Жизнь не бывает сказкой

Марко стоял подле тумбочки, заставленной множеством стеклянных баночек одеколонов. Это была его маленькая слабость. Мужчина плавным движением смахнул золотистые пряди волос с плеч за спину, после уверенно защелкнув на левой руке серебряные часы, с которыми он теперь, пожалуй, никогда не расстанется. Хиетала, воспользовавшись одним из тёмных стеклянных флаконов, окутал себя пеленой стойкого аромата, после чего поправил чёрный галстук на груди, шумно выдохнул и покинул комнату. Вскоре Марко остановился напротив двери, что фактически успела стать ему проходом в новый дом, дом, в котором царило счастье, дом, в котором его всегда ждала Она. Однако первоочередная владелица комнаты попросила ненадолго покинуть мужчину сей "дом", дабы привести себя в порядок, да и вещи Хиеталы все ещё находились в его старой комнате. Слух финна уловил знакомую мелодию. Прислушавшись, он чуть улыбнулся. Мелодия песни "O Children" лилась из-за двери, и ангельский женский голос периодично вторил ей. Хиетала постучал, но ответа не последовало. Тогда он немного приоткрыл дверь, но тут же замер. Тарья с улыбкой стояла напротив зеркала, поворачиваясь то одним боком, то другим, проверяя наличие нежеланных складок на безупречно сидящем на ней чёрном блестящем платье, что было ей по колени и напоминало ночное небо. Оно искусно облегало фигуру девушки, подчеркивая исключительно лишь её достатки. Тонкие пальцы певицы обрамляли недавно подаренный Марко кулон, а оливковые глаза светились от счастья, отражая блеклый свет комнаты. И вот, припев. Тарья подобно кошке ступает на носочках по полу в такт музыке, прикрывая глаза в истинном удовольствии. Она покачивалась, вторя мелодии, глядя на тёмную улицу за окном. Желая раствориться в танце, она плыла по комнате, все ещё одной рукой сжимая кулон на своей бледной шее. Другая же её рука плавно рисовала что-то мягкое и незатейливое в воздухе, являясь самым настоящим отражением искусства. Но внезапно девушка чуть содрогнулась, когда её ладонь коснулась чего-то мягкого и тёплого. Прямо перед Тарьей возник Марко, что, не дав ей опомниться, взял девушку за руку и увлек её в танец. Молодые люди улыбались друг другу и, казалось, больше не было никого в этом мире, лишь они вдвоём. Пара мягко кружилась по просторной комнате, сияя изнутри. Их движения говорили за них, не требовалось каких-либо слов, чтобы понять, что они чувствуют. Однако, когда Марко прокружил Тарью и притянул к себе, заглядывая прямо в бездонные её омуты, где-то в коридоре первого этажа раздалось громкое: — Марко, Тарья, сколько можно вас ждать?! Мы так скоро опоздаем! — Кажется, это Эмппу, — с улыбкой закатила глаза девушка, — что ж, не будем заставлять ребят ждать. Хиетала лишь осторожно поправил прядку, что вылезла из её пучка, после оставляя на щеке финки тёплый поцелуй. — Ты прекрасна, — прошептал он, на что девушка застенчиво и мягко улыбнулась ему, и пара выпорхнула из комнаты. — О, кто идёт! — Вуоринен и Юкка также пребывали в выходных костюмах, ожидая друзей в коридоре. — Прекрасная принцесса и её благородный викинг, — с тёплой улыбкой произнёс Невалайнен, когда увидел Марко и Тарью, что спускались к ним. — И ты тоже ничего, дружище, — ответил Хиетала, после помогая Турунен надеть пальто. Она мгновенно, словно Золушка, скользнула в чёрные туфли и с уверенностью взглянула на музыкантов: — Можем идти. Двери ресторана распахнулись под напором рук дворецких, что уже успели принять верхнюю одежду гостей. Зал встретил четырёх музыкантов подобающе: над столиками, облаченными в алые скатерти, возвышалась хрустальная люстра, озаряющая золотым приятным светом большое помещение. На столиках стояли золотые подсвечники, а полы были устланы багровыми бархатными коврами. Однако центр зала был пустым. Столы стояли возле стен. В воздухе слышались нотки лёгкого