***
На этот раз она очнулась дольше чем на несколько мгновений. Её разбудил удар в лицо. Да, точно у неё было лицо. Лицо, но не ноги. Инеж открыла глаза, пытаясь понять, почему Ван Эк решил ещё поиздеваться над ней. Как же она ненавидела его, как хотела разорвать в клочья. Ей больше не нужно прощение святых, не нужен Каз. Только месть. — Он схватил Элис! Мою Элис! Мой ребёнок! Кулак опустился на лицо Инеж. Вот как. Каз похитил Элис. Значит, он ещё не знает, что Инеж больше не удачная инвестиция, что спасать её — пустая трата времени. Вероятно, с самого начала была пустой, иначе бы он пришёл раньше, иначе у меня бы ещё были ноги. И всё-таки то, что хорошенькая жена Ван Эка оказалась в руках у Каза, до одури смешно. Инеж попыталась рассмеяться — новая волна боли тут же прошла по телу. Как она поняла, её ноги — то, что от них осталось — промыли и замотали бинтами и тряпками. Ван Эк не хотел её немедленной смерти. Наверное, сейчас он передумал. Инеж смотрела на него. Как может быть Уайлен похож на этого монстра. Что за бред. Ей было легче думать об этом, проходиться взглядом по лицу Ван Эка, чем хоть на секунду позволить себе вспомнить, осознать. Я калека. Я даже ходить не смогу. — Сучка! Тупая шлюха! Бреккеровская подстилка! Надо было сразу убить тебя и прислать по частям этому проходимцу! Ван Эк кричал что-то ещё — какой же многословный идиот, — но больше не бил её. Из-за Элис? Надеялся на другой обмен? Инеж бы расхохоталась, будь у неё силы. Клепке не нужны калеки — разве что подставные, обирающие сердобольных простаков. Каз найдёт себе другого Паука. Другого Призрака. Теперь и сердце заболело. Ван Эк продолжал орать, тряс её, точно куклу, пока в камеру не забежал охранник. — Есть новости от похитителей, — выдохнул он, и Инеж попробовала прислушаться, но Ван Эк со всей силы бросил её на пол. Глупая — секунду назад ей казалось, что больнее быть не может. Рот наполнился кровью: и как она ещё не откусила язык? Инеж попыталась подняться — безумная надежда завладела ей. Ноги не слушались, висели бесполезные и ни к чему неспособные. Она опёрлась на руки. Ещё немного. Совсем чуть-чуть. — Лежи смирно, сучка, — сапог охранника впечатался в её запястье. Упав на пол, Инеж закрыла глаза.***
Каз многое обдумал, прежде чем назначить встречу на чёрной пустоши — в одном из самых мрачных пригородов Кеттердама, решение устроить Ван Эку засаду в пути пришло быстрее. Записка, которую прислал ему купец, насторожила Каза. «Я привезу ваши деньги и заложницу, — писал Ван Эк. — Не трогайте Элис!» И всё это бегло, с парой клякс. Ван Эк волновался — только ли из-за жены? Почему он сам решил отдать им крюге? Ответ был очевиден. Ван Эк что-то сделал с Инеж. От этого предположения, этой уверенности кожа Каза покрывалась предательскими мурашками. Если с ней что-то произошло, это будет его виной. Ценой за взгляд на Вельгелюке. Каз не сказал остальным о содержании записки. Пустые предположения только взбаламутят его отряд, в котором и без того хватает напряжения. Нина всё ещё жаждет парема, Матиас — Нину (Каз мысленно возвёл глаза к небу), Джеспер весь на нервах из-за приезда отца, а Уайлен — пусть и храбрится — едва заметно вздрагивает каждый раз, когда кто-нибудь из них намекает на убийство. О Кювее Каз старался не думать вовсе. Если что-то случилось с Инеж, он избавится от мальчишки. Сегодня он велел Матиасу и Уайлену остаться с Кювеем — его всё ещё нужно было охранять. С Казом пошли Нина и Джеспер. Этих сил вполне достаточно, чтобы напасть на Ван Эка по дороге. Каз знал, что отряд купца будет малочисленным. Что же он сотворил с Инеж? Подонок. Каз скрипнул зубами — ярость застыла на кончике языка. Повозка Ван Эка показалась