Однажды в псевдо-средневековом Эдо

      Район Кабуки, где разворачиваются события этой истории, уже оживлённо гудел своими шумными улочками и пробуждался ото сна. Кругом прогуливались женщины в длинных цветастых кимоно с детьми или с корзинками через руку, мужчины в хакама, Аманто с антеннами на голове или длинным вьющимся хвостом из-под харамаки. День сегодня был ясным и солнечным и предвещал отличное настроение.       Точно, день... На дворе день, но Окумура Юки всё ещё уминает свой футон и подушку! Она – одна из главных героинь этой истории. Юки сравнительно недавно стала четвёртой в тройке «мастеров на все руки Гин-сана», сама не заметив этого. И вот сейчас она спала в одной из комнат второго этажа, где и располагалась конторка Йородзуи, в небольшом двухэтажном доме, провалившись в глубокий сон, чтобы уйти подальше от вчерашней усталости.       «Не было ничего лучше этого прекрасного солнечного утра», – так хотелось бы написать. Но! Звуки чего-то очень напрашивающегося на смачный пинок раздавались за стеной в гостиной.       – Больше никогда не подходи ко мне! Наша встреча была ошибкой!       Звук падающих на пол палочек для еды и тарелок.       – Сдурела что ль? – абсолютно спокойно. – Посуду оставь. И так нищие, дальше некуда. Есть-то из чего будем?       – Не разговаривай со мной! Я плюну тебе в лицо!       – Заткнись! Ты можешь не орать?!       – САМ ЖЕ ОРЁШЬ!!! – как можно громче.       Грохот, клацанье, звук, будто кто-то споткнулся, упал и сломал себе что-то очень жизненно важное. Юки уже приоткрыла один глаз и, недовольно выдохнув, засунула голову под подушку, пытаясь убежать от шума.       – Гин-чан, ты самый злой человек на Земле!       – Что за выводы такие?! Посмотри на Шинпачи – он в сто раз злее меня сейчас выглядит!       – Я злюсь потому, что вы разбросали нашу последнюю еду – единственную надежду на ещё один нормально прожитый день, мать вашу за ногу!       На уши давило, и спать дальше становилось невыполнимой миссией. Юки перевернулась и развалилась на футоне, безнадёжно уставившись в потолок. Пора вставать, значит?       А в это время в главной комнате действительно творился обычный бедлам, который «мастера на все руки» часто устраивали из-за еды или прочей мелочи. Непонятно на что обидевшаяся Кагура кидалась рисом в пытающегося укрыться от орудий Сакату Гинтоки, а взбешённый этим Шимура Шинпачи уже валялся в нокауте со сломанными очками.       – Вот сам и ешь этот рис! – с такими словами Кагура метала зерно в Гинтоки.       – Дура! Чем тебе рис не угодил? – недоумевал Гин-сан, прячась за диваном.       – Он сырой и пахнет, как твои носки, Гин-чан! – Кагура сделала на лице «буэ-э-э». – Пусть Шинпачи ест его!       – А? Ему уже и не надо.       – Правда? – вдруг злость сменилась радостью. – Значит, я могу съесть его порцию?       – Ты ж только что отказывалась от риса! Ты уж определись!       – Свою есть не буду. А вот порцию Шинпачи съем, – и Кагура принялась жевать рис из тарелки своего соседа, который уже минуты две как в отключке. Спустя пару мгновений, рис застрял в её горле, и девочка со смачным плевком воскликнула: – Фу-у-у, Гин-чан, ты решил и Шинпачи отравить?!       – Не ври, мелкая!       Гинтоки искренне не верил и, дабы убедиться, он схватил тарелку с рисом и попробовал. И спустя мгновение они с Кагурой уже вместе склонялись над унитазом. Шинпачи соизволил очнуться, когда те двое уже вернулись в комнату с посиневшими лицами.       – Бля, так и знал, что эта бабка что-то темнит, когда давала мне пакет риса на халяву, – причитал Гинтоки, прикрывая рот ладонью.       – Тебя так легко надуть, Гин-чан, – Кагура сотрясалась от тошноты. – Не бери больше бесплатный рис у сомнительных бабулек.       И тут дверь одной из комнат отъезжает в сторону и на пороге показывается сонная, лохматая и не выспавшаяся рыжая девушка – Окумура Юки, она самая. Она зевнула, прикрыв рот ладонью, и не спеша спросила:       – Что за шум с утра пораньше?       – Мама-а-а-а! – взревела Кагура и вцепилась в Юки, обхватив её руками и чуть не задушив. – Нам сегодня... Нечего есть!!! – последние слова были произнесены с нотками отчаянной боли и разрывного плача.       – Кагура, сколько раз тебе говорить, не называй меня мамой! – сердито, но в то же время со смущением поправила Юки. – Что случилось? Почему нам нечего есть?       – Всё из-за него! – девочка резким жестом указала на Гинтоки, что уже беспечно развалился на диване, ковыряясь пальцем в ухе.       – Чего ты сразу панику поднимаешь? – улыбнулась Юки. – Сейчас пойдём, завалимся к кому-нибудь и поедим.       – Так же нельзя! – возразил Шинпачи, которому сию секунду прилетела в лицо тарелка.       – Молчать, женщина! – крикнула Кагура.       – Кто это тут женщина, блин?!       Так началось это новое утро, в котором ничего не менялось.       С Кагурой у Юки сложились очень тёплые отношения. Девочке она очень понравилась. А мамой она её называла не только потому, что полюбила, но и потому, что Юки очень часто попадает в неловкие ситуации с Гин-саном. После череды таких ситуаций, в какой-то определённый момент Кагура стала называть Юки «мамой», а Гинтоки – «никчемным папашей», что Окумуру невероятно смущало. Шинпачи тоже был рад, что Юки живёт и работает с ними. Порой он даже соглашался с Кагурой в том, что Юки и Гинтоки тут – мама и папа, а они с Кагурой в роли детей. Звучит немного абсурдно, но со стороны это выглядело именно так. Даже жильцы снизу не могли смолчать об этом.       Оставшись с утра без завтрака, четверо сидели в просторной комнате и занимались своим привычным любимым делом – дуракавалянием и пинанием своих причиндалов. Кагура что-то калякала кисточкой на листе, уже измазавшись в чернилах, Шинпачи глядел в телевизор на свою любимую Таракаду Оцу и громко подпевал её говно-песням, Гинтоки читал свой любимый «Джамп», сидя в кресле и закинув ноги на стол. Всё как обычно, нерушимая идиллия. И только Юки корячилась и вычищала грязный дом.       – А ничего, что я уже задолбалась одна убираться в доме?! – возмутилась она, глядя на сию картину в комнате, когда сама она, не разгибаясь, уже минут двадцать вычищает помещение.       – Думаю, ничего, – сделав задумчивый вид, ответил Гин и продолжил дальше листать журнал.       – Сейчас не поняла, – Юки и грозный вид. – Что значит «ничего»?       – Ну, ты ж мать, то есть жена, следовательно, уборщица, значит...       – С какого это я мать, жена и уборщица, а?! – Юки сию секунду подлетела к нему, выхватила из рук «Джамп» и огрела им его по голове.       – Нет, это всё один человек.       – Да без разницы! Такие «дочки-матери» кого угодно выведут из себя!       – Ну да, – согласился сидящий у телека Шинпачи, – учитывая то, что Юки-сан, получается, мать-одиночка.       – Одиночка? – переспросила Кагура, которая уже пробовала на вкус цветные краски.       – Конечно. Гин-сан совсем ничего не делает как муж и отец.       – Не помню, когда это я женился! – возразил Саката.       – Около месяца назад, – напомнила Кагура.       – Около месяца назад ведь пришла я... – вспомнила Юки.       – Ну вот, и я том же.       – ШТА?!       – Раз уж такое дело, то Юки тоже ничего не делает как мать и жена, – Гин-сан откинулся в кресле с деловым видом.       – Что ещё за предъявы, а? – Юки и негодование.       – Ты не стираешь мне одежду, не гладишь носки, не покупаешь «Джамп», не называешь меня «дорогой». В конце концов, мы даже не спим вместе! Ты не позволяешь мне трогать тебя, мы с тобой и любовью не занимались, но у нас по каким-то неизвестным магическим причинам есть они, – и указал пальцем в сторону Кагуры и Шинпачи.       – Зато я прямо сейчас могу устроить тебе бесплатный полёт над всем Эдо! – Юки, откровенно разозлившаяся, схватила парня за волосы и потянула вверх.       – Стой, стой, ты оторвёшь их!       – В том и замысел.       – Ты хочешь, чтобы у тебя был лысый муж?       – Гин-сан, ты мне не муж!!!       – Лучше лысый, чем кучерявый, – парировала Кагура с похер-фэйсом.       Хоть Юки злилась и кричала, но где-то внутри она осознавала тот пугающий факт, что этот никчёмный парень с волосами цвета серебра ей всё-таки нравится, и отчего в таких ситуациях на щеках невольно проступал румянец. Ленивый, некультурный, несдержанный большой ребёнок, пожирающий сладкое день и ночь за чтением «Джампа», а порой нажирающийся до поросячьего визга. Но всё же милый, надёжный, сильный, добрый и красивый парень, если присмотреться к нему получше, не беря во внимание всё то, что обычно на показе. Вот Юки и присмотрелась как-то, и теперь не знает, как развидеть обратно.       В любом случае ей пришлось одной заканчивать уборку, как и всегда. Не то чтобы она любила убираться, но жить в таком бардаке тоже надоедало. Потом пришлось умыть Кагуру, ибо эта разбойница вся измазалась в краске и заодно измазала свою огромную собаку Садахару. Понятно, что и его тоже мыть пришлось, только это уже делали все вместе. После этого только что вымытый начисто дом снова превратился в грязную дыру.       После этого четверо снова валялись в комнате без дела, пока вдруг не пришла Отосэ-сан по душу Гинтоки. Очередной разговор о выплате аренды не состоялся, ибо у того вдруг внезапно появились какие-то ну очень важные неотложные дела, и все четверо разом свалили из дома, лишь бы только старушенция не начала трясти с них деньги, которых у них и так не было.       