросать, - и добавляет: - Но не сегодня.       Девушка зло сужает глаза, а Макс и не думает оправдываться.       Было всегда забавно, как она, не задумываясь, стреляет у него сигареты в течение всего вечера, а потом, в конце, берется за нравоучения. Одно время его это выводило из себя, а теперь он ожидает этого серьезного тона, как десерта в завершении праздничного ужина.       Легкая улыбка тронула его потрескавшиеся губы, и он снова их облизал. Между длинными пальцами тлела сигарета – единственный источник света на восьми квадратах жилплощади.       - Максим, ты задрал, честно говоря, - голос девушки затухает на последнем слове. Это ее излюбленная манера. Максиму приходилось напрягать слух, чтобы разобрать бормотание.       - Только, - он переводит взгляд своих светлых глаз на девушку, которая смотрит на него снизу вверх почти с детской обидой, - ради тебя.       Рука тянется в задний карман джинс и через секунду отправляет смятую пачку от сигарет в окно. Она приземляется на высокую нескошенную траву с тихим шорохом.       - Довольна? – уточняет он с едва уловимой насмешкой.       - Во-первых, у тебя есть еще с десяток таких пачек дома, а, во-вторых, она была уже пустая, умник!       Приятный мужской смех заливает комнату, отчего девушка приходит в степень крайнего раздражения, и, кажется, вот-вот до смерти заколотит своего друга. Она предпринимает попытку добраться до его банданы, но выглядит если не беспомощно, то просто мило.       Она была тем самым человеком, которого ты знаешь еще с игр в прятки в родном дворе, а потом, полностью прекратив общение на долгие годы, встречаешь где-нибудь в очереди в супермаркете. Ребята всегда были где-то неподалеку, когда требовалась помощь или поддержка, но в этой девушке текла такая же ледяная, северная кровь, как текла в его жилах. Эта связь была где-то на генном уровне, что ли. Они были похожи даже внешне. Чистые глаза в обрамлении густых ресниц, бледная, почти просвечивающаяся синевой кожа, темные волосы и идентичная непереносимость жары.       Они зависали в его съемной однушке часами, пили пиво, курили в форточку зимой, а весной - в открытое окно. Она жаловалась на подтормаживающий айфон, который явно был восстановленный, на университет, на отвратительный кофе, купленный ею в магазине через дорогу, и на миллион других вещей. Для Макса она была беззащитным ребенком, немного эгоистичным, немного требовательным, но удивительным образом умеющим поддерживать теплоту в его сердце.       А потом она вызывала такси и ехала домой, кормить зажравшуюся кошку Машку, которая иначе обидится. Макс всегда давал ей деньги на такси, а она всегда лишь закатывала глаза и говорила: «На Винстон оставь». И от этого комка противоречий Максим широко улыбался.       Сегодня они не изменили себе. Он провожал взглядом машину такси, пока та не скрылась за углом, а потом длинными пальцами смахивал сообщение на загоревшемся экране телефона.       «выбрось сигарету, я сказала!!»       И почему-то выбрасывал.