на дороге раньше, чем рассчитывал Каз. Он затаился в кустах, поодаль находилась Нина с уснувшей от порошка Элис (наконец, она заткнулась), Джеспер взобрался на дерево, выбрав лучшую позицию. Оценив обстановку — два мешка в деревянном коробе, возница, рядом Ван Эк на лошади и всего четыре охранника — Каз стукнул тростью по стволу: подал условный знак. Джеспер снял первого за секунду. Охранник упал с лошади, не успев вскрикнуть. Повозка резко остановилась. Раздался стон. Инеж. Каз посмотрел на мешок. Там? Он приготовился к манёвру. Тем временем Джеспер выстрелил в лицо второму охраннику, а остальные по команде Ван Эка кинулись в их сторону. Каз подсёк одного тростью — он надеялся, что сломал ему коленную чашечку, но не был уверен, вывернулся из рук второго, толкнув его на землю, и кинулся к колеснице. Рядом с ней стоял Ван Эк. Он наставил на Каза пистолет. Раздался выстрел. Ещё один — у Ван Эка не осталось охранников. Через секунду не стало и возницы. Им не нужны были свидетели. Как взмок напряжённый Ван Эк, как бегали его глазки. И пистолет он держал неумело, тот трясся в его руках. Слабак. Послышался новый стон. Каз взглянул на мешок и заметил следы крови. Можно ли ненавидеть ещё сильнее? — Где моя жена? — спросил Ван Эк слабым и глухим голосом. — Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, купец. — Думаешь? — Ван Эк попытался выпрямить руку, унять дрожь. — Если ты не заметил, у меня есть стрелок. Что было бы приведи Ван Эк с собой отряд стражников, а не тех четверых недоумков? Что случилось бы, если бы он не был так напуган собственным поступком и мыслил более здраво? Мне нужно увидеть Инеж. — У меня есть крюге и… твоя девчонка. Не моя, но если бы не я, она сейчас не лежала бы в этой чёртовой повозке. Ты будешь страдать, Ван Эк. Очень сильно. — Покажи. По губам Ван Эка пробежала улыбка. Кажется, он поверил в свою удачу. Идиот. — Сначала ты покажи Элис. — Нина! — позвал Каз и, воспользовавшись тем, что Ван Эк отвлёкся, высматривая жену, ударил его тростью по руке. Пистолет скользнул на землю, Каз наклонился первым и обхватил металлический ствол. — Разберитесь с ним, — кинул Каз Джесперу и Нине, оказавшимся на дороге. Джеспер наставил на купца пистолет, Нина начала его связывать. Смерть Ван Эка не будет лёгкой. Каз думал об этом, открывая мешок, спуская его вниз. Инеж застонала особенно сильно, когда Каз потянул ткань дальше — на уровень ног. Окровавленные бинты — вот что он увидел. Ему пришлось схватиться за край колесницы, чтобы не упасть. Инеж, Инеж… почему твои святые не уберегли тебя? Как мне вымолить твоё прощение? — Инеж. Она открыла глаза, но, кажется, не узнала его. Потом моргнула, снова. — Ты пришёл? Правда? Больше всего на свете Казу хотелось отвернуться. Слишком много удивления в этих чёрных, бездонных глазах. Она не верила, что он придёт. Она… что там под бинтами? Каз не мог не догадаться. Можно ли ещё помочь ей? — Пришёл, — повторила Инеж, и лицо её исказилось так, точно она силилась улыбнуться, но не могла. — Зря. Затем она снова охнула и закрыла глаза. Наверняка, она вся горела — Каз не мог сейчас снять перчатки. Он бы сошёл с ума, если бы сделал это. — Что там? Что с Инеж? — Нина оттолкнула его от колесницы и вскрикнула, глаза её наполнились слезами. Хорошо, что Каз давно разучился плакать.***