Сами не зная куда, но они пошли шататься по Кабуки в поисках приключений на свои пятые точки. По дороге на одной из улиц они встретили подрабатывающего у какого-то очередного заведения Хасегаву Тайзо, в простонародье известного как Мадао, и они с Гинтоки завязали непонятный разговор о своих мужских «причиндалах». Тут же прекрасное настроение от солнечной погоды, что Юки успела получить за время прогулки, улетучилось. Разозлившись, она силком утащила отсюда Гин-сана и Кагуру с Шинпачи.       – Умеете вы испортить всё моё представление о прекрасном! – бурчала она, когда они шли дальше по улице.       – Да что такое-то? – искренне не понимал Гин. – Мы просто поговорили.       – Разговаривайте о своих половых органах не в моём присутствии, пожалуйста!       – Да вот ещё, – пофигистично выдал Саката.       И Юки снова приняла попытку лишить его волос.       – Я сказала, думай, о чём говорить в присутствии девушек, Гин-сан, – раздражённо сказала она, – иначе я тебе точно твои кудри повыдёргиваю!       – Я так облысею!       – Поэтому и советую тебе думать о последствиях, – Юки сделала победоносное лицо.       Тут Гинтоки решил проучить её и в ответ тоже схватил за волосы. Юки невольно прогнулась и взвизгнула на всю улицу.       – Отпусти, дурак! – ругалась она, но сама продолжала крепко сжимать серебряные волосы парня в кулаке.       – Только после тебя, – ухмылялся тот, не желая отпускать.       – Мне больно!       – Мне тоже.       – Кагура, ударь его! – попросила Окумура.       – Эй, Шинпачи, купи мне сукомбу, – полный игнор: эти двое уже ошивались около какой-то палатки с едой неподалёку.       – Кагура!!! – звала Юки в истерике.       Она не собиралась отступать и продолжала тянуть Гинтоки за волосы. Тот тоже не собирался сдаваться, но тянуть девушку за волосы себе не позволил – просто крепко держал и не отпускал.       – Эй, кучерявый, я тебя сейчас точно лысым сделаю! – с нотками злости угрожала Юки.       – А сможешь ли смириться потом с тем, что влюблена в лысого парня?       Юки заметила, как его губы согнулись в издевательской ухмылке. Это заставило её сию минуту разжать пальцы и покраснеть от его слов. Она раздражалась и смущалась одновременно от того, что он порой говорил так, будто её чувства уже давно ему известны. Большего раздражения ей ничего не приносило.       – Спустись на землю! – воскликнула она. – Кому ты нужен такой?!       Гинтоки лишь улыбался, приводя в привычный «порядок» растрёпанные волосы на своей голове.       – Чего ты улыбаешься, я не поняла?!       – Реакция забавная.       – Ещё чуть-чуть и я за свои действия не отвечаю! – пригрозила девушка, взбешённая его веселящимся видом.       – Как бы ты ни старалась быть устрашающей, ты остаёшься милой и смешной, – он будто специально её провоцировал. – Научилась бы сначала не показывать свои чувства. Ты как открытая книга – легко прочесть.       – Ну держись, кучерявый!       И Юки взметнула над ним, как росомаха, приземлилась сверху, сбив его с ног на спину, и начала пытаться свернуть шею. Такое частенько случалось, поэтому обернувшиеся в этот момент Кагура и Шинпачи ничему не удивились и продолжили беспристрастно покупать сукомбу.       Тут над зависшими в непонятной комичной позе Юки и Гинтоки нависла тень, и знакомый голос спросил:       – Что вы делаете?       Двое отвлеклись и подняли головы. Около них стоял Кацура Котаро со своей извечной спутницей Элизабет – большим ходячим костюмом непонятного гибрида пингвина и цыплёнка. Это нечто было вечным спутником Кацуры, они и жили вместе. Вообще Кацура был очень странным парнем... мягко говоря.       – О, Зура, это ты! – узнал Гинтоки, предавшись мимолётной радости. – Скорее убери от меня эту сумасшедшую!       – Я не Зура, а Кацура, – парировал тот с таким видом, словно говорить это ему уже осточертело.       – Без разницы. Спаси меня!       – Как можешь ты называть её сумасшедшей?! – негодовал парень. – Она ведь... – Кацура смутился и отвёл взгляд, снизив тон, – так прекрасна!       – Чё?       – В любом случае, Гинтоки, ты не достоин находиться рядом с Юки-сан, даже в такой нелепой позе!       Как вы уже успели понять, Кацура питал слабость и нежные чувства симпатии к Юки с тех самых пор, как они познакомились. И с того времени он не раз принимал попытки увести её из Йородзуи в свою организацию «Джой». Но девушка уже сердцем и душой погрязла в безумном болоте Йородзуи. Её было не спасти.       