джаза, перемешанного с ароматами дорогих парфюмов, кротких смешков и разговоров состоятельных людей, сопровождаемых звоном хрустальных бокалов. В воздухе слышались нотки богемного шарма. В воздухе слышались нотки роскоши. Трое мужчин и девушка вошли в зал. Марко уверенно держал Тарью под руку, та в свою очередь с подобающе поднятой головой лёгкой поступью следовала подле него. Юкка и Эмппу шли слегка позади. И не скажешь, что эти двое статных мужчины на самом деле ещё те любители подурачиться. Наконец, музыканты пришли к назначенному столику. Однако каково было их удивление, когда они увидели сидящих за ним людей. Туомас, облаченный в чёрный костюм, из-под которого виднелась алая рубашка, крайне искусно гармонировал с девушкой, что сидела подле него. Её чёрные волосы, немного короче, чем у Тарьи, спускались ей на плечи чёткими локонами, красное шелковое платье перекликалось с длинными перчатками на её руках, а на запястье правой руки виднелся жемчужный браслет. Девушка улыбалась пришедшим мужчинам и даме, однако улыбка эта была какой-то неестественной, хитрой, словно у лисы. Но помимо двух черноволосых голов над столом возвышалась и ещё одна - кудрявая с каштановыми волосами. Мужчина сверкнул карими глазами, но на его лице не проскользнула даже тень хоть какой-то эмоции. Он был облачен в серый костюм с чёрной рубашкой под ним, а на шее мужчины висел крупный серебряный крест на массивной цепочке. Троица обратила свои взгляды на музыкантов. — Добрый вечер, — сразу учтиво начал Туомас, обращаясь к коллегам. — Прошу, присоединяйтесь. Четверо прибывших сели за круглый стол. Тарья заняла место рядом с незнакомкой, далее по кругу расположились Марко, Эмппу и Юкка, что пристроился подле кудрявого мужчины. — Познакомьтесь, это Анетт. Моя девушка, — провозгласил Холопайнен, положив ладонь на руку черноволосой красавицы. — А это Маркелл, мой давний друг, — мужчина, что сидел рядом с клавишником, учтиво кивнул. — Они брат и сестра. Не мог не пригласить их разделить с нами радостную новость по поводу альбома. — Приятно познакомиться, — произнесла Тарья, оглядывая новых знакомых. Почему-то от них словно веяло неуютным холодом, и, кажется, трое остальных мужчин тоже это заметили, а потому лишь натянуто улыбнулись паре родственников. — Что ж, а это те самые ребята, с которыми я работаю. Юкка, Эмппу, Марко и Тарья, — познакомил Туомас своих знакомых с коллегами, на что первые так же улыбнулись по этикету. — Так вот они какие, легендарные Nightwish, — сладко пролепетала Анетт, прищурясь и переводя взгляд на сидящую подле Тарью. Та в свою очередь изобразила лёгкую улыбку. — Туомас много рассказывал о вас, — отозвался Маркелл, обводя взглядом группу. — Забавно, а вот нам он ничего о вас почти и не говорил, — заметил Вуоринен, как-то недобро взглянув на клавишника. — Не было случая, — отвертелся Холопайнен и кратким жестом подозвал к себе официанта. Празднование шло полным ходом. Музыканты по очереди произносили тосты и то и дело поднимали бокалы за их бравое дело и блестящие успехи. Стол был усыпан всяческими закусками и блюдами, атмосфера уже не была такой угнетающей. — Маркелл, а чем вы занимаетесь? — поинтересовался вдруг Марко, глядя прямо в карие глаза смуглого мужчины. Где же он мог его видеть?.. — Я по профессии менеджер, — чуть помедлив, ответил тот. — Сейчас я в отпуске. — Вот оно что... — Хиетала приметил, что мужчина как-то быстро отошёл от темы и потупил взгляд. Анетт слегка покосилась на Туомаса. От её внимания не могло ускользнуть то, что тот постоянно смотрит на Турунен, что девушку, конечно, совсем не устраивало. Тогда она хищно улыбнулась и посмотрела на певицу. — Тарья, мне рассказывали о твоей нелёгкой судьбе, — обратилась Анетт к девушке. — Да, было действительно сложно, — выдохнула финка, желая не концентрироваться на минувших событиях. — Туомас оказался