Однажды в псевдо-средневековом Эдо

      Утро раннее. Солнышко встаёт и будит всю землю. Хочется поваляться в кровати, понежиться в мягких перинах футона и досмотреть прекрасный сон, но... Йородзуя во всеоружии выдвинулась из дома к западному мосту на окраине Кабуки, оставив мысли о футоне.       – Будто я проиграю тебе, жирный, толстый кусок лососины... – бормотала Кагура и пускала на воротник слюну, и при этом шла невыразительной походкой. Её глаза были полуоткрыты и пусты, словно бы она была ходячим мертвецом, который бормотал: – Я приправлю тебя острым соусом и отправлю в ад...       – Чёрт, да она спит на ходу! – выдохнул Шинпачи и обернулся к Гинтоки и Юки: – А вы что?.. – но тут же захлебнулся слюной: те двое передвигались с закрытыми глазами, толкаясь плечами. – Да вы издеваетесь! Если не в силах подняться рано утром, зачем вообще вчера соглашались?!       – Ну, Шинпачи-кун, ты ж наш друг... Шашлык там... Выпивка, природа, – несвязно бормотал Гинтоки сквозь сон.       – Первое звучало как неубедительное дополнение! – схватился за голову очкарик.       Место достигнуто. Прямо на мосту их уже ждала Отае в нарядном розовом кимоно с корзинкой приготовленной вчера еды в руках. В полной боевой готовности, как говорится. Такая же, как и всегда, прекрасная снаружи, словно весенний цветок, улыбающаяся и милая. Однако это всего лишь миловидное обличье.       – Ну же, взбодритесь! – жестоко шлёпнув троих по щекам, мило улыбалась девушка. – Иначе у нас не получится нормальный пикник.       – Зачем пикник нужен так рано утром? – спрашивал Гин, потирая щёку.       – Мы ещё должны успеть добраться до места.       – Ладно. А машина у тебя есть?       – Нет. Мы приложим много усилий, чтобы достигнуть святой поляны Шимура, где мы обычно отдыхали всей семьёй!       – Стоять! Давай-ка отмотаем, – замахал руками невкуривший Гинтоки. – Мы будем добираться пешкодрапом? Но ведь это же отдых!       – Что-то не нравится? – Отае и адски давящая аура в свете натянутой милой улыбки.       Саката тут же смолк. Пешком, так пешком.       Но помимо путевых проблем, неожиданно возникла ещё и проблема компании... Почему-то именно сейчас на мосту вдруг нарисовались трое из Шинсенгуми: Кондо Исао, Окита Сого и Хиджиката Тоширо. Прямо в нужное время в нужном месте! Горилла сразу бросился с разбегу к Шимуре старшей с диким возгласом «Отае-са-а-а-а-ан!», но был отправлен в нокаут после поцелуя с её пяткой.       – Час от часу не легче! – отчаянно выдохнул Шинпачи. – Что тут в такое время делают Шинсенгуми?       – Командующий вернулся вчера со своей очередной вечерней слежки за Отае-сан и начал капать на мозги о том, что мы срочно должны выбраться на пикник, – спокойно повествовал Окита, а в это время Отае уже наслаждалась избиением Гориллы-сталкера. – Я не знаю, почему мы согласились, но... Командир настаивал. Нет, он умолял... на коленях... захлёбываясь слезами.       – Заткнись, Сого! – вдруг пнул его Хиджиката. – Не позорь Кондо-сана!       – Он сам себя позорит. Вы-то зачем пошли, зам командующего?       – Я? – Хиджиката и растерянность. – Я следую за просьбой Кондо-сана, вот и всё.       – О, а тут Юки-чан, смотрите! – как бы невзначай сказал Окита и указал на девушку.       – Ублюдок, я знаю! И не называй её «Юки-чан»! Звучит отвратительно, будто вы с ней близки. Меня это раздражает! – парень буквально впал в словоизвержения и разразился рыком на Сого.       Юки вышла из-за спины Гин-сана и побежала к брату, радуясь их встрече. Тот резко успокоился и взглянул в её лицо.       – Какое совпадение, братец! – улыбнулась она, хлопнув его по плечу. – Вы тоже на пикник?       – Я лишь сопровождаю Кондо-сана, – Тоширо пытался сделать вид, что здесь он вовсе не для того, чтобы приглядывать за сестрой. Чисто мимокрокодил.       – А, да? Я тогда пойду, постою рядом с Гин-саном, подержусь за его руку... – провоцировала коварная Хиджиката младшая.       – Только через мой... Тьфу! Через его труп!!!       Юки смеялась, пока Хиджиката остывал после её шутки. Она беспечно гладила его по волосам и хихикала, зная, что брат будет смущаться и сердиться одновременно, но это её и забавляло.       Прошла всего какая-то пара минут, пока ребята из Йородзуя и сестра Шинпачи встретились с Шинсенгуми, как тут вдруг появляется ещё один желающий присоединиться к их мероприятию волшебный на голову кадр.       – Это... Простите? – послышался голос со стороны, до жути знакомый голос.       Все разом осеклись. На мосту стоял парень с длинными волосами, у которого была пиратская повязка на левом глазу, и одет он был в странный косплейный костюм космического пирата. Но, чёрт возьми, как бы этот слабоумный не пытался замаскироваться, шпион или даже косплеер из него был никакой!       – Зура! – заключила Кагура.       – Я не Зура, а капитан Каццура! – в очередной раз.       Да, это была фирменная маскировка Кацуры, ведь парень знал, что тут будут Шинсенгуми (хорошо, что хоть не в Марио!). Лидеры «Джой» нынче уже не те.       – К-капитан Каццура, – у Юки нервно дёргалась бровь при взгляде на этого «необычного», что мягко сказано, человека, – Вы почто здесь, скажите мне?       – Я слышал, вы идёте на пикник. Это почему-то каким-то странным образом совпало с моими планами насладиться природой в это славное утро.       «Звучит вообще ни разу не убедительно», – подумала Юки.       – Лицо у тебя какое-то знакомое... – прищурившись, смотрел на него Тоширо, чуть ли не обнюхивая, аки ищейка. – Мы раньше нигде не пересекались?       – Не дайте себя обмануть, Хиджиката-сан! – Окита свёл брови. – Разве не видно, кто это?       «Чёрт, Сого-кун догадался! Я ведь говорила Кацуре-сану, что общение со мной не доведёт его до добра!» – в отчаянии думала Юки, наблюдая, как Окита и Хиджиката сверлят самурая подозрительным взглядом.       – Это... – интрига затянулась. – Это великий космический пират, спасший планету Бигбо от нашествия гигантских отвёрток!       Просто слов не было. Все сочли нужным покорно промолчать, дав идиотизму волю господствовать в этой нелепой ситуации. Пусть он всё разрулит.       – Не подпишете мне это? – Окита протянул Кацуре лист.       – О, и мне! – загорелся Кондо.       – С удовольствием, – ответил тот, достав из-под плаща ручку.       «В роль вошёл? Какого чёрта тут творится?! И почему у него оказалась с собой ручка?!» – не понимал Шинпачи, нервно поправляя очки.       Пока Кацура раздавал направо и налево автографы полицейским, в это время Хиджиката и Гинтоки уже встретились в зрительном поединке и сверлили друг друга уничтожающим взглядом.       – Нах пшёл отседова, кучерявый, – угрожающе говорил полицейский (гопник, скорее). – Я не горю желанием терпеть тебя поблизости.       – Да завали, – отвечал Гин. – Не проще ли тогда тебе покинуть нашу скромную компанию, а?       – И оставить её тут одну?! – истерический крик Хиджикаты, во время которого он с размаху указал пальцем на сестру. Потом опомнился, понял, что не его это стиль, и указал на Кондо, поправившись: – Вот, её. Эту... особь.       – Эй, я ж знаю, что ты тут из-за неё, – Гин похер-фэйс, он выставил перед собой Юки.       – А ну-ка руки с её плеч убрал, ублюдок кудрявый! – уже столкнувшись лоб в лоб.       – До чего же ты, оказывается, заботливый, братишка, – огрызался Саката.       И глазом эти двое не успели моргнуть, как Окита уже вёл куда-то Окумуру под руки, приговаривая:       – Пускай разбираются, а мы с тобой пойдём людей пытать. Да, Юки-чан?       – Садист грёбанный, не смей предлагать ей такое!!! – после последовал оглушительный пинок с воздуха в голову Сого, но тот неизменно увернулся.       – Это начинает меня бесить, – парировал в сторонке Гинтоки.       Тут ещё и Кацура вмешался, куда ж без него-то!       – Я не позволю вам уводить Юки-сан в неизвестном мне направлении! – заявил он, перегородив им дорогу.       – И это тоже начинает бесить, – Гинтоки со скуки уже ковырял мизинцем в носу.       Тут позади Кацуры нависла чернейшая аура человека, переполненного негодования и злости, и голосом Хиджикаты эта аура прорычала:       – Эй, ты... Какие у тебя с ней отношения, мразота?       И снова разборки, ругань, крики, лязг стали. И всё это уже под конец так осточертело, что не выдержавшая этого напора Юки сорвалась и вынесла брата, Окиту, Гинтоки, Кацуру и за компанию Кондо с Шинпачи одним ударом. Отае её даже похвалила, сказав: «Моя школа. Умничка, Юки-сан».       Деваться было некуда. Йородзуя уже распланировала свой отдых. Шинсенгуми тоже хорошо подготовились к этому. Тем более, Гори-сан теперь ни за что не уйдёт, увидев личико Отае, а Окита уже готовился развлечься с Кагурой. Кроме того Кацуру отсюда было невозможно вытурить, ибо он твёрдо стоял на том, что собирался сегодня наловить бабочек для коллекции, и это мероприятие нельзя пропустить. Именно по этим причинам вселенского идиотизма Йородзуя, Шинсенгуми и космический пират отправились на совместный пикник в составе девяти человек. Вечерок намечался, конечно, сомнительный.       