У счастья есть голос

***

      Григорий проснулся от солнечных лучей, пробивающихся сквозь шторы и скользящих по лицу. Приоткрыл глаза, поддаваясь им, склонил голову набок. Приподнял уголки губ, наблюдая за Ириной, мерно покоящейся на его плече. Сейчас казалась какой-то другой, не такой, как обычно, чем ещё больше манила…       Улыбнулся. Аккуратно дотронулся до неё, чувствуя под пальцами тепло женской кожи: — Доброе утро.       Открыла глаза, так и не проснувшись ещё до конца. Произнесла, сонно улыбаясь: — Доброе, Гриш…       Провела рукой по груди Лепса, легко пробежалась пальчиками по его шее, очертила подбородок, скулы. Прижалась поближе и… И вдруг дернулась в сторону, закусив губу. — Ир, ты чего? Я же не кусаюсь, — рассмеялся, но взгляд его стал более настороженным. — Я? — выдавила из себя однобокую улыбку, — Я проснулась, похоже. И теперь, наверное, окончательно.       Удивлённо вскинул брови, делая вид, что ничего не понимает. Хотя на самом деле понимал всё прекрасно. Ира была тем человеком, который, позволив себе поддаться страстям, после обрубал эти страсти на корню, если считал нужным. И она никогда бы не позволила никакому своему даже самому жгучему желанию нарушить привычный уклад жизни других. Семейные ценности — вот, что она ставила превыше всего. Вот и сейчас, под действием алкоголя позволив себе лишнего, пыталась как-то замять ситуацию. — Гриш, давай я не буду ничего тебе говорить, — покачала головой, видя его деланное недоумение, — Ты и сам всё прекрасно понимаешь. Мы взрослые люди с тобой. Но в твою жизнь я влезать не хочу. Не хочу переходить Ане дорогу, она твоя жена. — Именно поэтому ты вчера легла со мной в постель? — иронично хмыкнул. — Очень смешно! — отвернулась, — Очень! — А я не смеюсь, — уже начинал закипать. Придвинулся ближе к Ирине, коснулся её плеча, резко сжал, разворачивая певицу к себе, — Ты не хочешь переходить дорогу моей жене. Окей, ладно, я мог бы в это поверить, если бы сам не трахал тебя этой ночью! Зачем легла под меня, когда за семью сейчас агитируешь?       Сморщилась от боли в плече, которое мужчина так и не отпустил, и попыталась скинуть его руку. Не получилось, сжал ещё сильнее, всё ближе притягивая к себе. — Не слышу ответа, правильная ты моя? — устав от её молчания, взбесился окончательно, — Зачем ты вообще припёрлась вчера на этот чёртов «Голос»? Жопой передо мной крутила, выставляла себя напоказ? Думаешь, я не понимаю, что всё это специально было? Изголодалась по мужику и лучше меня не нашла никого? А Гриша тебя удовлетворил, можно и выгнать его нахер! Так, да?!       Всхлипнула, не то от того, что плечо всё также ныло, не то от обиды за столь опрометчивые слова. Могла бы сказать ему, для чего пришла. Могла бы сказать, почему её постоянно тянуло к нему и манило. Могла бы сказать, почему вчера ночью поступилась своими принципами. Ей было, что сказать ему, но вместо этого… — Ещё одно слово, и ты сейчас же вылетишь отсюда! — резко повела рукой, высвобождая многострадальное плечико, и вновь дёрнулась в сторону от этого наглого грузина. — Всё-таки выгоняешь! — саркастически хохотнул, — Чего и следовало ожидать! Даже последние шлюхи так быстро не уходят…       Своими словами довёл Иру почти до слёз, которые всеми силами старалась скрыть. Толкнула его в грудь и прошипела сквозь зубы: — Я предупреждала — ещё одно слово!.. Выметайся, Лепсверидзе! — ещё один не то толчок, не то удар кулачком по широкой груди, — Вон из этого дома, я сказала! — Так хочешь, чтобы я ушёл? А я уйду! Воля Ваша, Ирина Александровна! Аньке только не забудь доложить, что сегодня со мной была, поборница семейных ценностей, чёрт возьми!       Резко поднялся с постели, с которой в пылу ссоры так и не ушли, на что получил язвительный смешок уже разъярённой Аллегровой: — Прямо так пойдёте, Григорий Викторович? Неплохое получается «ню», для журналистов в самый раз. — «Пьяная Аллегрова раздела беспомощного Лепса» — мечта, а не заголовок статьи! — усмехнулся тон в тон, — А вообще, — окинул её взглядом, — Кто бы говорил… — Заткнись! — запахнулась в одеяло, вспомнив, в каком виде сейчас сидит перед ним. — Ой, да что я там не видел, — снова съехидничал, попутно уже пытаясь одеться.       Фыркнула. Поднялась с постели, ещё плотнее запахиваясь, и подошла к Григорию близко-близко. Провела пальчиком с длинным ногтем по его груди, наклонилась к уху и прошептала: — Ты, кажется, обещал мне свалить как можно скорее!..       Хотел что-то ответить, но не дала, снова коснувшись его рукой. Вывела линию от мощной груди до бёдер, остановила пальчик, будто задумавшись, посмотрела ему прямо в глаза: — А знаешь, что… — закусила губу, становясь похожей на хитрую лису, и вдруг опустила руку к его паху. Нежно провела, внезапно резко сжав, — Готов! — расхохоталась, ослабляя хватку, — Чтобы когда я вернулась, тебя здесь уже не было!       Отстранилась, подмигнула всё так же хитро и прошествовала по коридору в сторону ванной, показательно виляя бёдрами. — Сука!