Очередное пробуждение было чуть менее болезненным, чем обычно. Да и лежала она не на холодном полу камеры, а… где? Инеж прислушалась к ощущениям — кажется на кровати. Открыв глаза, она увидела, что находится в небольшой комнате. Окно зашторено, рядом с дверью свалены пальто и куртки, на тумбочке около её кровати лежат бинты и мази. Инеж выгнулась и посмотрела на свои ноги — повязки сменили и, возможно, сделали что-то ещё. Боль действительно спала. Понадеявшись на чудо, Инеж попыталась пошевелить правой ногой. Пустая трата времени — ничего не произошло. Она не чувствовала ног. Их не было, пусть что-то там ещё и крепилось к её туловищу. Она снова задумалась о том, сколько раз молоток опустился на её ноги, когда она вырубилась, куда бил охранник. Тут вялые, сонные мысли прорезало воспоминание — бледное, бескровное лицо Каза. Кажется, он звал её по имени. Зачем он пришёл за ней? Из-за двери послышалось: — Ты… ты не можешь! Она ни в чём не виновата! Кто это кричал? Порывшись в памяти, Инеж поняла, что голос принадлежал Уайлену. Боль обволокла прошлое дымкой, но ведь и, правда, был Уайлен и что-то кроме мести, и её ноги тогда оставались при ней. От них был толк. — Каз, возможно… — это уже Нина. О ком они говорят? Чью жизнь пытаются спасти? Догадка была слишком страшной. Инеж закусила губу, по щекам покатились предательские слёзы — слабость. Она стала такой слабой. Нет, он не поступит так с ней. — Не может быть, — пробормотала Инеж, цепляясь за потерявшее даже малые краски лицо Каза, за его взволнованный голос. — Это действительно слишком, — прогромыхал Матиас. — Нина и Уайлен правы. Инеж всхлипнула. Постепенно поднялись с самого дна те мысли, которые посещали её с того самого дня. Они разрослись, окрепли. Страх отступил, пришло смирение. Она бесполезна, её ничего не ждёт. Она больше никогда не сможет подняться над этим городом, лишившего её всего, не сольётся с ветром, не ощутит сладкое торжество, не замрёт в вышине, наслаждаясь абсолютной свободой, не накинется на врага сверху — смертельная, молниеносная, незаметная. Может быть, Каз прав. Ему жаль её — в этом она не сомневалась, но смерть, наверное, не такой уж плохой выход. К тому же она не подохнет от голода, как обещал Ван Эк, а погибнет от пули или ножа, или ей дадут яд. Когда-то давно, до «Зверинца», до Клепки, она уже готовилась расстаться с жизнью, но ей не хватило решимости, и вот к чему это привело. «Самоубийцы не могут встретиться со своей семьёй после смерти», — раздался в голове мамин голос. И это к лучшему. Я бы не хотела видеть вас сейчас. Вам было бы слишком больно. Что до святых, то Инеж не сомневалась: они совсем покинули её. Не без причин, конечно. За всё в мире нужно платить. За дверью всё ещё ссорились. Инеж не могла уследить за разговором. Её по-прежнему трясло, хотя для себя она всё решила и только ждала, когда другие поймут, что предложение Каза — самое лучшее. Вряд ли можно рассчитывать на более щедрый подарок от него. Он снова освободит её. На этот раз навсегда — контракт с Хаскелем можно будет оплатить из тех крюге, которые они получили от Ван Эка. Ненавистное имя зазвучало в голове. Интересно, его уже убили? Там вдали хлопнула дверь, а ещё через пару минут в комнату вошла Нина. Инеж хотелось, чтобы это сделал Каз. Какая же я глупая. — Значит, ты? — спросила Инеж Нину, думая о том, хватит ли у сердцебитки сил, исцелилась ли она после принятия юрды-парема. Нина вздрогнула: — Ты очнулась? Действительно очнулась? Потом она улыбнулась так, точно вовсе не собиралась принести Инеж облегчение, избавить её от осознания собственной беспомощности. Нина подскочила к Инеж и, приподняв её точно куклу, стала обнимать, шептать что-то. «Кажется, я ошиблась», — поняла Инеж и закусила губу.***