Погода стояла жаркая, солнце палило как сумасшедшее в разгар июля, и Гинтоки уже начал разговаривать со своими пальцами в бреду, но после смачного подзатыльника очнулся и продолжил умирать от жары. Видимо, так же переизбыток жары негативно влиял и на командующего Шинсенгуми, ибо всю дорогу он надоедливо бредил.       – Эй, Тоши, Тоши, – звал он, строя из себя смущённую старшеклассницу с покрасневшими щёчками, – а передай Отае-сан, что она сегодня хорошо выглядит, как и всегда.       Хиджиката тяжело выдохнул и обратился к сестре Шинпачи:       – Отае-сан, Вы прекрасны сегодня, как и всегда.       – Ох, спасибо, Хиджиката-сан! – смущённо улыбнулась девушка. Сейчас она выглядела безмерно милой и чуть смутившейся от комплимента.       – А, нет... – растерялся тот. – Это наш командир передал.       – Пусть сдохнет уже! – вмиг её лицо перестало быть милым.       И так всегда: Кондо плачет, Хиджиката его утешает, Отае-сан пофиг. Жёстко она с ним, без жалости. Но это жизнь, а в жизни по-другому не бывает, так она говорила.       – Тоши, Тоши, – Кондо снова дёргал того за рукав, по-прежнему строя смущённую девочку, – а ты можешь передать ей от меня поцелуйчик... жаркий засос в губы?       – Кондо-сан, угомонитесь уже!       – Хиджиката-сан, – Отае вдруг постучала парня по плечу. Тот развернулся и увидел милую улыбку. Уже страшно. – Можете ли Вы передать это Горилле?       – А? Что передать?       Мысли его не успели собраться в кучку на предварительное заседание, как Отае-сан наградила ни в чём не повинного Хиджикату апперкотом, и тот улетел в небо.       – Не нужно больше передавать ничего мне, – нарочито улыбалась Отае, прикрепляя текст к своему «сообщению». Эти двое вывели добренькую тётю из себя.       После Тоширо не было видно где-то с полминутки вблизи земли. Бедняга задолбался уже получать по проблемам Кондо-сана. Но друг же, ничего не поделаешь, любимый командир.       Окита и Кагура шли рядом на безопасном друг от друга расстоянии и сверлили друг друга пробивным взглядом. Каждый из них будто безмолвно кричал другому: «Сдохни!». Ох, и «любили» же они друг друга!       – Заткнись, – вдруг произнёс Окита, смотря на Кагуру. Та лишь в ответ ухмыльнулась со злобным видом. – Я сказал, заткнись, – спокойно парировал Сого. Но вскоре он не выдержал и начал душить девочку. – Эй, слышь, так не честно! Хаять противника про себя запрещено. Говори вслух!       – Отстань, кукурузная палочка! – вопила Кагура, цепляясь ногами за руки парня, руками хваталась за щёки и тянула их, стараясь растянуть ему лицо.       – Эй, вы двое, имейте совесть! – выдыхал Шинпачи. – Кто-нибудь, остановите это!       Юки решила спросить у космического пирата причину, по которой он потерял чувство самосохранения, и припёрся в компанию, наполненную главными силами Шинсенгуми.       – Эй, Кацура-сан, – шепнула она ему, пока компания была наполнена шумом и разборками Окиты и Кагуры, – зачем Вы пришли? Я ведь говорила Вам вчера, что я тесно связана с Шинсенгуми. Вы должны были догадаться, что они будут здесь. Понимаете? До-га-дать-ся.       – Я иду за бабочками, – всё гнул свою бредовую линию лидер «Джой».       – Ни один нормальный человек Вам не поверит.       – Я хочу насладиться природой.       – Допустим, – развела руками девушка. – Но даже если так, то для Вашей же безопасности Вам лучше сделать это отдельно от нас.       Тут Кацура обернулся к ней с лицом, выражающим столь много томления и восхищения. Его щёки вновь запылали румянцем, и он схватил Юки за руку (только постарался сделать это незаметно).       – Ах, Юки-сан, мне приятно. Так приятно, что я почти не верю в происходящее!       – Э? – та попыталась отстраниться. – Вы чего?       – Ты волнуешься за меня, за мою безопасность, пытаешься огородить меня от бед. Но не волнуйся, – он вдруг выпрямился и сделал суровый мужественный вид, – оберегать тебя от бед буду я!       «Боже, почему ты такая ходячая странность?!» – непониманию Юки не было границ.       К этому времени Хиджиката уже успел вернуться к ним из своего полёта, долго возмущался, пока снова не получил. Отае-сан страшна.       Они прошли уже достаточно много, прибывая в таком дурдоме, но путь только растягивался. Солнце палило, компания сходила с ума. Но, кажется, это было не из-за жары, а на генном уровне.       – Эй, Шинпачи, – обратился к нему Гинтоки, который уже выжимал на себе одежду от жары, – мы вообще надолго туда? Нам работать типа ещё.       – Мы ж нихрена не работаем, – подметила Кагура.       – Цыц! – Гин-сан одарил её подзатыльником. – Как раз именно сегодня и завтра у нас вдруг наметилась куча работы! Знаешь, когда сидишь без дела, сидишь, и тут вдруг резко, очень резко, буквально застигает врасплох уйма какой-то работы, которую срочно надо выполнить.       «Да ты ж просто всеми силами показываешь, что не хочешь идти!» – у Шинпачи задёргалась бровь. Угомонив её, он ответил с улыбкой:       – Ну, Гин-сан, всё-таки отдых на природе полезен.       – Не отрицаю, – Гинтоки лениво закинул руки за голову. – Но, блин, чёт мне лень как-то прям.       – Ты и так ведёшь себя, как ленивый кот-иждивенец, – парировала Юки, которая наконец-то сказала то, что мечтает сказать вслух этому человеку уже вот месяц. – Тебе то «лень», то «геморр», то «Шинпачи, иди поработай», или «Юки, уберись-ка в доме». Будешь много сидеть без дела, так и заработаешь этот геморр.       – Эй, кто тут иждивенец?! – возмутился Гинтоки, наклонившись к Юки. – Ты ж на мои гроши живёшь, неверная.       Она, раздражённая неприкрытой ложью и неоправданным завышенным чувством собственной важности, вдруг познакомила лицо Гин-сана с каменистой матушкой-землёй и, пытаясь сохранить спокойствие, водрузив на его спину свою правую ногу, произнесла:       – На твои гроши мы еле сводим концы с концами. Кто в последний раз принёс в дом деньги, ты мне скажи? А? Я не слышу. Ты что-то там шепчешь? Кажется, «э-то бы-ла Ю-ки»? Если согласен с этой непреложной истиной, что ты слишком много на себя берёшь, но всё равно остаёшься пофигистом и лентяем, крякни один раз.       Сломленному её напором Гинтоки ничего не оставалось сделать, кроме как изобразить утку и покорно крякнуть. Все были поражены. Особенно, Хиджиката старший, который даже сигарету не смог в зубах удержать, увидев это.       – Воу-воу, вы выглядите как супружеская пара, – удивлённым тоном сказал Окита, который пытался стащить со своей шеи Кагуру, что пыталась её ему сломать.       – Эй, Сого, не говори такой чуши! – возмутился Тоширо.       – Хиджиката-сан, Вы просто не хотите с этим мириться. Вам трудно признать то, что у Вашей сестры есть поклонники и что она окружена большим количеством мужчин. Это всё бьёт по Вашему самолюбию.       Сого говорил так, будто он бабушка Ванга и видит всё и всех насквозь. Кажется, ему доставляло удовольствие наблюдение за искажённым негодованием лицом семпая.       – Вы просто чёртов извращенец, – усмехнулся он с нотками отвращения.       – Ах ты!..       – Тоширо, не нужно! – Юки вдруг схватила его за руку.       Хиджиката обернулся и увидел улыбающуюся ему сестру. Непоколебимый зам командующего вмиг смутился и покраснел. Окита, не упуская момент:       – У-у-у, какой же Вы мерзкий, Хиджиката-сан, – гадкая издевательская улыбочка никак не сходила с его губ. – Извращенец, ей богу. Хотя... Инцест – дело семейное.       – Заткнись, Сого, заткнись! Не пари чушь, кретин! Я на куски тебя порежу! На фарш пущу! Вырежу твоё сердце и сожру его с майонезом!       Хиджиката разражался криками и угрозами в сторону Окиты, пока Юки пыталась держать его, а тот рвался на ухмыляющегося в сторонке Сого. Неисправимая ситуация, типичная повседневность.       Дорога в такой компании выдалась довольно весёлой с одной стороны, но с другой – это была невыносимая головная боль. Маршрут оказался долгим, и за всё время дороги Кагура и Окита чуть не отгрызли друг другу носы, Хиджиката и Гинтоки два раза подрались, Кондо-сан каждые пять минут получал волшебный пендаль от Отае-сан, Шинпачи рвал на себе последние волосы в истерике, а Кацура... Кацура просто шёл в сторонке и размышлял о том, где бы ему наловить побольше бабочек (он сам поверил в свою вымышленную причину).       И вот спустя ещё пару часов «весёлой прогулки», компашка оказалась на залитой солнечным светом поляне у озера. Чистый зелёный ковёр укрывал ровные пейзажи, и казалось, что здесь ни разу не было человека: всё буквально сияло натуральностью и неподдельной эстетичностью. Но вот здесь появились худшие из всех свинтусов, которых матушка-природа только могла себе представить. Одна лишь мысль о том, что они наконец-то пришли, заставила их расслабиться, бросить всё и облегчённо выдохнуть.       – Пойду, посплю, – потянулся Гинтоки, направляясь к озеру.       – А я, пожалуй, искупаюсь, – заявил Гори-сан, начиная расстегивать штаны.       – А я убью Хиджикату, – как бы невзначай вставил своё слово Окита.       – А я кому-то сейчас язык вырву, – прорычал зам командующего.       – А я сейчас всем вам организую переломы! – позади них вдруг появилась Шимура старшая, злобно сверкая красными глазами-фарами. Как только четверо смиренно присели к траве, она продолжила уже мягко: – Никто не будет отдыхать, пока мы не организуем всё.       – Развернуть хавчик на плед и женщины смогут, – отмахнулся Саката.       – А как же костёр и палатки?       – Да разведём и поставим, хоспаде, как два пальца же. Так, стоять! – того будто внезапно осенило. – Какие ещё палатки?       – Вот эти, – и девушка указала на уже сваленную на землю гору из трёх трёхместных палаток.       – Погодь, погодь, погодь, – замахал руками Гин. – Ты ведь не предупреждала о ночёвке.       – Я только сейчас придумала это, – улыбалась Отае-сан.       – Да ну! А зачем тогда ты брала их?!       – На всякий случай.       – На всякий случай тащила эту тяжесть? Да ты всё продумала сначала!       Не заткнулся, пока не огрели. В конце концов, Тае настояла на отдыхе с ночёвкой, а Кондо, как защитник её интересов, сделал всё, чтобы уговорить Окиту и Хиджикату. Все покорно согласились, хотя понимали, что это чревато последствиями.       Так они начали обустраивать себе полянку. Отае, Юки и Кагура, как и было задумано, занимались сервировкой стола. Точнее, Юки и Отае занимались, а Кагура сметала под чистую всё, что они ставили на «стол», пока Отае-сан её не отругала. Надувшись, Кагура тоже начала помогать.       В это время парни разбились на тех, кто ставит палатки, и на тех, кто свалил в лес за деревом для костра. В лес отправили самых неугомонных, которые вечно орали друг на друга и пытались подраться, – Гинтоки и Тоширо. Остальные парни остались мучиться с палатками.       – Чёрт, и почему она не предупредила, что мы тут заночуем? – задавался вопросом Окита и обратился к Шинпачи: – Ты разве не должен был сказать нам?       – Я и сам не знал, – оправдывался тот. – Но в этом ведь нет ничего плохого. Спать на природе даже полезно.       – Только если это даст мне шанс убить Хиджикату...       – Эй, Окита-кун, прекрати, – попросила Юки с укором. – Я очень расстроюсь, если ты сделаешь это. Настолько расстроюсь, что отправлю тебя вслед за Тоши на небеса.       – Точно, прости, прости, – тот сделал одуванчиковый вид, будто ничего такого страшного и не сказал вовсе, и продолжил держать палатку, пока Шинпачи её закреплял. Но страстная мысль об убийстве «любимого» семпая, естественно, его головы не покинула.       Погода стояла отличная: солнце нещадно светило им, дул лёгкий ветерок. Прямо самое то для отдыха на природе! Однако жара убивала. Вскоре это побудило парней снять верхнюю одежду и щеголять перед девушками, сверкая мускулами торса (дивное зрелище).       – А я собираюсь спать сегодня в одной палатке с Отае-сан! – заявил Кондо в позе царя.       – Да Вы что! – усмехнулся Сого, явно не поверивший, что такое произойдёт.       – Я буду охранять её сон и никому не позволю коснуться её!       Тут ему в голову прилетела тяжёлая тарелка, и тот рухнул ниц.       – Ой, простите, – нарочито милым голосом и с мягкой улыбкой заговорила в стороне Шимура, которая и послала эту тарелку. – Она выскользнула у меня из рук.       – Н-ничего с-страшного, Отае-сан, – говорил Горилла сквозь слёзы и поднимал большой палец вверх.       – Кондо-сан, Вы плачете, – заметил Окита.       – Нет, Сого, тебе кажется. Мне просто пылинка в глаз попала, – взрослый человек, а врёт как дошкольник.       – Нет, в глаз Вам попала тарелка.       Этот конфузный разговор и девушек подтолкнул к обсуждению того, как же они разобьются на ночь. Кагура сказала, что хочет спать одна, и Отае пообещала ей устроить это, если останется свободная палатка, но с условием, что она присоединится к ней.       – Ты так не оставишь шанса Кондо-сану, – усмехнулась Юки.       – Я надеюсь, что ночью я его не услышу, – ответила та. – Юки-сан, а ты с кем желаешь поспать сегодня?       – Не спрашивай это с таким лицом, будто ты думаешь, что я скрываю желание поспать сегодня с кем-то из этих придурков, – парировала Юки, вздыхая.       – А брат?       – И уж тем более не с ним! Тоширо не даст мне покоя: будет причитать о том, что я живу с Йородзуей, вынесет весь мозг по поводу того, что я его не слушаю, и, в конце концов, будет пытаться уговорить меня быть ближе к нему и Шинсенгуми. Ни минуты на сон не будет!       – Вот как, – рассмеялась Отае. – Ты мне сейчас прям открыла другую сторону Хиджикаты-сана. Но мы ведь будем спать по три человека... Может, если с вами будет кто-то третий, то он не будет себя так вести?       – Если с нами будет Гин-сан, то это чревато переломами рёбер у обоих от моих рук, ибо спать своим гавканьем они мне точно не дадут. Если с нами будет Окита, то мне придётся всю ночь охранять брата от базуки этого садиста, и я опять же не посплю. Если с нами будет Кацура-сан, то в какой-то определённый момент может произойти так, что его настоящая личность раскроется, и брат его арестует, а я боюсь этого. Если с нами...       – Знаешь, – вдруг перебила её Отае, – я придумала, как нам избавиться от этой головной боли с «выбором идиота попроще». Просто я, Кагура и ты ляжем в одной палатке вместе. Девочки вместе, а мужчины пусть разбираются сами.       – Я протестую! – вдруг послышалось сдержанное возмущение над ними.       Девушки подняли головы и увидели сложившего руки на груди и застывшего в позе депутата на выборах космического пирата, то бишь Кацуру.       – Это будет не честно по отношению к Кондо-сану и ко мне.       – Это Вы о чём? – у Юки уже нервно дёргалась бровь.       – Мы, как мужчины и самураи, имеем право находиться сегодняшней ночью рядом с милыми нашему сердцу дамами, – заявлял он.       – С Гориллой-то всё понятно, но вот то, что ты хочешь сегодня спать с Кагурой... – Отае-сан приложила ладонь ко рту, покосившись на Кацуру. – Ты, оказывается, педофил.       – Я была о Вас лучшего мнения, Кацура-сан, – высказала Юки.       Тот начал громко говорить о том, что всё было понято не правильно, и что вовсе не Кагура это. Юки смеялась, ибо и так понимала, но всячески старалась состроить ничего не понимающую дурочку и не принимать истины. Услышав всё это, возмущённая Кагура с криками налетела на Котаро и пнула его в голову.       Наблюдавшие в сторонке за этим Шинпачи и Окита переглянулись, и полицейский сказал:       – Скорее всего, я сегодня посплю на улице.       – Да ладно Вам, Окита-сан! Мы сумеем разбиться так, чтобы всем было удобно... надеюсь.       Вскоре они закончили с палатками, а девушки - с приготовлением стола. Составленная на плед еда выглядела так маняще, что уже хотелось броситься есть, однако сначала нужно было закончить все приготовления к отдыху. Остались лишь костёр и мангал. А к этому времени как раз...       – Ву-уа-а-а-а-а-а!!!       Из леса раздались раскатистые, рвущие душу крики, и из-за деревьев показались несущиеся, сломя голову, Гинтоки и Тоширо. Они добежали до компании и рухнули на землю без сил, словно двести километров драпали от разъярённого медведя. Все сразу же подошли к ним, обеспокоенные их визгами.       – В чём дело, Гин-сан? – спрашивал Шинпачи.       – Тоши, что-то случилось? – уставился на них Кондо.       – Т-там... – трясущимся указательным пальцем Хиджиката указывал в лес, – человек без ног!       – Она смотрела прямо на нас... – язык у Гинтоки заплетался так, как часто после очередной пьянки. – А этот кретин завопил.       – Слышь, завитушка, ты первый, как бы, заорал! – озлобился Хиджиката, по-прежнему прибывая в шоке. – Да и попробуй не заорать, когда на тебя уставился один чёрный страшный глаз, а у его обладателя нет ног, и он парит в воздухе!       Тут они получили по подзатыльнику от Юки, которая громко возмутилась:       – Кто разрешал вам пить в лесу, а?!       – Да трезвые мы! – заявили оба в один голос, после чего одарили друг друга ненавистными взглядами за эту непозволительную синхронность.       – Хотите сказать, что видели привидение?       – Точно! И он его испугался, – Гинтоки указал пальцем на Тоши.       – Заткнулся нах! Ты тоже орал, как резаный!       Пока атмосфера снова наполнялась бранью между этими парнями, Юки и Отае переглянулись. Они обе подумали о том, что эти двое действительно видели привидение, мало ли, поэтому попросили их туда отвести.       