моим спасителем. — О, я про твою матушку и того мальчика, — невинно произнесла темноволосая шведка, глядя своими голубыми глазами прямо в омуты напротив. Юкка поперхнулся от столь неожиданного заявления, да и все остальные, впрочем, смутились не меньше. — Анетт... — хотел было её осечь Туомас, но та словно не слышала. — Бедняжка... — продолжала Анетт. — Ты их, наверное, так любила... Очень жаль, что так получилось, — девушка явно пыталась вывести Тарью на эмоции, и у неё получалось: певица опустила глаза, а её тёмные брови словно два крыла ангела встретились у переносицы. В горле застыл непрошенный ком. — Не хотела бы я быть на твоём месте, дорогая, — на сей раз Анетт положила руку на плечо певицы. — Сначала смерть отца, потом нищета, а затем и смерть матери и ребёнка, что был тебе почти сыном... Вокруг повисло резкое напряжение. Все пребывали в шоке от сказанных шведкой слов. Марко, Юкка и Эмппу и вовсе нахмурились ещё сильнее, уставившись на девушку. Первый даже хотел было что-то сказать, но Холопайнен опередил его. — Анетт, что ты себе позволяешь? — черноволосый финн косо смотрел на возлюбленную. — А что-то не так? Или тебя что-то беспокоит? — с нотками ревности прозвучал девичий голос, обращаясь к мужчине. — Не стоит, Туомас, — Тарья, на лице которой мгновенье назад читались отчаяние и желание выбежать из зала со слезами, сейчас сидела с гордо поднятой головой, тонкими длинными пальцами держа бокал красного вина. Её изумрудные омуты пристально глядели на Анетт со скрытым презрением и отвращением, хотя казалось, что они смотрят на девушку спокойно и совершенно равнодушно. На сей раз певица обратилась к шведке. — Может лучше поговорим о том, какой путь я проделала от дворняги до мировой звезды? Или о том, сколько я работала и чем жертвовала ради того, чтобы сейчас сидеть здесь с этими профессионалами, в то время как кто-то лишь пользуется своим положением? — сделав кроткий глоток вина, девушка поставила бокал и медленно поднялась. — Прошу прощения, я отойду. Тарья, последний раз бросив презрительный взгляд на опешившую Анетт, направилась прочь от столика. Все пребывали в шоке. — Что ж, — Невалайнен решился нарушить тишину. — Раз уж такое дело, объявляю перекур. — Солидарен, — поддержал его Эмппу, и они оба вышли на улицу. — Анетт, позволь тебя на минуту, — спокойно сказал Холопайнен, и та послушно последовала за ним. За столом остались лишь Марко с Маркеллом. Последний отчётливо чувствовал на себе взгляд финна, что испепелял его в надежде вспомнить, где раньше он мог видеть этого мужчину. — Маркелл, что вы можете рассказать о себе? — будто бы по-доброму поинтересовался Хиетала. — О, моя жизнь столь скучна и однообразна... Уверен, что у басиста знаменитой группы найдётся больше историй, — парировал мужчина, и тогда Марко, не показывая свое внутреннее "черт!", увлек собеседника в рассказ. — Мне интересно, с чего... — начал Юкка, закурив сигарету за стеной ресторана, но тут его остановил Вуоринен. — Даже не начинай. Я и так в шоке с такой наглости, — Эмппу покачал головой, но вдруг насторожился, услышав знакомые голоса. Невалайнен также вслушался, прижавшись к стене, дабы не быть замеченным. — Что это за выступления? — прорычал мужской голос. — Это лучше спросить у тебя. Я видела, как ты смотрел на ту девчонку! — женский ответил ему. Юкка и Эмппу переглянулись и растерянно кивнул и друг другу: Туомас и Анетт. — Анетт, послушай меня внимательно, — Холопайнен был явно в ярости. — Я взял тебя с нами только потому что ты захотела вдруг в "самый дорогой ресторанчик города", — он процитировал её. — И только при условии, что ты не будешь никак выдавать ни себя, ни Марсело. — Марсело? — Юкка вопросительно изогнул бровь. — Чш, — произнёс Вуоринен, боясь, что их заметят. — И что в итоге? Ты спровоцировала Тарью, только потому что я на нее как-то не так посмотрел. Ты