***

      Выключила воду и глубоко вздохнула. Прислушалась — тишина. «Правда что ли ушёл?» — пронеслось в голове. Приоткрыла дверь, снова вслушалась — ни единого звука вообще. Полное ощущение отсутствия Лепса в большом доме. — Какой послушный мальчик, — горько ухмыльнулась уголками губ.       Вышла из ванной комнаты, уже не заботясь ни о чём. Попыталась собрать растрепавшиеся влажные волосы, но отдельные прядки постоянно норовили вылезти из импровизированной причёски. Чертыхнулась, поняв, что ничего путного с волосами сейчас сделать не получится, и просто распустила их. Мокрые пряди несколько закрывали обзор, струйки воды с них стекали по обнажённой груди, а звук шагов босых ножек гулко раздавался по опустевшему дому.       Вошла в спальню с одной только мыслью о том, что очень хочется уехать куда-нибудь и забить на всё, что происходило в последние дни и что причиняло столь сильную боль. Откинула закрывавшую глаза чёлку и подошла к шкафу… — Какая же ты красивая… — вдруг раздалось из-за спины. — Какого хера?!       Резко развернулась на голос, попутно ища, чем прикрыться (злополучное одеяло оставила, кажется, на полу ванной комнаты). Гриша сидел на кресле, сложив руки домиком у губ, как делал всегда, когда о чём-то сильно задумывался, и внимательно смотрел на неё из-под опущенных на нос очков, которые непонятно когда успел надеть. Хотя почему «непонятно»… Она провела в ванной достаточно времени, чтобы он успел привести себя в должный вид. Выглядел практически идеально в чёрной с иголочки рубашке и таких же брюках, как будто ничего и не происходило вчера и сегодня. Не всегда был столь шикарным даже во время концертов, а потому Ире, одетой сейчас исключительно в подвеску на шее, которую не снимала никогда, и стоящей перед ним в таком виде, прикрыться хотелось ещё больше.       Рывком открыла шкаф и выхватила из него первую попавшуюся вещь, оказавшуюся шёлковым халатиком. Запахнулась в него и снова воззрилась на Лепса, так и не изменившего своего положения, но уже несколько мгновений пожиравшего её глазами: — Я спрашиваю: какого хера ты здесь делаешь?! — Думала, я ушёл? — чуть приподнял уголки губ, — Не дождёшься. — Знаешь, что… — У меня, конечно, могло бы быть оправдание, — нагло перебил Ирину и, поднявшись, подошёл к ней поближе, — Что мне ехать не на чем. Но, думаю, ты мне не поверишь… — окинул её долгим взглядом с ног до головы, задерживаясь на так «удачно» открытых халатиком частях тела. Тихо хмыкнул, — Не поверишь же, да?       Чуть нервно выдохнула, стараясь скрыть истинные чувства. В продолжение той роли, которую играла сегодня с утра, надо было бы сразу вытолкать Григория взашей и не испытывать никаких противоречивых чувств, но по факту каждое его слово, каждый взгляд ещё туже скручивали новый узел желания внизу живота. Да и выгонять его не очень-то и хотелось… — По глазам вижу, что такие оправдания никуда не годятся… — покачал головой. Замолк на пару мгновений и вдруг произнёс чуть охрипшим голосом, — Иринка, ну, иди ко мне…       Слишком долго наблюдал за ней. За её движениями, жестами, за глазами, противоречащими злым словам своей хозяйки, за её ножкой, так хорошо видной в разрезе халатика, за капельками воды, всё так же стекающими по груди. Не выдержал…       В один шаг преодолел разделяющее их расстояние, притягивая женщину к себе, зарылся носом в светлые влажные волосы, вдыхая такой знакомый и родной запах, провёл ладонью от бедра до ягодиц, приподнимая кверху так мешающийся сейчас халатик… За что и получил по рукам.       Собралась с силами и мыслями и, упершись руками в его широкую грудь, оттолкнула Лепса от себя. — Не смей, — чётко выделяла каждое слово, — Прикасаться. Ко мне. И проваливай ты уже из моего дома!       Ещё раз толкнула его в грудь, окончательно высвобождаясь из кольца Гришиных рук. — Слышишь, проваливай! — Да ухожу уже! — снова взбесился, бил своими словами Ирину наотмашь. — Давно уже обещал, да никак не уйдёшь отсюда, сволочь грузинская! — перестала контролировать эмоции, слёзы покатились по щекам, но было уже наплевать, — Вали! Вали! И забудь сюда дорогу, у тебя своя баба есть! Уходи!       Разгорячённая эмоциями, внезапно нашла силы и резко подтолкнула Григория в спину. — Выметайся наконец! — буквально вытолкала его за дверь.       Стояла перед ним на пороге, в одном халатике, чуть ёжась от холодного ветра, пронизывающего насквозь, и уже заплаканными глазами смотрела, как он, чертыхаясь, выпрямлялся, действительно выгнанный на улицу. — Переломаешься, блять, на твоём крыльце. — А тебе и этого мало будет! — Аллегрова, да пошла ты! — смотрел на неё слишком уж яростно, сумела вывести из себя во второй раз. — Дорогу покажи сначала! Тоже мне, мужика из себя строишь, грузина кусок!       Ничего не ответил. Бросил последний взгляд и действительно стал спускаться с крыльца, желая уйти. Попутно быстро пытался решить, на чём уехать из ставших такими негостеприимными Ватутинок. «Вот дурная баба!» — успел подумать до того, как взор упал на гараж, сегодня почему-то не закрытый. Усмехнулся. — Машину тебе потом подгонят, — бросил через плечо, и, не слушая ошеломлённые женские возгласы, двинул к гаражу.

