Новенький

Лэри рысью мчался от кабинета Акулы прочь, в сторону Четвертой. Основы мироздания рушились, мысли в голове путались. Такого в истории Серого Дома еще не было. «Как же это? Чего ж теперь?! Да не может быть!» — вопрошал предводитель Бандерлогов самого себя и, не дождавшись вразумительного ответа, пустился в галоп. В директорском кабинете разворачивалась драма. — За что?! В смысле, за что им такая честь? — Волк первый раз в жизни растерялся и перестал соображать. Мохнатые брови Акулы поползли вверх. Мало того, что на последнем совещании в министерстве выяснилось, что его образцовая Первая группа, оказывается, не вписывается в чертовы программы по инклюзивности образования (видите ли, практически все в группе — дети с нарушением опорно-двигательного аппарата) и ему срочно надо добавить в эту группу ходячих, так теперь он должен объяснять этому сопляку зачем и почему его переводят в лучшую группу Дома! — Ты же прекрасно успеваешь по всем дисциплинам, вон, учитель истории тебя нахваливал за доклад про этого…как его… везучего. — Луций Корнелий Сулла Счастливый, — машинально поправил Волк. — Вот именно. А Первая — образцовая группа, ребята в ней нацелены на приобретение знаний и заботу о здоровье. Кстати, вторая причина твоего перевода — необходимость привить тебе элементарную ответственность за собственное здоровье… Акула пустился в пространные рассуждения о том, что весь педагогический и медицинский персонал Дома, и он сам прилагают все усилия для максимально комфортного пребывания учащихся в Доме. Волк скосил глаза. Слева, возле стены сидел Ральф, делая вид, что читает какие-то бумаги и периодически бросал на Акулу ядовитый взгляд. Ближе к двери страдал Гомер. Он вздыхал, прикладывал платок к потной лысине и, наверное, мечтал о сердечном приступе до того, как этот займет место среди его черно-белых воспитанников. «Им тоже не сладко» — подумал Волк, почувствовав обычную уверенность. — Извините, что перебиваю. Но не кажется ли Вам, что смена привычной обстановки негативным образом скажется на моих успехах в учебе? Кроме того, стресс, который неизбежно вызовет необходимость адаптации в новом коллективе, может весьма существенно ухудшить мое здоровье? Ральф хмыкнул, не отрываясь от бумаг. Гомер охнул и уронил платок. Акула обалдел от наглости воспитанника. Некоторое время он хватал воздух ртом, кивая головой в сторону Ральфа, но сумел высказать только: — Вон!!! Чтоб через десять минут был в Первой!!! Вы оба, — это уже воспитателям, — проконтролировать! — Вы необоснованно… — Волк не успел договорить, Ральф выволок его из кабинета, откуда доносились громыхания акульего кулака по столу и блеянье Гомера. К сообщению Лэри о переводе Волка к Фазанам в Четвертой отнеслись скептически, но, когда Серый зашел в спальню, скептики были посрамлены. Достаточно было одного взгляда на взъерошенного Волка, чтобы понять — у Фазанов начинается