вообще понимаешь, что будет, если она догадается? — Туомас еле сдерживался, дабы не перейти на крик. Его руганье растворялось в ледяном воздухе белым густым паром. — Хорошо, я тебя поняла... — виновато и как-то обиженно произнесла девушка. Пара вскоре молча вернулась в ресторан, двое музыкантов же решили подойти чуть позже, дабы избежать каких-либо подозрений. Тарья вскоре вернулась к столу, за которым обнаружила только двух мужчин. В зале вдруг зазвучала какая-то плавная, но довольно энергичная песня. Пары стали вставать из-за столов и выходить в центр зала, сливаясь воедино в танце. — Что происходит? — тихо произнесла девушка. Марко поднялся и подошёл к возлюбленной. — Это традиция ресторана. Каждый день в двенадцать часов ночи звучит музыка для вальса, а после некоторые делают своей второй половинке предложение, — тут Марко протянул Тарье руку, почтительно склонившись, — разрешите пригласить вас, миледи? — С превеликим удовольствием, — с улыбкой ответила та и так же театрально чуть присела, склонив голову и взяв Хиеталу за руку. Мужчина увёл певицу в нежный, но такой эмоциональный танец. Все было словно на балу, разве что вместо пестрых пышных юбок дам по залу кружились тонкие фигуры в элегантных платьях, а вместо фраков статные фигуры предпочли строгие костюмы. Влюбленные голубые омуты с восхищением смотрели на девушку напротив, что ярко улыбалась. Её движения были наполнены элегантностью и грацией, как и подобает истинной леди. Она уверенно следовала за Марко, казалось, она готова идти за ним куда угодно, и это касается не только танца. В столь прекрасном порыве все плохие мысли куда-то улетучивались, оставляя разум под контролем сказочного счастья. Парочки, словно фигурки на музыкальных шкатулках, кружились по залу, завлекая в этот чарующий вихрь все больше людей. К сожалению, все имеет конец, в том числе и это чудесное мгновение. Мужчины и женщины учтиво поблагодарили друг друга соответствующими жестами, и после разбрелись обратно за свои столики. — Это было великолепно, - финка с восторгом взяла Марко за руку, радуясь, будто ребёнок. — Я не сомневался, что тебе понравится. Не все же одной в комнате танцевать, такой бриллиант должен блистать и радовать окружающих, - улыбнулся Хиетала в ответ, и они вдвоём вернулись на свои места, где их уже ждали все остальные. Турунен уже не обращала внимания на Анетт, что, впрочем, была явно не в духе, хотя пыталась это скрыть. За столом вдруг вновь возобновился разговор, инициатором стал Юкка. Нужно было отвлечься от услышанного. — Ну вот, и выяснилось, что это идиот сожрал всю еду из холодильника... — Да ну можно не при людях, ну! — возмутился Вуоринен, обернувшись к другу. Шведка полезла в свою сумочку, дабы отыскать нужную алую помаду. Одно неаккуратное движение — и содержимое высыпалось наружу. Благо, за скатертью никто не увидел сего, а бархатный ковёр смягчил звук падения. Туомас тут же откашлялся, отвлекая внимание от Анетт, параллельно изучая, не заметил ли кто этого недоразумения. Однако, все же, сидящая рядом Тарья не могла этого не приметить. Она безынициативно взглянула на пол. Из сумки высыпалось всякое женское барахло и два... Бейджика? На них виднелись имена и фотографии. «Анетт Ользон. Медсестра» и «Марсело Кабули. Главный врач». Зелёные глаза вдруг распахнулись, словно в сердце вонзили нож, и девушка медленно повернула голову в сторону Маркелла, что беззаботно говорил с остальными. Тарья резко побледнела, а её дыхание участилось. Внутри, казалось, что-то рухнуло. — Так что таким образом я и смог достать туда путёвки, — явно закончил кудрявый мужчина свою историю, которую, впрочем, девушка не слышала, однако это не помешало ей обратиться к нему холодным, неествество стальным для неё голосом, переборов состояние шока: — Очень интересный рассказ, Маркелл. Или лучше называть вас Марсело?