Когда все девять человек оказались в чаще леса на том месте, Гин и Тоши не стали близко подходить, а притаились за кустами. Но сколько бы они тут не простояли, никто не появился. Тогда Отае избила этих двоих за ложную панику. А когда парни очухались, они собрали разбросанные от страха тут ветки, что они насобирали, и отправились за остальными. В конце концов, оба всеми силами старались убедить себя в том, что им действительно приглючилось, и постарались забыть.       Вскоре все прониклись атмосферой отдыха, запахом дыма с мангала и вкусной еды. Все уже смирились с присутствием друг друга, как с неизменной истиной, и решили по-человечески отдохнуть, несмотря на ненавистные лица некоторых персонажей.       Гинтоки, Кондо и Хиджиката, что взялись за готовку шашлыка, попросили девушек поднести им мясо. Повозмущавшись с минуту, Юки и Отае всё-таки помогли парням.       – Эй, чего это он делает? – потуплённым взглядом Кондо уставился куда-то в сторону.       Все разом обернулись и увидели, как их космический пират притаился над кустом, на который села ярко голубая бабочка, в полной готовности заточить её в свои ладони. Лицо его выражало внеземную серьёзность, будто он решает важные проблемы человечества, и полную сосредоточенность.       – Господи Иисусе, забейте на этого природой обиженного, – выдохнул Гинтоки, словно действительно говорил об умалишённом (А разве нет?). – Он, как обычно, блещет своей «неординарностью».       – Кстати, почему такая известная личность, как пират, спасший планету Бигбо, сегодня с нами? – спросил Хиджиката, насаживая мясо на шампур.       – Кто? – не поняла сначала Юки, но потом опомнилась: – А-а-а, пират, да... Ну, он очень хотел отдохнуть на природе сегодня.       – Ага, и бабочек наловить, как видите, – сказал Гинтоки, презренно глядя на тщетные старания Кацуры поймать ту бабочку. – На его планете нет бабочек, поэтому он хочет наловить земных и перевезти их туда для размножения.       – Точно, Гин-сан! – подтвердила Юки. По её мнению, сейчас нужно было поддерживать любую бредовую идею.       – Разве так важно иметь на планете бабочек? – удивился Тоширо.       – Да наличие бабочек на планете куда важнее, чем наличие таких отморов, как ты, которые только среду загрязняют, – усмехнулся Саката.       Хиджиката безмолвно сорвал с мангала раскалённый шампур и замахнулся им на нарывающегося на драку самурая. Однако Гинтоки тоже не растерялся – он так же схватил шампур и блокировал им удар полицейского.       – Эй, прекратите, что вы тут устроили! – начала успокаивать их Отае.       Юки всё это время смотрела в сторону безнадёжного парня, что прыгал по всей траве в погоне за шустрой бабочкой. Она не могла смотреть на это без слёз, поэтому решила усмирить пыл Кацуры и подошла к нему.       – Эй, Кацура-сан, – позвала она, когда та бабочка перестала играть с ним и упорхала с этого сумасшедшего места, – Вы себя как чувствуете, нормально?       – Как я могу чувствовать себя нормально, когда прямо из-под моего носа улетела такая красивая бабочка! – Кацура поник и говорил на полном серьёзе. Это уже изрядно пугало и заставляло задуматься над психическим здоровьем этого человека. – Но появилось существо гораздо красивее того нелепого насекомого! – он вдруг перевёл взгляд на девушку и поднялся на ноги.       – Кацура-сан, я, конечно, понимаю, но...       – Твоя красота не сравниться ни с одной бабочкой в мире! – тот будто не слушал её и продолжал придаваться своим мыслям.       – Эй, Кацура-сан... – невольно щёки и уши Юки начали гореть, и она отвела взгляд, однако это её не радовало. – Я подошла, чтобы просто сказать...       – Какое совпадение! – воскликнул вдруг он и схватил её за руки. – Я тоже хотел тебе сказать, Юки-сан. Давно хотел, но сейчас...       – Да завались ты уже и дай мне сказать! – не выдержала девушка и наградила парня ударом в нос. После он смиренно смолк, задерживая ладонью кровь, а она продолжила: – Я хочу сказать, не ведите себя слишком подозрительно. Вы привлекаете внимание Шинсенгуми. Хотите, чтобы Вас раскрыли? Не только Вы пострадаете, но и все остальные. Они точно припишут нам что-то вроде статьи за покрывание преступника. Так что, Кацура-сан, усмирите свои бредовые наклонности и успокойтесь уже! Не ловите бабочек, прошу!       Высказала, называется. Они оба застыли в полной тишине. Юки осознала, что наговорила слишком много всего, и закрыла себе рот ладонью.       – Я не преступник, – вдруг сказал Кацура с каким-то обиженным видом.       – Для них Вы преступник.       – Что ж, я понял. Не буду привлекать внимание, – успокоился Кацура с миротворным видом. – Пойду, тарзанку повешу, – и развернулся по направлению к деревьям.       «Ну не ведите себя так, Кацура-са-а-а-а-а-ан», – слёзно думала Окумура, уже просто не в силах противостоять давлению кретинизма со стороны этого человека. С ним без толку было говорить. Кацура был неисправим в своей безграничной дебильности. Он ведь действительно пошёл вешать эту тарзанку, чёрт его дери!       Вскоре все приготовления были закончены, и друзья сели наслаждаться совместной трапезой. Шашлык дожаривался, саке остывало, а еда со стола уже бесследно пропадала в бездонном желудке товарища Кагуры. Все уже чувствовали себя более-менее уютно, однако ничего не проходит просто так: Гинтоки и Хиджиката периодически нарывались друг на друга и на пинок от Отае; Окита и Кагура кидались друг в друга кусочками еды, а Кацура повествовал о том, как размножаются бабочки (это сегодня его тема). Всего этого было не исправить, зато все вместе они сидели рядом на одном пледе и наслаждались свежим воздухом, словно закадычные друзья.       – Я кое-что тут приготовила, – вдруг Отае-сан достала контейнер для еды и открыла его. Тут же взору представились её фирменные сгоревшие яйца. – Угощайтесь.       Тут Гинтоки хватает Юки, разворачивает немного назад, дабы их не услышали, и лихорадочно шепчет ей на ухо:       – Какого чёрта?! Ты же сказала, что о еде ты позаботишься.       – Большинство приготовила я, – развела руками Юки, виновато улыбаясь, – но Отае не смогла удержаться и не приготовить свою «короночку».       – Твою ж за ногу! Ты понимаешь, что нам теперь это съесть придётся!       – Одной жертвы с вас не убудет! – Юки оттолкнула от себя Гинтоки, который навалился слишком близко.       – Если с моим желудком что-то случится, отвечать будешь ты!       – С какой такой радости, а?! – они столкнулись нос к носу и недовольно смотрели друг на друга.       – Я анально тебя покараю!       – Я отымею тебя твоим же деревянным мечом!       – Эй, фы дфое, чехо у вас там слуфилось?       Юки и Гинтоки отозвались на голос и увидели Кондо-сана, жующего эту чёрную материю. На то, как он набивает щёки этой невнятной субстанцией, невозможно было смотреть без подкатывающего приступа тошноты.       – М-м-м, Отае-сан, яичница – это лучшее Ваше блюдо! – причитал Горилла и продолжал сметать горелую субстанцию со слезами на глазах.       В конце концов, он съел всё до крошки, не оставив ничего из приготовленного Шимурой. Вот они, герои нашего города!       – Горилла-сан, Вы... – с томлением произнёс Гинтоки, словно увидел божество. – Вы спасли нас!       – Это наш командующий! – со слезами счастья от гордости воскликнул Тоширо.       Но после этот человек с большой душой не мог не убежать в лес, ибо труп яичницы уже просился у него наружу. Славное имя Кондо-сана не забыть, как и его подвиг во имя спасения друзей от вселенского отравления!       Посиделки продолжились. В дело пошло саке, которое начал разливать Тоширо.       – Эх, Тоши, ты ещё и пьёшь, – покачала головой Юки. – Куришь, пьёшь, ешь неизмеримое количество майонеза... Ты в курсе, что так я могу потерять тебя в скором времени?       – Чего ты сразу! – Тоширо невольно поставил бутылку саке назад, сам того от себя не ожидая, и вновь непроизвольно смутился.       – Точно, Юки-чан, не волнуйся, – Окита снова подал ему бутылку. – Подумаешь, сдохнет. Одним извращенцем больше, одним меньше.       – Скройся в тумане, долбодятел! – разнегодовался Тоширо.       И тут бутылку из рук Сого выхватил Гин-сан и принялся наливать себе стопочку, приговаривая:       – А я не курю и майонез не ем, так что от выпивки не помру.       – Стоп! – Юки схватилась за бутылку в надежде отобрать, но кучерявый вцепился насмерть. – Гин-сан, ты же буквально позавчера пьяный домой приполз. Не многовато ли будет второй раз за три дня?       – А ты мне кто? Жена? Дочь? Мать? Сестра? Тёща? Нет. Так что пусти.       – Она жена тебе! – заявила Кагура с набитыми рисом щеками.       – Уже не смешно! – ответила на этот выпад Окумура.       – Кто кому жена, я не догнал?! – потупился Хиджиката.       – Я не допущу, чтобы Юки-сан стала женой такого разгильдяя как Гинтоки! – заговорил Кацура, и Хиджиката бросился к нему с понимающим криком:       – О, космопират, Вы тоже не одобряете это?       – Конечно. Её мужем... буду только я!       – Эй, заткнитесь уже все! – не выдерживала Юки. – Я выйду замуж только за одного тут присутствующего!       – Тут?       Вдруг повисла тишина, и все уставились на Окумуру. Поняв, что суматоха спровоцировала её необдуманно сказать такую глупость, она залилась краской и судорожно замахала головой.       – Да хватит уже! Не кричите! У меня из-за вас уже пысли мутаются!       – Может, «мысли путаются»? – как бы невзначай поправил Гинтоки.       Юки покраснела ещё больше. Смущённая и раздражённая всем этим, она начала колотить Гин-сана, истошно ругаясь:       – А ты тут что, самый умный что ли?! А ну-ка выпустил бутылку из рук, алкаш, и живо метнулся собирать мне подсолнухи на венок!       – Какие подсолнухи? Они тут не растут, дура! – уворачивался тот от прямых ударов в голову.       – Сегодня, Гин-сан, ты совершишь чудо: добудешь подсолнухи там, где их нет! – она резко подняла его на ноги и запустила пинком в полёт в сторону озера. – Живо! – после ещё и до Кацуры добралась, который так же её достал, и отправила того в ту же сторону. – А пират идёт помогать ему!       Шинпачи в сторонке негодовал, ибо ему досаждала такая обстановка. Он-то надеялся на мирный дружеский отдых в тесном кругу близких людей, а тут...       Вскоре начались купания. Мда... Это было что-то с чем-то! Во-первых, Кондо-сан не изменил своему эксгибиционистскому стилю: пошёл к озеру без трусов, и даже не прикрывался, за что получил кровавый удар Отае-сан. Во-вторых, Кагуру и Окиту нельзя было пускать вместе в одну воду, ибо они начинали топить друг друга на серьёзном уровне, без шуток, искренне желая друг другу лишь смерти. Поэтому их приходилось контролировать, чем занялся Шинпачи (который с треском провалился на этой миссии). В-третьих, Тоширо перевоплотился в строгую мамочку и не хотел пускать Юки на совместные «покупальки» с этими идиотами.       – Брат, я хочу купаться! Такая возможность, а поплескаться в озере – святое дело на пикнике.       – Ты никуда не пойдёшь! – заявлял тот. – Там слишком много извращенцев, один вон даже без трусов гоняет!       – Тоши, не выводи меня... – прорычала уже изрядно насытившаяся его поведением Окумура и угрожающим шагом пошла на брата.       Но тот, ни на секунду не задумавшись, задержал её рукой о голову, и Юки зашагала на месте, пытаясь прорваться сквозь этот «блок».       – Ты чего так расхрабрилась? – усмехнулся он. – Старшего брата слушаться надо, тем более, меня. Никуда ты не пойдёшь, я сказал, – лицо, самодовольнее некуда.       – Выкуси! – с этим криком Юки перекинула его через плечо, и Хиджиката начал считать птичек над своей головой. Он забыл, что сестрёнка далеко не слабачка.       Юки демонстративно отряхнула руки и побежала к озеру, к остальным. Хиджиката тихо негодовал, думая о том, что пора заняться воспитанием сестры (хотя взрослую девушку воспитывать уже поздно).       – Юки-сан, вот, я сделал его! – вдруг к берегу подбегает Кацура, а в руках у него был тот самый венок из подсолнухов.       – Эй, Каццура-сан, я же пошутила, – хлопала глазами Юки, уставившись на парня. – Да, и... Где Вы взяли эти подсолнухи?       – Я их сорвал.       – Сорвали? Откуда? – Юки уже было страшно. Но какой бы бред сейчас не прозвучал, от Кацуры ожидаемо.       – С головы Гинтоки.       Тишина. Потупившиеся взгляды.       – Чё?       И тут появляется Гин-сан, и все вопросы разом отпадают: из его головы действительно вверх к небу тянулся большой подсолнух. Ситуация застала врасплох.       – Вашу ж ма-а-а-ать! – офигели все в один голос.       – Ч-что это, Гин-сан? – развопился Шинпачи, тыча пальцем в Сакату.       Тот, сразу видно, не понял, но ему посоветовали заглянуть в воду и подробно изучить на своё отражение. Реакция была однозначной:       – Что-о-о?! Что это за в рот мне ноги, блеа-а-ать?! Как прикажете это понимать?! Что за?.. ЧТО ЗА?!       И вскоре пришлось устроить внеплановое заседание «круглого пледа», дабы решить внезапно обрушившийся подсолнуховый вопрос. Гинтоки нервно стучал ногой, пока все остальные озадаченными взглядами косились в его сторону и пытались трезво оценить столь нереальную ситуацию.       – Гин-чан теперь клумба? – спросила Кагура, подбираясь к нему и заинтересованными глазами рассматривая цветок.       – Не смешно! Вообще не смешно! – продолжал истерично вопить Гинтоки. – Какого чёрта из моей башки торчит этот жёлтый паразит?!       – Дебилам дебильную участь, – парировал Хиджиката, закуривая.       – Стопудово ты виноват, майонезный король, блять! – прорычал Гинтоки.       – Завались-ка! Я тут вообще ни при делах.       – Но, Хиджиката-сан, – вдруг поднял руку Окита и продемонстрировал какой-то маленький пакетик с содержимым, – я нашёл эти семена подсолнухов в кармане Вашей куртки.       – Да с хера ли?! – расплевался Тоши. – Какие ещё семена? Не пытайся сделать из меня виновного!       – М-да... Трабл ситуэйшн, – почесал подбородок Кондо и сел в позу Пушкина. – Нужно найти причину и устранить проблему.       – Да всё же намного проще, – сказала Кагура, схватившись за подсолнух на голове Гина. – Как два пальца об асфальт! – и дёрнула, вырвав его из головы.       Глухой «чпок», и вот на голове Гинтоки уже ничего нет. Кагура широко победоносно улыбнулась, уже готовая кричать: «Ты теперь мой должник пожизненно!». Но не тут-то было: на том же месте тотчас поднялся новый, точно такой же подсолнух.       – Твою налево-о-о-о! – Гинтоки и отчаяние.       – Если бы всё было так просто, – вздохнул Кацура. – Как, по-вашему, я набрал так много цветов, если на его голове вырастает лишь один? Правильно, я выдёргивал, а они всё появлялись и появлялись.       Юки в это время уже сидела с венком на голове, который сплел космокапитан. Кацура просто не мог взгляд оторвать от неё, умилялся и охал, глядя на Окумуру.       – Боже, Юки-сан, тебе так идёт! Ты такая милая! – верещал он, весь сверкая. – Только подумать: на твоих прекрасных волосах красивый венок, сделанный моими руками.       – Он сейчас кипятком писаться начнёт, по-моему, – шепнул Шинпачи на ухо Гинтоки.       – Да пофиг мне! Мне бы эту хрень с головы убрать! – вздыхал тот.       – А может, не будем? – предложила Отае. – Смотрите, как такие замечательные цветы украсили ни на что не годного отброса общества, – и мило улыбалась.       – Ахиреть, ты Петросян! – фыркнул сереброволосый. – Нужно что-то решать.       И они решали. Решали почти полдня, и вот настал вечер. Солнце уже садилось за горизонт, лаская землю нежными лучами алого заката, а компашка до сих пор сидела и решала, что делать с подсолнухом.       – Блэт, теперь я буду вечной клумбой для него! – Гин-сан и рука-лицо.       – А я ведь пыталась вам сказать, – раздался сзади негромкий голос.       Все разом обернулись и... дружно заорали, надрывая глотки. Перед ними в воздухе парила безногая просвечивающаяся девушка в старом лёгком кимоно. Она была вся серая, лишь волосы её отдавали смольной чернотой. Призрак.       Среди присутствующих после внезапного ора вдруг повисла безмолвная пауза, а потом внезапно...       – А мы говорили!!! – разразились воплем Гинтоки и Хиджиката.       Все малость перепугались, но многим тут уже доводилось встречаться с такими существами, поэтому крики долго не продлились. Однако Хиджиката и Гинтоки чуть не наделали в штаны от страха. Тоже мне, самураи! Их быстро усмирили и решили поговорить с призраком, раз она была в курсе дел.       – Я призрак и охранник этого леса – Тацухиро, – девушка-призрак оказалась очень милой и даже согнулась в поклоне. – Как только я почувствовала гостей на поляне, я подумала, что стоит вас предупредить. Но эти молодые люди в лесу убежали от меня, – она уставилась на двоих, прячущихся за Кондо и Шинпачи.       – Ну ты умная! – возразил Гин. – Ты же призрак. Это естественно, что мы убежали. Ты ж прямо на нас шла!       – И вот теперь вам это вышло боком.       – Это проблемы лично кучерявого, – Тоширо сложил руки на груди с пафосным видом. – Пусть он их сам и решает.       Вдруг он почувствовал на себе пристальные и недоумённые взгляды товарищей и сдержанные смешки Гинтоки.       – Ты чего ржёшь, ослина?! – разнегодовался Хиджиката.       – Я, конечно... дико извиняюсь, – Саката содрогался от беззвучного смеха, – но... Взгляни-ка на себя, милок.       Хиджиката сначала не принял его слова всерьёз и насупился. Но потом, перепуганный, кинулся к воде и заглянул в своё отражение.       – Ядрёна кастрюля-я-я-я!!!       Оказывается, и на его голове вырос подсолнух. Гинтоки в стороне катался по траве, держась за живот, умирал со смеху и брызгал слезами.       – Вам бы всем на себя взглянуть! – выдавливал он сквозь смех.       Все, как и Хиджиката, сначала проигнорировали, но потом...       – Почему у нас у всех на головах по подсолнуху?! – разорался Шинпачи, разводя руки в стороны.       Друзья бились в непонимании, а Гинтоки - в истерическом смехе. Они бегали по поляне и безудержно паниковали, тряся подсолнухами на головах, словно ожившие и слетевшие с катушек клумбы.       – Эй, ты! – Хиджиката подлетел к Тацухиро и начал плеваться. – Ты же ведь знаешь?! Знаешь ведь, почему они появились и как нам избавиться от них?       – А я ведь хотела сказать вам, чтобы вы не купались в этом озере.       Все тут же притихли и стали внимательно слушать девушку призрака.       – Вода тут проклята, поэтому в нём нельзя купаться.       – А табличку повесить никак?! – возмущался в сторонке Шинпачи.       – У всех, кто зайдёт в воду, на голове вырастет подсолнух. Если его оторвать, вырастет новый и так до бесконечности.       Истерике и негодованию тут не было предела: Хиджиката сотрясался от злости, Шинпачи громко возбухал, что, мол, нет предупреждающей таблички, Кацура горланил что-то про нарушение прав самурая, Кагура била Сого. Она просто била Сого.       – Но ведь должен быть способ, чтобы избавиться от них? – спросила Юки.       – Конечно, и он до невозможности прост, – кивнула Тацухиро. – Поцелуй любимого сердцу человека развеет проклятье, и подсолнухи исчезнут.       Вопль негодования разом пронзил небо. Призрачная девушка даже перепугалась такого выпада, ведь способ действительно плёвый. Не надо никого спасать, драться или делать ещё что-то сверхсложное. Так почему этот оживший палисадник так взбунтовался?       – Ты смеёшься! Скажи, что ты пошутила! – отчаянно бился головой о дерево Шинпачи.       – Что за нелепый способ?! – налетели на призрака Хиджиката и Гинтоки. – Ты стебёшься что ли? Так же ведь нельзя! А если у человека нет любви? Ну, вот так вот бывает иногда, знаешь ли.       – Это уже проблемы человека, – Тацухиро пофигистично отвернулась.       – Да ты просто троллишь! – настаивал Гинтоки.       – Не верите мне? Попробуйте и увидите.       Те немного растерялись и переглянулись, уже более-менее успокоенные. Деваться было всё же некуда, и это осознавали все. Нужно было, чтобы кто-то решился на этот эксперимент первым. И доброволец нашёлся быстро.       – Отае-сан, я весь Ваш! – Кондо-сан уже летел с распростёртыми объятиями к Шимуре старшей.       – Место! – скомандовала та, как зверю, и остановила его ударом пятки в нос.       – А я, кажется, так и останусь с подсолнухом, – вздохнул Окита.       – Вуаха-ха-ха-ха! – Кагура залилась смехом, тыча в того пальцем. – Так и надо тебе, уродец!       – Дура, как будто ты сможешь избавиться от проклятья! – лицо Сого исказилось в злорадной гримасе.       – Заткнись! Женщина всегда найдёт, кого сделать своей любовью и поцеловать. Главное – не увлечься, – Кагура частенько рассуждала, подобно зрелой женщине.       – Ты так не сможешь, идиотка.       – Эт ща чё, вызов был, э? – и вот они столкнулись лоб в лоб с лицами отмороженных гопников. – Думаешь, мега-крутая Кагура не сможет избавиться от какого-то там подсолнуха?       Сого даже возразить не успел или вставить какой-либо комментарий, как Кагура схватила его за щёки, стиснула их и резко нагнула парня к своему лицу. Громкий звук засоса, и за Окиту стало страшно всем. Она действительно его поцеловала. И прямо на глазах у всех с голов у обоих исчезли цветы.       – Погодите-ка... – застыл Шинпачи. – То есть, если ты действительно любишь человека, который тебя поцелует, то подсолнух пропадает?       – Именно, – подтвердила Тацухиро, которая захлопнула рот недавно не верящему ей, но сейчас прибывавшему в афиге, Гинтоки.       – Это получается... И Окита-сан, и Кагура-чан... Они оба любят друг друга?!       Звучало, конечно, абсурдно, учитывая то, что при любой встрече они предпринимали попытки откусить друг другу головы. Однако по логике выходило именно так. Кагура и Сого оба прибывали в шоке.       – Эй, какого хрена у тебя цветок исчез?! – негодовала Кагура, размахивая по Оките зонтиком. – Ты же не хочешь сказать, что позарился на невинную девочку, педофил?!       – Кто тут невинная девочка? Да и сдалась ты мне, как зайцу пулемёт!       – Прибью нахрен!       – Умри, надоедливая китайская мелюзга!       И снова драка, катания по траве, перекидывание камнями и прочее. Зато теперь без подсолнухов на головах, везучие.       – Эй, а ведь это работает, – у Тоширо даже сигарета изо рта выпала.       – Отае-сан, давайте вместе избавимся от подсолнухов! – неугомонная Горилла снова бросился к Тае.       – Это избавит только тебя, кретин! – она уже не мило улыбалась, а сверкала красными глазами демона, перекидывая через себя командующего.       – Неужели... Вы не любите меня? – сквозь сопли и слюни проплакал Кондо, согнувшийся в позе табуретки (поза ОТП). – Я отказываюсь мириться с этим!       Все, естественно, растерялись, ведь это означало бы прямое публичное признание в любви перед всеми. Не особо хотелось этого, но и с подсолнухами на головах ходить не хочется. Решили следовать очереди. Все, кроме Окиты и Кагуры, которые и так уже сдали себя, приготовились.       Решили начать с Кондо-сана, но тут и так было понятно, кого он любит. Однако Шимура наотрез отказывалась.       – Ну, Отае-сан, помогите Кондо-сану! – уговаривали её все. – Всего лишь один раз, ну. Пожалуйста! Мы все ведь должны избавиться от этих цветов.       Каким-то неведомым магическим способом им удалось уболтать её. Долго сопротивляясь, Отае всё-таки подошла к Кондо. Тот просто не мог поверить, он смотрел в её лицо, находящееся впервые так близко, и просто не верил в происходящее. Ему казалось, что это сон. Но девушка чувствовала совсем иное: ей хотелось в очередной раз съездить ему по лицу. Она поборола себя и... чмокнула Гори-сана, а после отвернулась и начала лихорадочно показательно вытирать губы. Кондо весь окаменел и, что самое удивительное, после полуминутного ступора рухнул на землю, не шевелясь. Ясное дело, командующий на седьмом небе от счастья. Подсолнух покинул его голову.       – Ещё один! – радостно воскликнула Кагура.       Был тут и ещё один человек, с которым всё было ясно...       – Юки-сан, прошу тебя, – Кацура сию минуту оказался возле Окумуры и склонил голову, – не оставь меня в беде!       – Эй, Каццура-сан...       Всё это смутило Юки, но больше напугало: как же ей сейчас стало страшно за этого парня, ведь он сделал это при Хиджикате старшем, а значит...       – Эй... – вдруг раздалось позади неё, и тяжёлая рука легла на её плечо. – У вас что-то есть, я не понял?! В каких вы отношениях?       Тоширо не на шутку завёлся, а Юки и Кондо успокаивали его после этого минут двадцать. Потом Кондо-сан решил увести его в лес, мол, в туалет один сходить не может, и Юки облегчённо выдохнула. После она развернулась к Кацуре и нерешительно сказала:       – Ну, если только Вам это поможет...       И она приблизилась к его лицу. Тот же случай, что и с Кондо-саном: Кацура не мог поверить происходящему. Юки на мгновение коснулась его губ своими губами и быстро отстранилась. Парень застыл в шоке с широко раскрытыми глазами, взиравшими прямо на девушку. Та немного смутилась, но, чтобы этого не показывать, рассмеялась и отвернулась. Ну а подсолнух на голове самурая исчез. Только вот Кацура почему-то потом сидел и плакал.       – Каццура-сан, Вы чего плачете? – спросила Юки.       – От радости и от горя одновременно, – выдавил тот. – Радость от твоего поцелуя, и горе от того, что твой подсолнух не исчез.       – Да ладно Вам, – Юки попыталась его успокоить. – Я ещё избавлюсь от него, не переживайте.       – В этом-то и боль, что поцелуй со мной не помог тебе.       Юки это снова начало раздражать, но она промолчала и оставила Кацуру наедине с его «горем». Теперь настала её очередь, и это тотчас же заставило её взволновано затеребить рукава своего кимоно. Юки, конечно, не хотела всего этого, но это был единственный выход из положения. И ей нужно было обратиться к человеку, который ей жутко нравился, но эту симпатию она сама признавать не хотела.       – Гин-сан, я... это... – она начала заикаться, краснеть и переводить взгляд из стороны в сторону.       Гинтоки с потупившимся видом с минуту слушал её «я... это... ну... ты...» и всё в том же духе, а после на него снизошло озарение. Он ухмыльнулся и направился к девушке.       – Ладно, ладно, не утруждайся. Я понял, – с самодовольной ухмылкой сказал он, встав напротив неё.       Его руки оказались на её плечах, и Окумуру в эту секунду будто ударило током. Тут сработал режим обратной отдачи.       – А? Что? Т-ты чего это? – она отпрыгнула и судорожно замахала руками.       – И без слов понятно, что ты ждёшь от меня помощи, – ответил Гинтоки.       – В честь какого это праздника?! – сама себе противоречит.       – Ну, наверное, влюбилась в меня. Откуда ж мне знать.       – Аха-ха-ха! – фальшиво рассмеялась Юки. – Да нет, тебе показалось! Ой, рассмешил!       А пока она смеялась, Гинтоки уже подобрался к ней ближе, схватил за руки и притянул к себе.       – Проверим? – с лукавой ухмылкой спросил он.       