веселая жизнь. А Слепому даже взгляда не понадобилось. — Надо поговорить с Ральфом, — бросил вожак Сфинксу. — Это не Ральф решает. Приказ директора, — объяснил Волк и недоверчиво покосился на Слепого. Вожак правда обеспокоен его переводом? Вот так номер! — Я же вам говорил! — торжествовал и паниковал одновременно Лэри. Торжествовал по той причине, что его свежайшая новость была еще какой достоверной, а паниковал, потому что Волк в Фазаньей стае существенно менял расстановку сил в Лого-фазаньей войне. — Значит, надо поговорить с Акулой, — Сфинкс спрыгнул с кровати и легонько толкнул Волка. — Эй, Волк… — Акула меня слушать не стал! — Какое коварство! Это незаконно! Ну нас ему придется выслушать! — заверещал Табаки и загромыхал чем-то в тумбочке, разглагольствуя о том, что он, Шакал Табаки, поведет своих состайников в крестовый поход на Фазанов и Акулу, и уж Волка-то они точно не получат. Надо отметить, что у Табаки имелся богатый опыт по организации и проведению несанкционированных митингов еще со времен Чумных Дохляков. Когда Ральф показался в дверях Четвертой, на полу уже была расстелена простынь, на которой Горбач, под бдительным контролем Шакала, выводил надпись «Волка мы не отдадим!». Ральф оглядел комнату, одобряя идею спецоперации по возвращению Волка. — Директор сейчас уже уехал. Будет завтра, так что не тратьте пыл понапрасну, — Р Первый похлопал Волка по плечу и передал нового воспитанника Гомеру, топтавшемуся в коридоре, потому что в Четвертую заходить боялся. Волк под конвоем Гомера и пристальными взглядами половины Дома (Логи успели разнести сногсшибательную весть по всем стаям) тащился в Фазанью спальню, пытаясь себя приободрить рассуждениями в духе «где наша не пропадала» и тяжестью двух бутылок, которые сунул ему на прощание Табаки. Дверь Первой распахнулась, пятнадцать пар глаз уставились на новоприбывшего. Лохматый, с седой челкой, злой ухмылкой и гитарой через плечо Фазанам явно не понравился. Драные джинсы и цветной свитер заставили Джина брезгливо сморщиться и сквозь зубы процедить:  — Benefacta male locata malefacta arbitro,* — вожак Фазанов скривился еще больше, сжалившись над новеньким, добавил, — в нашей группе особое внимание уделяется внешнему виду, как неотъемлемой части дисциплины. Волк изумленно изогнул бровь и парировал: — Lupus pilum mutat, non mentem.** Фазаны раззявили клювы. Джин снял очки, протер их и водрузил обратно на нос. — Да — да… Гомер нас предупреждал. И историк… Нам зачитали отдельные выдержки из вашего доклада. Весьма познавательно. Вы располагайтесь. Джин, почти гостеприимно, указал рукой на свободную кровать. «Чертов доклад» — думал Серый, бережно укладывая гитару на подоконник и задвигая сумку под кровать. — Это еще что! Я вам таких историй расскажу! Чуть позже займемся расширением кругозора. Ах да, позвольте представиться — Волк. — И плюхнулся на кровать, не снимая кед.