Тут подошли Кагура и Шинпачи, поздоровались с Кацурой и предложили ему немного сукомбу. Тот отказался, но Кагура сказала, что это была шутка, и едой она делиться не собиралась.       – Ой, мама с папой опять творят беспредел на улице, – беспечно произносила Кагура. Кажется, она и не собиралась их разнимать, а просто наблюдала, словно сидит в кинотеатре в первых рядах на сеансе романтической комедии.       – «Мама с папой»?! – Кацура чуть не подавился воздухом. А, нет... подавился всё-таки.       – Мы же семья, – поясняла жующая сукомбу девочка. – Юки – заботливая мама, Гин-чан – никчёмный папаша-алкоголик, я – умная и подающая надежды дочка, он, – указала на Шинпачи, –сын-неудачник, который мечтает работать чистильщиком сортиров.       – Кагура-чан!!! – разнегодовался очкарик.       Кацура явно не желал слышать подобного: это огорчало его, ведь это он хотел находиться на месте папы. Он жутко ревновал Юки к Гинтоки, но понимал, что, живя в одном доме, у того больше шансов сблизиться с ней. Это заставляло его днём и ночью строить планы по взятию дома Йородзуи и краже девушки. Часто Кацура представлял себя рыцарем, спасающим принцессу из лап орка (ну тут ясно, у кого, какая роль). Потерянный человек.       Вскоре Юки сама отпустила Гин-сана, и они вдвоём снова стояли рядом с друзьями ровно на ногах.       – Юки-сан, вступай в «Джой»! – это произносилось при каждой их встрече, и эта не была исключением.       – Кацура-сан, когда Вы устанете уже это повторять? – улыбнулась она, скрывая то, что уже порядком раздражена этим.       – Я не устану.       – А вот я уже устала отвечать «нет».       – Тогда ответь «да».       Слишком уж он был настойчив и серьёзен, этот Кацура. Банальное мелкое раздражение от этого каждый раз готово было смениться бешенством.       – Нет.       – Тогда просто выходи за меня, – сказал так, будто предложил прогуляться: просто и непринуждённо.       – Кацура-сан... – её кулак невольно дёрнулся. – Вас тоже сделать лысым бесплатно? Что ещё за «выходи за меня», а?!       – Прости, я забылся, – оправился парень, поняв, что ляпнул, и отвёл взгляд в сторону с до боли серьёзным и сосредоточенным видом.       – Эй, папаша, – Кагура дёрнула Гина за рукав кимоно, – этот урод пытается увести у нас маму, – голос её даже не дрогнул, это прозвучало очень спокойно, но очень опасно. – Сделай что-нибудь!       Но тот беспечно ковырялся мизинцем в носу, спокойно смотря на происходящее. Под сомнение вставало и то, что он вообще сейчас в сознании, а не тупо спит с раскрытыми глазами.       Вдруг воздух разрезал внезапный неистовый крик где-то в конце улицы, оглушивший не только Йородзую, но и других прохожих, и пошатнувший, судя по всему, весь Эдо:       – КА-А-АЦУ-У-УРА-А-А!!!       Все люди перепугано осеклись, и пятеро у палатки с сукомбу – тоже. Вдоль узкой улицы, люди на которой стремительно разбегались в разные стороны, неслась полицейская машина с гудящей сиреной на крыше и с высунувшимся из окна заместителем командующего полиции Хиджикатой Тоширо.       – Шинсенгуми... это плохо, – Кацура приготовился тикать.       Из противоположного окна полицейского автомобиля появился Окита Сого с большой прицельной базукой на плече и произнёс в громкоговоритель спокойным, слегка пофигистичным голосом без какого-либо энтузиазма:       – Кацура, мы нашли тебя, лучше покорно сдайся в руки Шинсенгуми.       Так продолжалось уже долго, и, естественно, Шинсенгуми постоянно упускали изворотливого Кацуру.       Парень молниеносно взметнул над головами четверых и оказался на крыше здания. Элизабет, противореча всем законам физики и здравого смысла, – за ним следом.       – Ещё увидимся, Юки-сан! – произнёс Котаро напоследок и скрылся.       Шинсенгуми начали бомбить по крышам в убегающего, но всё было тщетно – в поднявшемся столбе пыли Кацуры уже и след простыл. В это время полицейская машина остановилась около ребят у палатки с сукомбу, и из дверей пулькой вылетел взбешённый Хиджиката с измятой дымящейся сигаретой в плотно сомкнутых зубах. Он подлетел к Гинтоки и угрожающе уставился на него звериным взглядом.       – Эй, вы же из Йородзуя? – спросил он, но ответа не ждал. – Вы заодно с Кацурой? Слышь, самурай, выкладывай, где лидер «Джой»! – и схватил того за грудки.       – Какого чёрта я должен знать, а? – Гинтоки явно был раздражён и ответил полицейскому резким толчком в лоб. Они сверлили друг друга уничтожающим взглядом.       – Слышь, ты, вылезай оттуда и давай махаться! – Кагура одним лишь пинком разбила фару автомобиля. Старые счёты с Окитой Сого не давали ей покоя.       – Идиотка, ты нанесла увечья полицейской машине, – парировал Окита, который уже стоял около неё.       