***

      Слишком сильно хлопнула дверью, войдя обратно в дом. Попыталась утереть слёзы, которые так не вовремя вышли из-под контроля, и снова сквозь зубы: — Сволочь!       Понимала, что нужно успокоиться, что, быть может, сама сегодня всё испортила… Опять. Пошла на кухню в поисках успокоения — не помогло, ни в чём не повинная тарелка полетела в стену, брызгая осколками в разные стороны. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!       В изнеможении опустилась прямо на пол. Обхватила колени руками и, уткнувшись в них головой, снова разрыдалась.       Чётко осознала вдруг, что каждый раз всё рушила практически намеренно, шаг за шагом убивая всё своими руками. Зачем отталкивала Гришу всегда? Зачем выгнала его сегодня? Видела преграду в виде Ани? Звучит даже смешно, лично знала, что не любит её. Частенько произносил в компании: «У меня прекрасная жена, она мне, можно сказать, друг!». Только смеялась над ним, говорила, что супруга другом быть не может по определению. Умом понимала, что доля правды в его словах есть — у них была уже не любовь, у них была холодная дружба граничащая с остатками взаимного уважения. Вот такая вот «семья» получалась…       Так почему же каждый раз пыталась убедить и себя, и его в том, что ничего у них быть не может? Даже сейчас, когда, казалось бы, их отношения сдвинулись с «мёртвой» точки, испортила всё сама. Наговорила столько злых слов — сказала, как отрезала. Он уже не вернётся после её яростного «Забудь дорогу сюда!», слишком эмоциональная и в то же время принципиальная натура. Был таким же, как и она сама…       Ещё один горький всхлип и на выдохе: — Дура-а-а!..       Забыла, когда последний раз плакала. Всегда старалась быть сильной, не выдавать своих слабых сторон никому. Но этого наглого, противного, сволочного грузина сейчас не хватало настолько, что хотелось волком выть, даже не рыдать…

***

      Вёл автомобиль, буквально «угнанный» у Ирины, по городу, не задумываясь, куда и зачем едет. В голове бушевал океан эмоций, от нескончаемой злости до какой-то ноющей тоски. Хотелось орать, ругаться, да наконец хотя бы сломать что-нибудь, только чтоб выбить из головы этой чертовки всю ту дурь, что сегодня произошла! Понимал, что испытывает к ней нечто большее, чем дружбу, но всегда старался держать себя в руках. Сорвавшись вчера, сильно за это поплатился. Аллегрова чётко указала, куда ему идти.       Знал, что на самом деле не думала так, но поделать ничего с собой не мог — ужасно взбесила его. Но даже при той ответной ярости, которую сегодня выплеснул, слишком остро ощущалась нехватка этой женщины в его жизни.       Вдох-выдох, попытался привести себя в нормальное состояние. — Так и в аварию попасть недолго…       Включил наконец телефон, дабы посмотреть планы на сегодня, решив, что дела помогут отвлечься. Усмехнулся, увидев, насколько «запестрел» экран смартфона. — Так, что это?..       Сорок семь пропущенных от абонента «Аня» и, наверное, не меньше миллиарда сообщений от неё же. Последнее гласило что-то вроде: «И можешь даже не возвращаться!» (даже не стал вчитываться). Чертыхнулся, и резко ударил по рулю: — Да что ж вы все за идиотки-то такие?!       Сил разбираться уже не было. Короткое сообщение собственному директору: «В ближайшие дни меня не ищите», — и телефон, выключаясь, полетел на соседнее сидение. Круто вырулил в соседний переулок, попутно выстраивая дорогу в «Лепс-бар»…