Но ответа не прозвучало, так как тот и не собирался его слушать. Гинтоки тут же завладел губами Юки, пока она прибывала в растерянности. Как же ему повезло, что Тоширо тут по-прежнему не было. Где-то в сторонке с отчаянным криком «Ноу-у-у!» Кацура прыснул новыми слезами. Бедный парень.       А тем временем и с головы Гинтоки, и с головы Юки исчезли их подсолнухи. Почувствовав, что их поцелуй затянулся, а Гинтоки уже начинает входить в раж, Юки вырвала одну руку из хватки парня и оттолкнула его, а после шлёпнула по голове.       – Ты спятил, что ли?! – вопила она, а у самой все уши пылали жаром. – Кто позволил тебе так поступить? Прежде чем сделать такие вещи, нормальные люди разрешение спрашивают! – вдруг она остановилась и взглянула на его кучерявую голову. – Погоди-ка... А твой подсолнух... Что-о-о?! Не поняла. Ты же не?..       – Да я и сам не ожидал, – Гинтоки задумчиво пощупал макушку своей головы.       Вся залившаяся краской Юки дальше действовала на автомате и начала бить Гина ногой с невменяемыми криками:       – Ты что говоришь?! А ну-ка возвращай себе свой подсолнух! Этого не должно было произойти! Нет! Почему? Зачем? Гин-сан, ты специально! Ты издеваешься надо мной! Придурок! Кретин!       В общем, тут всё ясно с ней. А Гинтоки, как обычно: натворил чёрт-те что, и теперь одуванчик. Кацура в сторонке тихо плачет слезами.       К этому времени, когда волноваться уже было не о чем, вернулись Кондо и Тоширо. Хиджиката тут же заподозрил неладное, когда заметил отсутствие подсолнуха на голове сестры. Тут же принялся вынюхивать, «какая тварина посмела прикоснуться своими грязными губами к губам его сестры». Но выяснить не смог, так как Юки быстро вернула его к проблеме.       – Брат, лучше бы тебе подумать, как избавиться от подсолнуха, – укорила она его. – Что делать будешь?       – Я? Я... не знаю, – его пыл поутих, и он опустил взгляд, явно не зная, как ему быть.       – Тацу-сан, – вдруг обратилась Юки к призраку, – а любимая сестра считается?       Это заставило всех прислушаться, ибо удивление.       – Конечно, – кивнула Тацухиро, – если только ты действительно его любишь. Я же сказала «любимый сердцу человек». Даже если это будет мать, которую вы так сильно любите.       – И почему ты не сказала раньше?! – подлетела к ней Кагура и начала трясти за плечи. – Из-за этого я поцеловалась с этим уродом и теперь вынуждена носить этот позор всю свою жизнь!       Пока Кагура вымещала своё негодование на несчастной Тацу, Юки, довольная тем, что нашла способ избавить брата от подсолнуха, улыбнулась ему, готовая действовать. Тот понял это и тотчас же залился красным.       – Эй, погодь, Юки...       – Ох, Тоши, не смущайся, – рассмеялась Юки, протягивая руки к брату.       – Да нет же, я не... Я просто...       – Какой ты милый, когда смущаешься, – умилялась Юки. Ей уже удалось погрузить лицо брата в свои ладони, как бы старательно он не пытался увернуться.       – Прекрати! – тот смутился пуще прежнего.       Для него это было крайне несвойственно, поэтому все с удивлёнными лицами уставились на зам командующего и его сестру. Вскоре Юки, невзирая на усердные попытки брата увильнуть, поцеловала его в щёчку и крепко прижала к себе. На лицах наблюдающих зависли перемешанные эмоции испуга и шока. Юки отстранилась от Тоширо и, слегка смутившись, произнесла:       – Я давно хотела это сделать, но ведь ты просто так не разрешишь. Хорошо, что выдалась такая возможность.       – Она сказала это!!! – офигевал Шинпачи.       Хиджиката прямо-таки весь прибывал в ступоре, а его щёки предательски краснели. Только сестра могла его так смутить. Однако подсолнух всё-таки исчез с его головы, и это его обрадовало. Но над его смутившимся видом Гинтоки ещё долго ржал.       Пришла очередь Шинпачи, которого, по примеру Окумуры, поцеловала его старшая сестра. Тот тоже не хило смутился, но по красноте он уступал Хиджикате, который до сих пор не мог оправиться от смущающего поступка сестры. И очкарик в итоге тоже лишился своего подсолнуха, как и Отае-сан.       Подоспела, наконец, та минута, когда ни у кого на голове не осталось подсолнуха. Ура! Друзья поблагодарили Тацухиро и та со спокойной душой (она сама душа, блин) ушла обратно в свой лес, но напоследок они посоветовали ей всё-таки повесить табличку. Всем так полегчало, а в воду больше решили не лезть, хотя толком не покупались. Все были ещё под впечатлением от произошедшего: Кондо-сан до сих пор прибывал в эйфории от поцелуя Тае, Юки всё ещё была смущена своей ситуацией с Гин-саном, а Хиджиката – ситуацией с ней, Кацура всё не мог успокоить слёзы боли, «что сдавила его грудь», как он сам кричал. Про Кагуру и Окиту вообще говорить нечего – они негодовали настолько, что дрались друг с другом и плакали от стыда одновременно. Дети, что ещё сказать. Ситуацию с подсолнухами можно было считать закрытой.       Теперь настала пора вспомнить об отдыхе. Оправившись от всего этого подсолнухового бреда, ребята поняли, что надо выпить (ага, не зря же они с собой два ящика саке притащили). Естественно, таким как Кагура и Шинпачи выпить не давали, ибо несовершеннолетние, всё в рамках закона. Начался пати-хард!       После выпитой бутылки саке, уже невозможно было остановить кого-то. Тоширо и Гинтоки всё это время соревновались, кто больше выпьет и дольше простоит в позе журавля. Кондо-сан бухал и занюхивал головой Окиты, который после второго же стаканчика уже был никакой и начал приставать к Кагуре.       – Да я тебя засужу, извращенец-педофил!!! – горланила та, отбиваясь от Сого, который уже входил в режим маньяка-садиста.       После Окита забил на неё и ушёл пить на брудершафт майонез с Тоши.       Не стоит, наверное, говорить о том, что Кондо-сан за всё время гулянки раз тридцать сделал предложение Тае. На тридцатый она попыталась утопить его в озере, и у него опять появился подсолнух на голове.       А главным стриптизёром сегодня (помимо извечного эксгибициониста Гори-сана) оказался Кацура. Да, космокапитан напился в хлам и начал раздеваться под медленную музыку, заявив, что этот танец он посвящает Юки-сан. Разгневанный пьяный Тоширо чуть не убил его после этого. Кацуру спасли лишь его труханы, которыми он задержал Хиджикату, надев ему их на голову. Страшный человек и действует по-страшному. Кстати, Кацура по пьяни успел себя раскрыть перед Шинсенгуми, однако те, хмельные в доску, расценили это как: «О, ты вошёл в образ опасного террориста? Круть!». Бедные богом обиженные люди.       «Немного пьяненькая» Тае решила поженить Гинтоки и Юки, чему Окумура, естественно, воспротивилась, а поддатый Гинтоки оказался не против этого, чем вогнал в краску Хиджикату младшую. Но благо на этот момент Тоширо уже блевал где-то в кустах и не застал церемонию.       Шинпачи, Кагура и совсем немного выпившая, и оттого адекватная, Юки уже не могли смотреть на это бесчинство. Хотелось всем по лицу съездить, чтобы успокоились. Особенно сильно чесались кулаки у Кагуры. И тут Шинпачи вспомнил, что они, пока были трезвые, не успели ещё разбиться на тройки, чтобы спать в палатках. Но его никто не слушал, ибо алкоголь, пляски, песни и стриптиз. Юки предложила, что как завалятся, так и проспят. Тогда Кагура предложила им троим лечь спать в одной палатке, а эти бухарики пусть как хотят, так и ложатся. Шин и Юки одобрили эту идею.       Ночь уже стояла глубокая, а компашка алкашей всё скакала вокруг костра, как обезумившие язычники. Они дрались, горланили песни, целовались и исполняли всякий тому подобный бред. Тем временем, не желая больше ни за кем наблюдать и никого ждать, Юки, Кагура и Шинпачи пошли спать, выбрав себе одну палатку. Конечно, заснуть у них получилось не сразу. Но всё же.       Вскоре, часам к двум ночи гул и песни стихли. Алкашня устала и расползлась по палаткам, но перед этим их всех не хило протошнило (зеблевали всю округу). После они все дружно начали искать себе место, где бы приткнуться.       Юки проснулась среди ночи от того, что почувствовала, как кто-то поднял её, взвалил на плечо и понёс куда-то. Открыв глаза, она первым делом увидела проносящуюся под ней землю, потом нащупала рукой голову человека. Кучерявые волосы... Лохматые кучерявые волосы...       – Какого хрена? – сонно спросила она: не было сил качать права.       Гинтоки не отвечал, а тем временем уже перенёс её в другую, пустую палатку и свалил с плеча на мягкую простынь. Юки громко айкнула и уже была готова навалять кучерявому, как вдруг он навис над ней и начал пристально глядеть в её лицо.       – Т-ты чего? – спросила она, отводя взгляд. – Разбудил среди ночи и даже ни слова не сказал.       Он продолжал безмолвно сверлить её взглядом алых глаз. Его лицо оставалось неизменным с минуту, а после он внезапно подёрнул рукой и потянулся к лицу девушки. Спустя мгновение, Юки почувствовала, как крепкая мужская рука гладит её по щеке, путаясь в прядях рыжих волос. Она опешила и немного испугалась. Её колени забились в лёгкой судороге.       – Гин-сан... – еле слышно произнесла она, наливаясь пунцом.       Его губы согнулись в пьяной неказистой ухмылке. Юки показалось это таким будоражащим, но она вовремя привела себя в чувство. От парня разило алкоголем, как от бочки с саке, однако весь его вид затмевал сознание Юки. Не хотела она вот так смотреть на него, поэтому...       – Эй, ничего смешного! Пусти! – она попыталась его оттолкнуть. – Ты меня разбудил, я спать хочу.       – Ты не будешь сегодня спать, – вспомнил человеческую речь Гин и плотоядно ухмыльнулся.       – В смысле?       – В прямом, – он выпрямился и скинул с себя белое кимоно. – Твой любимый Гин-сан собирается позаботиться о тебе.       Юки так хотелось ударить его и скорее убежать отсюда, да вот только Гинтоки был сильным даже в таком размякшем состоянии и не давал ей и пальцем шевельнуть.       – Эй, подожди-ка, Гин-сан, – она пыталась с ним договориться. – Ты же просто пьян.       Он не сказал ни слова, да и её слова не слушал. Он делал, что хотел, совсем как ребёнок. Грубая мужская рука вмиг оказалась на бедре девушки и задрала вверх подол укороченного кимоно.       – А-а-а, стоять, погоди, кому сказала! – завопила Юки и задёргалась, пытаясь убрать его руку. Уши её невообразимо горели, и сердце стучало, как бешенное. – Я ударю тебя, если ты не продолжишь!       Но он только улыбался, глядя в её глаза. Сердце девушки предательски колотилось и готово было выпрыгнуть из груди. Краснея, она попыталась скрыть это, отвела взгляд и прикрыла часть лица ладонью, выдавая это за то, будто просто вытирает лицо.       – Ты не можешь делать так! – заявила она вдруг, точно что-то вспомнила. – Мы с тобой не настолько близки, чтобы таким заниматься! А значит, – коварное лицо, – это может быть расценено, как попытка изнасилования.       Гинтоки остановился на мгновение и тупо уставился на неё, хлопая глазами. Только Юки подумала, что это подействовало на него, как вдруг он снова опустился на уровне её лица и тихо произнёс:       – Тогда считай, что я тебя насилую.       – Да ты поехавший!!!       И он примкнул губами к её шее. Юки просто готова была выбить из него всю дурь, да только бы сил найти, чтобы противиться этому пьяному телу. Всё же она, несмотря на всё осознание того, что шансов маловато, старалась свалить его с себя, упиралась руками и ногами, изворачивалась. Власть алкоголя в нём сейчас была безграничной.       – Гин-сан, пожалуйста... – просила Юки, задыхаясь от усталости, которую породили усердные старания вырваться.       – «Пожалуйста, сделай это»?       – Нет, идиот! Пожалуйста, прекрати это!!!       Но тот проигнорировал. Слегка закусив тонкую кожу на её шее, он начал медленно её посасывать, пытаясь оставить как можно более заметные пятна засосов. Юки не нравилось это, ибо потом она бы не объяснила ни Кагуре с Шинпачи, ни, уж тем более, Тоши, откуда у неё взялись засосы. Ну почему Гинтоки невозможно было сдвинуть с места!       – Довольно, Гин-сан! – уже злилась девушка, но не могла противиться приятному чувству от его ласк. – Сейчас кричать начну, если не отпустишь!       – М-м-м, звучит интересно, – промурлыкал самурай, взяв девушку за подбородок и приблизившись к её лицу. Юки отчётливо видела, какой заплывший томный взгляд был у него сейчас. – Давай кричать вместе?       – Вот ты болван, чёрт возьми!       Юки набрала побольше воздуха в лёгкие, собрала всю свою чакру в кучу и начала давить на его руки в старательных попытках наконец-то его оттолкнуть. Она не собиралась отступать, понимая, что ситуация достигла своего эпика, поэтому срочно нужно что-то сделать.       Стоило только собраться с духом, как у Окумуры получилось оттолкнуть от себя это проспиртованное тело. Теперь нужно было тикать. Однако... Она снова оказалась прижатой к футону. Поняв, что теперь уже время терять нельзя, Юки быстро высвободила одну руку и, не пожалев силы, наградила Сакату ударом в нос. Струйка крови из носа, и вот неугомонный парень рухнул прямо на неё, в кой-то веки стихнув. Кажется, теперь он не проснётся до утра. Юки свалила его с себя, накрыла сверху его же кимоно, которое он с себя эротишно стащил, и спокойно выдохнула.       Только она выбралась из палатки, как вдруг неожиданно кто-то налетел на неё и повалил обратно, внутрь палатки. Юки уже просто захлёбывалась в негодовании.       – Да что за?!..       Человек, что налетел на неё, выпрямился, и Юки увидела его лицо в едва пробивавшемся сюда лунном свете.       – Кацура-сан?! – офигеванию не было предела.       Он нависал сверху, уставив руки по бокам её головы. Взгляд такой же, как у Гинтоки – расплывчатый, почти угасающий от усталости, а голос томный. Длинные пряди его волос упали с его плеч и коснулись лица девушки.       – Сегодняшний наш поцелуй ясно дал понять мне, ик... Юки-сан, – заикнувшись, сказал он, глядя в её лицо, – что у меня больше нет сил, ик... оставлять всё так.       – ХВАТИТ ИЗДЕВАТЬСЯ НАДО МНОЙ, УБЛЮДКИ!!! – эхом раздалось по всему лесу (аж деревья колыхнулись, и где-то в лесу проснулась Тацухиро), а Юки не пожалела смачного пинка в пах для уже изрядно доставшего её космопирата.       Двое – Гинтоки и Кацура – вырубленные остались лежать в этой палатке, а Юки пошла обратно к Кагуре и Шинпачи, где спала до этого. Однако...       – Отае-сан, а ничего... что это было моё место? – она будто говорила сама с собой, глядя на расположившуюся между Кагурой и Шинпачи Шимуру старшую. У рыжеволосой нервно задёргалась бровь. Это что, закон подлости?       Она решила, что может найти место во второй палатке, и пошла туда. Однако ей не особо захотелось спать с тремя пьяными в доску членами Шинсенгуми. Кондо-сан валялся посередине между Тоширо и Сого и обнимал их, как мать обнимает своих детей. Те в свою очередь прислонились к нему, как к вентилятору в знойную жару, и сопели, точно младенцы, пуская слюни на его рубашку. Хоть на нём и была рубашка, но она была единственным, что было надето на нём: снизу абсолютно ничего не было (плюс ко всему, распахнутые рогаткой ноги). Юки поняла, что тут ей ловить нечего, и закрыла замочек палатки.       Горько осознавая тот факт, что, кроме той злополучной палатки с двумя домогающимися её самураями, ей больше некуда податься, она приняла решение, что будет сегодня спать вместе с Кацурой и Гинтоки, надеясь, что они не проснуться, а с утра уже будут трезвые, поэтому всё должно было обойтись. Она вернулась туда и легла между ними, попытавшись спокойно заснуть.       Ночь проходила не очень спокойно. Из палатки Шинсенгуми раздавались невообразимой громкости храпы, и распсиховавшаяся Кагура, не выдержав аудио-атаки, избила тапком командующего. После этого получилось так, что Окита и Хиджиката спали вместе... в обнимку. Кацура во сне надоедливо бредил и пел песни на киргизском, а Гинтоки храпел прямо в ухо Окумуре и пускал слюни на её волосы. Терпение её уходило со скоростью света, и в результате по носу получали оба. Шинпачи громко покрывал всеми ругательствами мира Кагуру, ибо по пинаниям во сне она имела восьмидесятый уровень прокачки и десятый дан. А Отае-сан в бреду звала Кондо и как-то непристойно стонала (видимо, дневные события повлияли). Шинпачи чуть поплохело от этого.       Хиджиката и Окита ну очень долго обнимались во сне, совершенно не осознавая, что делают. А Кондо-сан не видел: тем временем он уже лёг на живот, вставил в свою задницу лук-порей и весело храпел в подушку в ритм песням Хатсуне Мику. Что-то побудило Тоширо проснуться, и этим «что-то», как выяснилось, оказался Окита. Всё ещё не придя в себя после знатной попойки, Сого навалился сверху на зам командующего и навис над его лицом.       – Режим садиста... включён, – медленно, словно робот, оповестил он механическим голосом и заломил руки Хиджикаты над его головой.       – Какого хрена ты творишь, Сого?! – спросонья тот ничего не мог понять.       – Давайте попробуем кое-что, Хиджиката-сан? – Сого пьяненько и криво улыбался, но глаза его были полны безумия. – Что-нибудь садистское... Я хочу сделать Вас всего влажным и мокрым.       Хиджиката не понимал, что тот несёт. Оба ещё не оправились от алкоголя, а Сого так вообще ума лишился!       – Погоди, погоди, – прифигел Тоши, с ужасом на лице осознав вышесказанное. – Влажным и мокрым?.. Что?! В каком смысле?!       – В самом прямом... – Окита наклонился очень близко и схватил парня за волосы, грубо задрав его подбородок выше. – Я так хочу... безумно хочу, Тоши...       – А? – с того уже семь потов в страхе сошло. – Ч-чт...       – Хочу утопить тебя в этом прекрасном подсолнуховом озере!!!       И после этих слов полусонный Сого стремительно запустил Хиджикату из палатки трёхочковым прямо в озеро. Это любовь, не иначе!