Кагура взмахнула своим фиолетовым зонтом, намереваясь ударить парня, но тот резво наклонился в сторону и удар пришёлся прямо в голову Хиджикате. Всё прошло по плану коварного Сого. Замком согнулся в три погибели, чуть не подавившись сигаретным дымом.       – Ну, надеюсь, ты убила его, – Окита глядел на семпая с надеждой.       – Кто сделал это? – прорычал зам командующего, зловеще поднимаясь на ноги. – Кто тут вздумал иметь проблемы с законом?! Я пущу на фарш этого самоубийцу!       – Это она, – Окита указал на Кагуру пальцем.       – Это он, – та указала на стоящего рядом Шинпачи.       – ЧТО-О-О-О?! Я вообще тут не при чём!       – Уроды!!! – взревел Хиджиката, хватаясь за катану на поясе.       Но из автомобиля вовремя появился человек, похожий на гориллу, способный его успокоить, и мягко призвал того:       – Тоши, перестань, – ему со стороны улыбался командующий Шинсенгуми, которого звали Кондо Исао – человек-горилла. – Наши люди сели на хвост Кацуре. Поспешим догнать их.       – Командир? – Хиджиката тут же остыл, будто по волшебству и оставил в покое оружие. – Есть.       И Шинсенгуми укатили, преследуя Кацуру, но перед этим Хиджиката и Гинтоки не забыли о своём привычном прощальном ритуале: прожигание друг друга ненавистным взглядом.       Шинпачи возмущался ложными обвинениями Кагуры и упрекал её в том, что так он мог погибнуть от рук Хиджикаты. Та не слушала, а выискивала кого-то глазами вокруг, жуя солёную сукомбу.       – Гин-чан, а где Юки?       – А? – парень обернулся и глянул по сторонам, но девушки нигде не было видно.       Тут где-то за углом дома попадали мусорные контейнеры, один выкатился прямо на дорогу, и оттуда вывалилась рыжая девушка в синеньком укороченном кимоно. Юки отряхнула голову и подняла глаза на смотрящих на неё вопросительным взглядом друзей.       – А! Вы, наверное, хотите спросить, что я делаю в мусорке? – она растерянно смеялась.       – Неплохо было бы узнать, – сказал Гинтоки.       – Ну... – девушка вылезла из бака и отряхнулась. – Я просто...       – Что «просто»? – с подозрением и страхом спрашивал Шинпачи.       – Просто... – Юки заметно нервничала, её глаза забегали. – Просто боюсь Шинсенгуми! – выдала она.       – Что? – трое в один голос.       – Да, я их очень боюсь. Они такие страшные и пугающие. Мне ещё в детстве поставили диагноз – шинсенгумифобия, когда я со страха случайно прихлопнула полицейского тапком.       – Что за бред? – у Шинпачи дёргался глаз.       – А, это же шинсенгумифобия! Понятно, – Кагура и Гин получили удовлетворительное оправдание и отстали от неё.       – Вы что, поверили?! – не понимал Шимура.       Ребята ещё немного покрутились по району, снова оказались у Хасегавы, где их разговор с Гинтоки продолжился. Их вообще не исправить! Даже угрозы с облысением от Юки забывались этим рассеянным сереброволосым парнем, и он продолжал творить, что хочет. Таков уж Гинтоки.       Вскоре они снова оказались в своей уютной Йородзуя, когда поняли, что на улицах ловить им нечего. Надежды на то, что утром отвязались от разговоров об аренде, разом обрушились на них неизменной реальностью: в их гостиной на диване сидела Отосэ-сан, которая, кажется, и не уходила отсюда, а терпеливо ждала возвращения должничков.       – Эй, ведьма, ты какого тут? Вали к себе вниз, на первый! – в комнату с ленивыми возмущениями завалился Гинтоки, за ним – Шинпачи, Кагура и Юки.       – Аренда! – напомнила Отосэ.       – Приятно познакомиться, – беспечно парировал Гин.       – Сейчас доумничаешься у меня, Петросян хренов! Вы сколько уже не платили за аренду?! На вас весит уже такой долг! Долго ещё будете на халяву загаживать мой второй этаж?!       – Нет денег, старая.       – Заработай их!       – Легко сказать, – парень лениво зевнул.       – Да ты и не пытаешься! Я думала, ты наберёшься ума со временем, но нет же! Почему ты такой неисправимый мальчишка с нескончаемым запасом лени?! – Отосэ обернулась к Юки, которая разнимала Кагуру и Шинпачи, и сказала: – Юки-чан, сделай с ним уже что-нибудь!       – Я пытаюсь, но его волосы не хотят отрываться, – ответила та.       – Да при чём тут его волосы?! Ты же его девушка, вот и вправь этому обалдую мозги!       – Я кто? – Юки снова слышала это. – Сколько раз повторять: я не его девушка! Кто Вам сказал такое, Отосэ-сан?       – Кагура-чан.       Юки бросила резкий взгляд на девочку, но та отвела глаза и сделала одуванчиковый вид. Кажется, ложная информация уже разошлась чуть ли не по всему Кабуки, и Окумуру это не радовало.       Отосэ-сан ушла, предупредив, что в следующий раз деньги должны быть обязательно (уже и сосчитать невозможно, какой это по счёту следующий обязательный раз). И только друзья расслабились, принявшись за своё любимое безделье, как вдруг снова!..       – Я знал, что мы увидимся очень скоро, – раздалось над ухом Юки, которая от неожиданности покрылась мурашками и на автомате огрела обладателя загадочного голоса локтём.       Это снова оказался Кацура, который непонятно каким образом оказался в доме. Юки всё продолжала извиняться перед ним за разбитый нос, когда парень уже мирно сидел на диване и останавливал кровь платком. Сейчас он был без Элизабет (!!!).       – И что ты тут забыл, Зура? – спрашивал Гинтоки, привычно сидящий за своим столом.       – Я не Зура, а Кацура. Я прячусь от Шинсенгуми.       – Почему в нашем доме?       – Они никогда не догадаются, что я здесь.       – Где логика? – Юки похер-фэйс. – Они же догадываются, что Вы с нами общаетесь.       – Юки-сан, я подвергаю тебя опасности? Прости меня! – Кацура и чрезмерно виноватый вид. Схвативши Юки за руку, он начал убиваться в раскаяниях.       – Ты подвергаешь опасности наш дом, придурок, – произнесла Кагура.       И эта самая опасность как раз таки уже была близка. Они поняли это, когда внезапно входную дверь вынесла кучка ворвавшихся людей в форме, которыми оказались те самые Шинсенгуми, что они встретили недавно. Четверо негодовали: когда уже перестанет страдать их входная дверь?! И какого чёрта это уже вторая их встреча с Шинсенгуми за последние несколько часов?!       – Что за проклятье такое? – вслух подумал Гинтоки, который и с места не сдвинулся, когда Шинсенгуми вбежали в гостиную.       – Кацура, мы знаем, что ты здесь! Выходи, подлый трус! – горланил Тоширо, размахивая катаной.       – Вы вообще-то в мой дом ворвались, – как бы невзначай напомнил Гин-сан.       – Заткнись! Ты покрываешь преступника. Я засажу тебя за попытку помешать поимке террориста!       Но Кацура уже успел ускользнуть от них через окно, так что Шинсенгуми снова остались ни с чем. Хиджиката внимательно прислушивался к каждому шороху, создав в доме идеальную тишину, заставив всех задержать дыхание. Стало даже слышно, как где-то внизу на первом этаже туберкулёзно кашляет Катэрина – помощница Отосэ-сан.       – Эй, Сого, он точно был здесь? – с сомнением спросил дьявольский замком.       – Я был уверен. Кажется, Вы снова его спугнули, Хиджиката-сан. Не мудрено.       Тот цыкнул. Сколько раз он уже упустил его, и каждый провал выводил его из себя. Но тут за одной из дверей его абсолютный слух засёк какое-то еле слышное движение. Тут же среагировав, словно ужаленный в одно место, Хиджиката бросился к двери и отшвырнул её в сторону, с нотками победоносной радости проорав:       – Не сбежишь, Кацура!       А это оказался вовсе не Кацура, а Юки, подвергшаяся своей «шинсенгумифобии», которая пыталась перелезть через окно. Она снова незаметно ускользнула из-под носа Гин-сана и остальных и собралась сбежать, пока никто не видит. Но вот её поймали!       В комнате повисла тишина, а Юки и Хиджиката встретились взглядами, застыв без движения, она – сидя на подоконнике, он – стоя в дверях с перекошенным лицом.       – Ты?! – ошарашено крикнул он.       – Нет, Вы обознались, господин полицейский! – попыталась соврать девушка и собралась было прыгать в окно, как вдруг с улицы, прямо из-под окна, раздались крики Окиты, который уже шустро сбежал вниз:       – Хиджиката-са-а-ан, мы не дадим ей сбежать. Только вот... Это не Кацура.       «Чёрт», – выругалась в сердцах Юки, с досадой смотря вниз. Кажется, больше у неё не получится скрываться от Шинсенгуми. В её голове всё ещё томилась светлая мысль о побеге, мысль о том, что парень поверит в то, что он действительно обознался. Но нет. Спустя мгновение её за ухо схватил подошедший сзади зам командующего и проорал:       – Эй, кто научил тебя прыгать в окна?! Живо слезай!       – Пусти, Тоши! – запросила Юки.       – «Тоши»? – удивились все присутствующие под окном и все, кто находились в соседней комнате. Их нехило перекосило от услышанного.       Вскоре трое членов Шинсенгуми и четверо проживающих в Йородзуя находились в общей гостиной и вдавались в подробности крика «Тоши». А вот Шинсенгуми, кажется, уже знали причину «Тоши» и выглядели менее ошарашенными, чем господа Йородзуя.       – Так вот где ты была всё это время! – Хиджиката отчитывал девушку, что стояла с виновато опущенной головой. – Ты же сказала, что уехала обратно домой. Какого чёрта ты дуришь мне голову?!       – Прости, Тоширо.       – Ещё и связалась с этими?! Я просто негодую!       – Я тоже негодую, – отозвался Гинтоки, – потому что не вдупляю, что вообще происходит. Почему «Тоши», и почему ты говоришь так, будто заботишься о ней? Ты её мама, что ли?       – Что? А разве брату не свойственно заботиться о пустоголовой младшей сестре? – взглянул на него Тоширо.       В комнате повисла тишина. Странная тишина. Потуплённая тишина. Капля. Большая смачная капля накрыла Гинтоки, Кагуру, и Шинпачи, которые подумали, что ослышались. Однако слово «сестра» было произнесено чётче некуда.       – Сестра? – первым дар речи обрёл Шинпачи. – Ваша сестра, Хиджиката-сан?!       – А что, по-вашему, у меня не может быть сестры? – нахмурился тот.       Снова непонятная тишина. Обстановка стала какой-то глупой и безмолвной. Даже слышно было, как у кого-то из Шинсенгуми в животе умирает кит.       – Но вы ведь... даже не похожи.       – И что?! Так получилось, идиот!       Эти трое теперь поняли, что нет никакой шинсенгумифобии, а Юки просто пыталась не попасться на глаза своему братцу.       – Так ты поэтому пряталась? – уточнил Гинтоки.       – Простите, что не сказала вам, – Юки склонила голову. – Я действительно сестра Тоширо.       – Но у вас же даже фамилии разные! – всё ещё не понимал Шинпачи.       Хиджиката с вопросом глянул на сестру, а она потупилась и смутилась. Кажется, кто-то что-то недоговаривает.       – В смысле? – с пристальным взглядом спросил Тоширо.       – Я назвалась маминой фамилией.       – Вот ведь дитя! – тот снова схватил её за ухо и потянул. – Я смотрю, ты всеми силами пыталась скрыть наше родство.       – А ты как думал?! Ты же не позволял ни одному парню подходить ко мне, а я хотела свободно общаться с друзьями!       – У-у-у, – усмехнулся Окита, – да Вы тиран, зам командующего.       – Заткнулся! – Хиджиката попытался ударить того (но Окита увернулся, как обычно) и снова обратился к Юки: – Я пытаюсь уберечь тебя от всяких извращенцев!       – Будто все парни извращенцы!       – Большинство!       – Всё, я не хочу говорить об этом с тобой, – Юки выдохнула и отвернулась.       Тут Хиджиката бесцеремонно взвалил девушку на своё плечо и понёс к входной двери с безмятежным спокойным лицом.       – Эй, в чём дело?! – не понимала она.       – Я забираю тебя, – говорил Хиджиката, свободной рукой поджигая сигарету.       – Не-е-е-ет! Пусти, Тоширо, прошу, пусти! – девушка заколотила кулачками по спине брата.       Ей так не хотелось уходить, ведь Йородзуя ей так полюбилась. Оставлять любимых Кагуру, Шинпачи и даже этого безнадёжного Гинтоки, который так запал в её сердце, она не хотела и не могла. И как же хорошо, что она представляла для дорогих людей такую же ценность.       – А ну-ка погоди, – на пути Тоширо вдруг встал Гинтоки.       – Чего тебе?       – Поставь её на место, – парень выглядел серьёзным.       – Что? Ты что-то сказал, а? – голос стал более похож на голос гопника.       – Пусти нашу Юки, придурок! – отчаянно просила Кагура, прицепившись к ноге парня. – Никуда ты её не заберёшь, а если попробуешь, я тебе нос откушу!       – Она стала нашим другом, мы не позволим забрать её! – заключил Шинпачи.       – Ребята... – с трепетом произнесла Юки, которая была так рада их восстанию против решения Тоширо забрать её из Йородзуи.       – Если ты не поставишь её на ноги, – Гинтоки ухмылялся, – эти ребята за себя не ручаются, – а перед ним уже озлобленные на Тоширо стояли Кагура и Шинпачи.       Хиджиката был поражён тому, что они стали поистине друзьями его сестре. Всё это давило на него, он не мог выглядеть таким злым в глазах сестры, осознавая истину её отношений с этими ребятами. Поэтому ничего не оставалось, кроме как смириться и позволить ей остаться в Йородзуя. Однако зам командующего Шинсенгуми взял с тех троих (а особенно с Гинтоки) обещание, что с его сестрой всё будет хорошо. Кагура пообещала, что станет её личным телохранителем, но Хиджиката счёл это излишним.       Всё-таки ему боязно было оставлять сестру тут. Окита и Кондо, что с детства знали Юки, давно уже не видели такого непривычно заботливого Тоширо, что вечно был невозмутимым, жёстким и холодным. Теперь, подумал Окита, у него будет больше поводов для колких шуточек в сторону семпая, ведь когда Юки рядом, парень делается заботливым, что ему было не свойственно.       После этого брат и сестра вдвоём решили пройтись до берега реки. Солнце уже садилось за огненную линию горизонта, что укрывала оранжевым одеялом зеркальную гладь воды. У подножия моста они нашли приятный тенёк. Тут и остановились, чтобы немного поговорить о случившемся.       – Эй, Юки, – обратился Хиджиката к сидящей на траве девушке, – ты точно хочешь там остаться?       – Глупый вопрос. Конечно же, да! – не задумываясь, ответила та. – Они хорошие и весёлые ребята. Побывав с ними некоторое время, уже не хочется уходить. Да и ты сам видел, я им тоже нужна.       