Когда от боли капает слеза, Когда от страха сердце бьется… Когда от света прячется душа… Когда от горя жизнь вся рвется… Ты посиди тихонько в тишине, Закрой глаза и, понимая, что устала, Сама себе скажи наедине: Я буду счастлива! Во чтобы то ни стало!!!
Маринетт, едя в машине со связанными руками, вспоминала это хорошо въевшееся в память стихотворение. Когда-то, в классе десятом или уже в этом, его рассказывал Адриан на всю аудиторию. Он рассказывал его с таким чувством, что Мари показалось, как будто бы при этом он вспоминает что-то. И что её ещё удивило так то, что смотрит то Агрест на нее. Почему? А она догадывалась об этом. Flashback Небо покрыла толпа темных туч. Солнце скрылось. Дождь лил, как из ведра, но Дюпэн-Чэн это не волновало. Она шла под ним и плакала, даже сама не зная почему. Может из-за снова появившейся мысли о том, что она признаётся Агресту, а тот отвергает её? Или из-за мысли о родителях и их предательстве? Увы, Мари не знала. Она не шла куда-то, просто гуляла по Парижу. Маринетт даже не думала над тем куда идёт, её несли ноги. Она все размышляла и размышляла над разными ситуациями. Как сложилась её жизнь, если бы у нее была реально полноценная семья? Конечно, бабушку она любила и не хотела её ни на кого менять. А если бы родители не оставили её, что бы было? Наверное, утром Мари вставала с мыслью о любви и благополучии. На кухне бы трудилась мама, готовя завтрак. Любимый папа читал бы за столом книгу или газету и попивал маленькими глотками кофе, заинтересованный сюжетом. Примитивно… Но это именно то, чего ей не хватает. Был и другой вопрос, который её терзал не так давно. Ну, как сказать? С того момента, как она влюбилась. А что если признаться Адриану? Как же ей было сложно думать об этом каждый божий день. А забыть Маринетт просто не могла. Как же Дюпэн-Чэн хотела, чтобы он сам подошёл, проявил инициативу и сказал, что любит. Всего три слова и и сердце будет биться чаще. Всего три слова и Мари забудет, кто она есть. Все три заветных слова и весь мир остановиться для нее… Но она какой-то разумной частью своего сознания понимала, что это все вряд ли случиться… Прервало ее размышления стук ее тела об что-то. Не удержавшись на ногах, Мари свалилась на мокрый асфальт. — Прости, ты в порядке? — какой же до боли в груди это знакомый голос. Его голос… — Адриан?.. А да, я в… в порядке.— немного заикаясь сказала Маринетт. Она надеялась, что он не будет продолжать этот беспонятия как завизавшийся разговор. Дюпэн-Чэн сейчас меньше всего хотела разговаривать с кем-либо. — Что ты здесь делаешь? В такую погоду. И почему плачешь? Что-то случилось? — ох, вот только этого ей только не хватало, но даже не отдавая себе в этом отчета, Мари просто требовалось хоть кому-то выговориться. — А что прям так заметно? — иронически ухмыляясь сказала голубоглазая. И рассказала про то, как она всем сердцем и душой желала иметь нормальную семью, как и у всех. Что некоторые дети жалуются на своих родителей, что они такие секие, и что при этом всем испытывала сама Маринетт. Отвращение к этому ребенку. Некую жалость, привязанность к тем родителям и желание. Желание иметь все то, что не ценят дети и подростки. Маму и папу. Это единственное, что она хотела в те времена. И его… Но Адриан тогда уже встречался с Хлоей. End flashback Конечно, в той истории не было ничего романтического, но после того разговора она не могла просто смотреть на нее. Он тогда её поддержал, не бросил, как сделали бы другие, и от этого её любовь стала ещё сильнее. Но сейчас Мари желала одного, чтобы люди, с которыми девушка сейчас ехала в одной машине поверили ей, что она не псих… А может Маринетт уже стала им? Может она не понимает, что она безумна? Хотя… Один человек однажды сказал: — Безумные редко задаются вопросом, безумны они или нет. Ох, как ей хотелось в это верить. Но ее все это не утешало. Как же было хорошо с друзьями. Они были так верны, искрени. Нино. Ха-ха, одно его имя уже навевает столько положительных эмоций. Один позитив и ничего больше. Адриан. Ох, с Агрестом столько воспоминаний. У него была с Маринетт первая настоящая дружба. А у нее с ним первая и скорее всего единственная любовь, которую она до сих пор не может забыть. Алья. Аля была ее первой настоящей, искренней и лучшей на свете подругой. Рядом с ней Мари не мало пролила слез и оставила рядом с ней много улыбок, смеха. Сезер сама была не скупа на эмоции рядом с Дюпэн-Чэн. Только её кареглазая рассказывала, как влюбилась в мулата. Это был первый момент, когда голубоглазая увидела подругу такой робкой и нерешительной и именно Маринетт подтолкнула шатенку к признанию. Мари будет сильно по ним скучать. Она не представляла в каком кошмарном месте её сейчас предстоит оказаться. Дюпэн-Чэн ненавидела эти все псих. «лечебницы». Немногие знают, что в них над людьми проводят всякие эксперименты.***
Адриан не верил не одному слову Хлои. Это девушка была ещё той стервой. Но почему-то Агрест пошел к дому Мари. Даже, наверное, не из-за какой-то конкретной цели. Буржуа, конечно, та ещё сука, пускает разные слухи, но они всегда основывались на правде. Может именно это и не давало ему покоя? Подходя к заветному дому, Адриан не чувствовал тепла, какой-то родной связи. Не было всего это. — Здравствуйте, молодой человек. Что вам нужно? — открыв дверь, величественно и жизнерадостно произнесла Сабина. — Простите, а вы кто? И могу ли я увидеть Маринетт? — холодно, спокойно спросил Адриан. Но внутри бушевал ураган эмоций. Он надумал себе все самое худшее, но, как оказалось в следующее мгновение, это были ещё цветочки. — Я её мать. А она? Она в дурке. Ей давно надо было там очутиться.— Сабина с какой-то иронией в голосе произносила эти болезненные для Адриана слова. Он и подумать не мог, что родители Мари могут так низко пасть. Теперь Агрест ненавидел их всем сердцем. — Это все? — Что…— не успел он хоть ещё одно слово сказать, как «мать» Маринетт закрыла дверь прямо у него перед лицом. Он понимал, что Хлоя была права, но Агрест ненавидел, когда она права, тем более в данном случае. Что ему теперь делать? Может быть ей и правда нужно психологическое лечение?