***

Давно за полночь. Гомер, уверенный, что его фазанятки поставили на место зарвавшегося новичка, и ему беспокоится не о чем, мирно похрапывал в своей постели. Ральф, стоя под дверью Первой, внимательно прислушивался к ломке основ Фазаньего государства. «Летел — горел, был высоко… » — выводил хрипловатый волчий голос под аккомпанемент гитары. «Завтра я еще не умру, но кто его знает…» — уныло подвывал Гуль. «Она так ждет» — не в лад заверял Джин. Хохот, звон, опять гитара. Ральф, неожиданно для самого себя, прыснул в кулак по-мальчишески и торопливо отошел от комнаты Фазанов. Ему идея с переводом Волка изначально казалась абсурдной. Гитара перешла в руки к Топу, который, как оказалось, играл неплохо, но неуверенно и время от времени опасливо косился на Джина. Кто-то из Поросят (Волк не стал напрягаться и учиться их различать) настойчиво подливал Серому какое-то пойло. — Ого, неплохо! А что это? Никогда не пробовал. Поросята яростно зашептали что-то в оба волчьих уха. Волк понял только, что они просят его помощи в расширении рынка сбыта ликера собственного производства. Серый попробовал еще и заверил производителей: — С руками оторвут. Только в Четвертую и Третью не суйтесь. Шакал и Стервятник конкурентов не потерпят. Для Псов — сладковато, но можете Кролику предложить, а то у него в Кофейнике никаких новинок нет. А вот Рыжему точно по вкусу придется, — Волк отхлебнул еще и добавил, — да и на девчачью половину он сможет сбагрить. — Рыжий ходит к девушкам?! — Джин, до этого пребывавший в прострации, взволнованно подключился к беседе. — Исключительно в деловых целях, — заверил Волк и, подмигнув по-разбойничьи, шепотком спросил, — а тебя кто-то конкретный интересует? Джин покраснел, забормотал о нравственности, чем вызвал совсем уж неприличный гогот Волка, и разговор перетек на менее скользкие темы. На завтраке за столом Фазанов сидело пять человек. Из трех Поросят присутствовал только один. Сип уснул, сидя в коляске. Джин, нежно-зеленого цвета, лохматый, обреченно опустил голову на согнутые в локтях руки и тихонько ругал всех Фазанов, Волка, Акулу, Гомера и даже себя самого. Кит, под руководством Волка, делал бутерброды для остальной стаи, «ибо негоже бросать братьев по оружию». Параллельно Волк рассказывал об особенностях процесса, инициированного королем Филиппом Красивым над рыцарями Ордена Тамплиеров. Особое внимание рассказчик уделял пыткам и казням. На живописной сцене сожжения Великого Магистра Ордена Сип проснулся. Когда окутанный клубами дыма мессир Моле послал свое легендарное проклятие в сторону короля, Сип не сдержался и, зажимая одной рукой рот, рванул к выходу из столовой, но не успел. — Позор… — прошептал Джин, — какой позор. Волк хмыкнул и победоносно огляделся. В целом, рожи серодомного населения, собравшегося в столовой, выражали смесь сочувствия Волку и любопытства ко всей этой фазаньей канители. Табаки подавал знаки, которые должны были оповестить Серого, что Четвертая в полной боевой готовности и как только подкрепится, сразу же приступит к его освобождению из плена. На первом уроке Фазанов было еще меньше, чем в столовой. Математик посчитал своим долгом сообщить директору о таком невиданном саботаже со стороны самой примерной группы. Дежурный Паук торопился к Акуле с известием о сильнейшем, предположительно алкогольном, отравлении шестерых учащихся Первой группы. Директора Дома уже атаковали Сфинкс, Ральф и Гомер. — Это сформировавшиеся на протяжении нескольких лет отношения внутри групп… - убеждал Сфинкс. — Это может привести к необратимым последствиям, — предупреждал Ральф. — Это невыносимо! У меня — сердце! — в растрепанных чувствах верещал Гомер. Из коридора доносился гул. Гул приближался. Акула вспомнил все предостережения Ральфа, историю Дома и настороженно спросил: — Это еще что? Ральф нахмурился и выглянул в коридор. По коридору двигалась процессия, возглавляемая Шакалом Табаки. Мелькали транспаранты «Выбор стаи — право каждого!», «Волка мы не отдадим!» и, оставшийся от прежних буйных времен, «Нет директорскому произволу!». Возле Второй митингующие получили неожиданно мощную поддержку от Крыс и Логов, которых Лэри собрал со всего Дома. Лорд с облегчением вздохнув, передал «Выбор стаи» Викингу, но Табаки, размахивая «Волком» тут же сунул Злому Эльфу в руки кастрюльку с половником и велел не расслабляться. Македонский, прикрывшись «Произволом», старался запомнить, что из посуды задействовано в акции, чтобы потом не растерялось. Горбач бил двумя крышками в такт воплям Табаки. Позади всех молча и с пустыми руками шли Слепой и Черный. Подкатив к Ральфу, Табаки приветственно взмахнул плакатом и завопил так, что воспитатель поморщился. Не успели прибывшие занять боевые позиции, как показалась еще одна толпа. На этот раз очень тихая, но слегка помятая. Фазаны, под предводительством зеленого Джина, везли ходатайство на имя директора о переводе Волка в другую группу, написанное при непосредственном участии самого же Волка. Ральф, обернулся и задумчиво сказал в глубь кабинета: — А это Дом по кирпичикам разносят. Тем временем, Волк скромненько сидя в Первой, царапал на подоконнике плоды своего стихоплетства и гадал, кто первый прибежит за ним, чтобы отвести в Четвертую — Ральф или Гомер? А уж что прибегут — он не сомневался.

***

Вечером Четвертая наслаждалась балладой в исполнении Табаки о пленном рыцаре и его верных друзьях, что освободили его и страшными историями Волка. — А часы у них ну на каждом углу… И тикают, — это Серый специально для Шакала старался. — Ужас-то какой! Необходимо провести массовую акцию по уничтожению проклятых тикалок! — Я всегда предупреждал об опасности Фазанов, — бубнил Лэри. Опасные Фазаны готовили заявление о необходимости покраски подоконника.