Тоширо тихо шипел, показывая своё неодобрение, но Юки лишь хихикала. Её устрашающий брат впервые поддался такому консенсусу с людьми, которых он недолюбливает.       – Зачем ты обманула меня тогда? Не могла сказать сразу, что ушла к друзьям?       – Я ведь действительно собиралась уезжать, – говорила Юки, кидая в воду камешки. – Только вот по дороге на вокзал меня сбил мопед. Так я познакомилась с Гин-саном.       – ЧТО-О-О?! Этот урод...       – Они, взволнованные, весь день за мной ухаживали, думали, что я умерла, – Юки придавалась воспоминаниями с невероятно счастливым видом. – Потом следующий день и все дальнейшие... Так я не заметила, как стала частью их семьи. Они мне понравились, понравилась атмосфера их отношений, и я подумала: «Я не хочу уходить, да и они не выгоняют. Пока этого не потребуется, я не уйду». И с тех пор никто из них и слова не сказал по поводу того, что я попала в их дом случайно и осталась тут без спроса.       – Да уж, – Хиджиката затянулся и выпустил дым. – Ты им понравилась, судя по тому, как они яро пытались меня остановить. Но почему ты не сообщила мне, что остаёшься в Эдо?       – Ты бы сразу пришёл и попытался бы меня забрать, как сегодня, – Юки слегка надула губы. – Глупый братик.       – Кто тут глупый?! – негодовал Тоши. Но после он выдохнул, потушив сигарету. – В общем, я позволяю тебе жить с этой полоумной кучкой, но... Чтобы никаких поводов для моего волнения, ясно?! Я буду приходить каждый день и проверять обстановку вокруг тебя. И не дай бог этот кудрявый дятел коснётся тебя хоть пальцем!..       – Тоши, ты слишком нервничаешь, – засмеялась Юки. – И кстати, бросай курить. Это вредно, а ты куришь слишком много.       Почувствовав заботу этой девушки, лицо которой сейчас выглядело ещё роднее в нежных лучах алого заката, Тоширо не мог поверить, что теперь у него будет ещё больше забот. Он затушил сигарету и развернулся в готовности уйти.       – Глупая, – сказал он ей, отдаляясь, – не говори таких смущающих вещей. Я буду частенько вас посещать теперь. Пока.       И его спина скрылась за близстоящими деревьями. А ведь девушка ещё так много хотела ему сказать. Юки улыбнулась, подумав, каким же всё-таки добрым может быть злобный и страшный зам командующего Шинсенгуми. Только она это знала, и от этого становилось ещё веселей.       – Эй, вон она! – послышался звонкий девичий голосок со склона. – Гин-чан, я нашла её!       К ней быстро спускались Кагура, Гинтоки и Шинпачи. Юки не смогла сдержать улыбки, когда увидела их, поднялась с травы на ноги и отряхнулась.       – А где Хиджиката-сан? – озирался Шинпачи.       – Уже ушёл.       – Так этот тип твой брат? – ещё раз, на всякий пожарный, спросил Гин. – Никогда бы не подумал.       – Ну, мы разные с ним, но всё же брат и сестра.       – Что-то я не замечал, чтобы ты налегала на майонез.       – Точно-точно, – кивнула Кагура. – Будь оно так, мы бы сразу тебя раскусили.       – Спасибо... – вдруг решилась сказать Юки, смущённо улыбнувшись. Трое быстро смолкли. – Спасибо, что хотите, чтобы я осталась. Вы мне, правда, очень полюбились. Даже если я ругаюсь, я всё равно не хочу от вас уходить. Йородзуя стала для меня родным домом.       – Эй, не драматизируй, – сказал Гинтоки. – Мы поняли это ещё тогда, когда ты не стала уходить от нас, когда поправилась после происшествия на дороге.       – Точно! – согласился Шинпачи. – Поэтому мы просто представили, что ты уже давно живёшь с нами.       – Я очень люблю, когда ты готовишь, Юки-чан! – с улыбкой воскликнула Кагура. – Твоя еда очень вкусная, и я считаю, что только ты подходишь Гин-чану в жёны! Я до отвала наемся на вашей свадьбе!       – Это лишнее, Кагура! – смутилась Юки и, как обычно, разозлилась.       Но вскоре эта небольшая раздражённость сменилась радостной улыбкой. Юки потрепала Кагуру по волосам и сказала:       – Что ж, тогда идёмте домой, и я приготовлю всё, что только попросите.       – Ура-а-а-а! Еда Юки-чан! – воскликнула Кагура радостным кличем.       После все четверо направились домой, в свою родную Йородзуя.       Эти трое стали Юки очень близки. Кагура казалась ей милой, порой пугающей, весёлой и прямой девочкой. Шинпачи поразил её своим адекватным взглядом на вещи в этой упоротой компашке. А Гинтоки... Что тут говорить, он её раздражал своей беспечностью, ленью, прямотой, и вообще она считала его дураком. Но что-то привлекло её в этом дураке. Юки верила, что вместе с ними проживёт лучшие дни своей жизни. Ей хотелось остаться с ними навсегда. И ведь этому мало что мешало.