Инеж так и не рассказала никому из друзей о том, что подумала в тот день, о том, какое разочарование испытала, когда узнала, о ком они говорили. Ей всё рассказала Нина через несколько дней после того, как Инеж осмотрела одна из её наставниц-гришей. Инеж и не думала, что они могут оказаться в Кеттердаме. Девушка по имени Женя не была целителем. «Целителя нужного уровня вообще нет в Кеттердаме, а, может, и во всей Керчии», — сказала она, проведя осмотр. «А, может, и во всём мире», — добавила про себя Инеж. Она была благодарна Жене за старания — ноги выглядели вполне сносно, от боли не осталось от следа, даже от той фантомной, которая ещё навещала Инеж. Правда, Инеж по-прежнему не чувствовала ног, но Женя ведь сразу предупредила, что чудо будет относительным. Когда она вышла за дверь, Нина села на стул рядом с постелью Инеж. Ей тяжело было смотреть на неё. Инеж не винила подругу. — Ты должна знать, — сказала Нина. — Каз убил их, Ван Эка и его жену. Обещал отпустить за дополнительные крюге, но обманул. В карете, которая везла их обратно, находилась бомба. Честно говоря, никто не знает точно, были ли Ван Эк и Элис живы, когда она сработала. — Вот как. Её месть свершилась без неё. Почему сердце не затопила радость? Почему ей не стало легче? И как же то, что Каз убил беременную женщину? Инеж хотела найти в себе хоть каплю осуждения, но не могла. Кем она стала? Инеж взглянула на свои бесполезные ноги. Это не укрылось от Нины. — Да, — поспешно произнесла Нина. — Ван Эк заслужил это, но Элис, знаешь, она такая глупая и невинная. Инеж вспомнила о Бажане и скривилась. Возможно, Элис и не заслужила такой участи, но очевидно судьба считала иначе. Жалость к Элис пришла к Инеж только спустя три недели, когда к ней пришёл Уайлен. До этого бывали только Джеспер, Нина и Матиас. Каз исчез, получив деньги и рассчитавшись с Ван Эком. Никто не знал, где он. «Он с нами не прощался», — буркнул как-то Джеспер. «Но вы точно видели его чаще, чем я в последнее время», — хотела сказать Инеж, но промолчала. Каз решил не убивать её, а запереть в этом месте — одном из домов банды в довольно приличном районе города. Инеж раньше не бывала тут, но знала, что сюда отправляли умирать «Воронов», получивших слишком серьёзные травмы. Она уже не винила Каза. Только себя — не нужно было идти за Казом в Ледяной Дворец. Он ведь предлагал ей отказаться. Инеж много думала об этом теперь, когда сон приходил к ней редко и ненадолго. Она, кажется, отыскала ответ. Теперь она смотрела на мрачного Уайлена. Как объяснил ей Джеспер, благодаря Казу их маленький купец стал сказочно богат. Ещё Женя вернула ему истинное лицо. Золотисто-рыжие кудри совсем не сочетались с синяками под глазами и сероватой кожей. Уайлен не был счастлив, пусть Джеспер и утверждал обратное. Наверное, хотел убедить в этом самого себя. — Нина, Матиас и Кювей уехали? — спросила Инеж. Она знала, что отъезд назначен на сегодня и жалела, что не может проводить друзей. Хорошо хоть попрощалась с ними заранее. Про Кювея же Нина как-то шепнула ей, что «Каз точно собирался прикончить и его, но они с Матиасом не позволили». И вот этот мальчик-гриш, с которого всё началось, исчез навсегда. — Да, — кивнул Уайлен. Он помолчал, а потом подошёл к окну. Инеж полулежала в кресле, куда её переместила мрачная сиделка — грозная хранительница этого пристанища смерти, слишком высокая и сильная для женщины. — У меня есть кое-что для тебя, Инеж. Не знаю, как ты воспримешь, — он замялся. — Что? — спросила Инеж. — Сейчас покажу. Уайлен вышел за дверь и через несколько минут вкатил в комнату кресло с большими колёсами. Раньше Инеж таких не видела. — Я подумал, что тебе может понадобиться такая. Щёки Уайлена из серых стали красными. — Спасибо, — сказала Инеж. Когда кресло оказалось рядом, она дотронулась до больших колёс со спицами, оценила взглядом плетённую спинку. Да, с помощью такой штуки она сможет хотя бы ездить по дому — он довольно большой. — Я очень благодарна тебе, — произнесла Инеж, а потом протянула руки к Уайлену. — Поможешь? Он неуклюже подхватил её и помог сесть в кресло. Инеж тут же попробовала управлять им. Было трудно с непривычки, но она знала, что освоится. Значит, теперь она не будет летать — только катиться. Только вот куда? Они ещё немного поговорили с Уайленом, и тот спросил, не хочет ли она переехать в особняк. Милый Уайлен не понимал, что для этого нужно было выйти — выехать — на улицу. От одной мысли об этом у Инеж скручивало желудок. Оказаться беспомощной в городе, который когда-то почти принадлежал ей. К такому она не была готова. Инеж отказалась, ещё раз поблагодарила Уайлена и подкатилась к окну. Она много думала в последнее время, но совершенно не знала, чем будет заниматься дальше, как жить. Возможно, ей и, правда, стоило умереть. Возможно, Каз ещё поможет ей в этом, когда вернётся. Если он вернётся. Инеж глухо рассмеялась, глядя на пыльные здания Кеттердама. Город не знал, что его король уехал.***
Его не было в Кеттердаме три месяца — он никогда не покидал его на такой срок — за это время город ничуть не изменился. Всё те же простаки на улицах, всё те же вороны над их головами. Только одно было совсем другим: Кеттердам лишился своего Призрака. Он остался без Инеж. Каз знал, что она никогда не простит его. Надо было поговорить с ней после спасения, хотя бы перед отъездом, но что он мог ей предложить? Каза тошнило от лжи и оправданий. Теперь он шёл к ней, свершив свою месть и найдя этого старого трясущегося гриша с возбуждёнными красными глазами. «Лучший в своём деле», — так его рекомендовали Казу. Он уже успел убедиться, что слухи не врали. И всё равно по мере того, как Каз подходил к дому, в котором оставил Инеж, его сердце начинало биться быстрее. Ещё быстрее. Он понял, что ускорил шаг, что почти бежит, когда его спутник стал задыхаться, когда нога Каза предательски заныла. Он постучал в дверь, едва переведя дыхание. Выпалил: — Чёрный мертвец. Пароль сработал. Дверь отворилась, но Каз никого не увидел, только через секунду, услышав приглушённый вздох, он посмотрел вниз и понял, что перед ним сидит Инеж, она находилась в кресле с колёсами. Её пальцы перебирали спицы. Она смотрела на него прямо и спокойно. «Как ты?» Вслух он сказал, прокашлявшись: — Привет. Прозвучало невероятно глупо. Кажется, он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным идиотом, как под этим строгим взглядом. «Ты ненавидишь меня?» — Позволишь специалисту осмотреть тебя? На секунду она отвела глаза. Инеж уже не казалась такой холодной. Наконец, она произнесла: — Хорошо. Потом развернулась и покатилась в комнату. Как непривычно, как больно видеть её такой. Каз думал, что мысль о смерти Ван Эка утешит его, но этого было так мало. Ему пришлось отвести взгляд от Инеж. — Ты не пойдёшь с нами? — вдруг спросила она, уже почти заехав в комнату. Каз не мог ей отказать. Он кивнул и зашёл вслед за гришем, заставил себя, не отрываясь, смотреть на Инеж. Как целитель снимает с неё штаны, как проводит пальцами по ногам — миллиметр за миллиметром. Каз бы тоже хотел так сделать — чтобы забрать её недуг и сразиться с ним за неё. Может быть, она научилась читать мысли, пока он был в отъезде? Вряд ли, конечно, но почему-то Инеж слегка улыбнулась ему. Неужели всё-таки не ненавидит? Надеяться на такое — сущая глупость. — Сложный случай, — сказал гриш — Михаил — так его звали. — Даже слишком. Такие повреждения… — он самодовольно улыбнулся. — Заурядный целитель, кто-нибудь из этих молодых не справился бы. Вот оно. — А вы? — Каз нажал на последнее слово. — За оговоренную цену. Тот покачал головой, его глаза жадно блеснули. Инеж переводила взгляд с Каза на целителя. — Придётся поднять цену. На миллион. Каз ждал этого. Он кивнул: — Хорошо. Глаза Инеж округлились. Неужели она считает его конченым скрягой? Подлецом? «Разве она не права? — спросил голос в его голове. — Хотя бы насчёт второго?» — Половину оплаты вперёд, и мы начнём курс, мне придётся прибегнуть к особому разделу знаний. — Делайте, что потребуется. Я снял вам комнату неподалёку. Целитель помог Инеж одеться, взял из рук Каза бумажку с адресом, в очередной раз взглянул на его трость: — Я мог бы помочь и вам, мистер Бреккер. Каз скривился. Он уже устал отказываться от этого насквозь корыстного предложения. — Идите. Гриш выскочил за дверь. Каз смотрел, как Инеж пытается самостоятельно переползти в своё кресло с кровати. Конечно, она не просила его о помощи, но он больше не мог оставаться в стороне. Каз подошёл к ней и, не обращая внимания на взгляд, которым Инеж прожгла его, помог ей оказаться в кресле. От близости её тела сердце снова изменило ритм. Инеж не поблагодарила его за помощь, отвернулась. — Я заплачу ему, — наконец сказала Инеж. Каз знал, что так будет. — Нет. — Не хочу быть у тебя в долгу. Она упрямо покачала головой, но он знал, что ещё настоит на своём. Каз стоял рядом с её креслом. Он всегда был выше неё, но никогда — настолько. И всё это — моя вина. — Это вложение не окупится, — произнесла Инеж тихо. — Но я благодарна тебе. Я думала… — она замолчала, будто не знала, стоит ли продолжать, одёрнула рукав белой рубахи. — Ты не вернёшься. Нет, так не могло дольше продолжаться. Это страдание в её голосе было невыносимым. «Ты, правда, пришёл?» «Я думала, ты не вернёшься». Почему она ничего не видит? «Потому что ты не позволяешь ей увидеть», — пришёл очевидный ответ. Каз опустился на колени — боль, пронзившая ногу, ощущалась будто не им, а кем-то третьим, далёким — схватил Инеж за руку. Она выразительно посмотрела на его перчатки. Каз вздохнул. — Прости меня, — это всё, что он смог сказать. Прости меня за то, что не успел вовремя, за то, что ты лишилась самого дорогого, за то, что найденный мной гриш не излечил тебя в одно мгновение, за то, что ты сомневаешься во мне. Прости. Он вздрогнул, когда она коснулась его волос, пробормотала: — Так отросли. Да, если подумать, он не стригся целую вечность. Инеж, конечно, спросила о другом: — Это всё из-за чувства вины, да? — произнесла она ещё тише, чем раньше. Его ответ значил так много. Эти непроизнесённые слова витали между ними — он мог оживить их или убить. Мог довериться ей, сделать шаг, который изменит всё навсегда. Каз молчал. Рука Инеж на его волосах замерла. — Проснувшись, я услышала ваш разговор об Элис. Я думала, что ты хочешь убить меня, Каз. Слова застряли в горле, он выдавил хриплое: — Нет-нет. И посмотрел ей в глаза. Она не плакала, но вся застыла. Чем она жила всё это время? Неужели мыслью о смерти? Он помнил, как переживал потерю ноги. Он знал, что с Инеж всё иначе. Каз не представлял, как бы чувствовал себя, если бы ему отрубили пальцы и он не смог бы больше взламывать замки, управлять тростью, пробивать себе дорогу. Инеж вынесла так много, но справится ли она с такой ношей? Хочет ли он, чтобы она справлялась одна, как в последние три месяца? Он знал ответ на этот вопрос. Он спросил, поглаживая её ладонь затянутыми в кожу пальцами. — Ты останешься со мной, Инеж? После всего? Я хотел бы, чтобы всё это было только ради тебя, но ты нужна мне, и я спрашиваю ради себя тоже. Три прошедших месяца я хотел услышать твой ответ. — Я больше не Призрак. Никогда не смогу им быть. — Неважно. — Правда? Он никогда ей не врал. Она должна знать. Инеж сжала его руку в ответ, другой намотала на палец длинную чёрную прядь. — Тебе надо подстричься. Очень. Каз не собирался с ней спорить.