Никчёмные

      День нарекается отвратительным с того заветного мгновения, когда Хэнк не находит сил продрать слипающиеся глаза. С восьми утра мужчина мучается, пытаясь избавиться от того паршивого состояния, когда человек не может окончательно отойти ото сна. Даже лёгкой дрёмой трудно назвать то, что ты, как чёртов вьюнок, ворочаешься под покрывалом без остановки, переваливаясь с одного бока на другой. Из-за неаккуратных и резких движений простыни то и дело сминаются, а складки давят в разные части тела. Чистый дискомфорт.       Известно, чем старше становится человек, тем более чуткий его сон. Вот со временем у лейтенанта внезапно появилась дурная черта пробуждаться от собственного храпа. Всякий раз бедолага подскакивает и (если фортуна позволяет) засыпает обратно. Одно и то же каждые десять минут.       В печальном положении, напоминающем выражение «ни рыба, ни мясо», Хэнк проводит время в постели почти до полудня, пока в комнате не становится совсем жарко. С молодости лейтенант не имеет привычки спать с открытыми окнами, поэтому к утру в спальне обычно нечем дышать. В какой-то момент нужно пересилить себя и встать, чтобы проветрить. Если из лени вовремя не пустить свежего воздуха, начинаются неожиданные проблемы со здоровьем.       Неуклюже поджав край синей подушки, Андерсон лежит, прикрыв глаза. Веки сами болезненно разлепляются, когда он пытается глубоко вздохнуть. Мутный взор устремляется на двоящиеся электронные часы на прикроватной тумбе. Кровь с носу надо подниматься. Ноющая спина позволяет привстать не сразу. Суставы ломит, и кости хрустят. Лейтенант прилагает усилие и принимает сидячее положение, разминая плечи. Голова просто раскалывается. Мужчина присматривается и понимает, что оконные стёкла в крапинку из-за дождливых капель, пускающих бледные тени на стены. За окном серые тучи. Льёт, как из ведра. Всё становится на свои законные места: кажется, Хэнка опять посетили низкое давление и тахикардия — они частенько не дают спокойно жить с приходом плохой погоды.       «Этого не хватало!» — мысленно возмущается лейтенант. Скрежет крыши от дуновения порывистого ветра окончательно портит настроение.       Дома тихо, будто нет никого вовсе. Оказывается, правда — у андроидов сегодня смена. Под ноты горького одиночества осенний ливень отбивает трели по крыльцу. Водные капли падают грузно и шумно, разбиваясь о ступеньки; у Хэнка от этого начинается серьёзная мигрень. Тучи продолжают не сходить с неба, как и хмурое выражение лица с физиономии лейтенанта, весь обед.       Погода пасмурная и настолько пакостная, что даже Сумо гулять не хочет. Пёс, завидев что-то болтающего хозяина с поводком и в куртке, лишь фыркает. Гордый сенбернар, облизнувшись, деловито и лениво усаживается на прогнувшийся под большим весом диван, всем видом показывая, что лапки мочить не желает. Прекрасный шанс на обретение положительного настроения «махнул Хэнку хвостом».       Вот так в свой единственный выходной лейтенант предпочитает не играть с фантазией и не выделываться. Он остаётся в гостиной, усевшись с Сумо, и решает провести досуг на диване за кружкой ароматного кофе (не без виски) в компании друга своего меньшего. Хэнк и не замечает, как погружается в глубокий сон на диване.       Ещё хуже ситуация становится в шесть вечера. По телевизору идёт сплошная ересь, которая и будит лейтенанта. Глаза щиплет так, что хоть выкалывай. Мрачный Андерсон находит под лапами Сумо миниатюрный пульт и приступает со скучающим видом переключать каналы в надежде найти что-нибудь стоящее внимания. Спросонья полицейский делает вывод, что ни единого адекватного фильма не посмотрит. Через минут семнадцать он находит наименее тупое из всех ток-шоу и располагается к просмотру, желая опять не провалиться в дрёму.       Тишину нарушает противный скрип двери соседней комнаты. Неожиданно полицейский вспоминает, что Коннор с RK900 должны были вернуться с участка полтора часа назад. И вот из спальни, которую Хэнк любит называть «НедоИерихон», вылезают два шпингалета с диодами на висках. Обернувшийся Андерсон ещё кое-что вспоминает: на великое удивление, андроиды умудрились не разбудить.       «Специально не маячили?» — спрашивает сам у себя мужчина, поглаживая за ухом спящего на коленях Сумо.       Притихшие андроиды ведут себя странно, Хэнк не сразу обращает на это внимание. Те, как на военном построении, идеально ровным шагом следуют друг за другом. В слабо освещающем комнату свете от экрана телевизора быстро мелькает серая футболка, а потом чуть медленнее — белая. Игнорируя Андерсона и его пса в гостиной, пара юных детективов без человеческой естественности и капельки интереса маршируют в пункт назначения — кухню.       «Даже Сумо не заметили? Охренеть…» — изумляется Хэнк, вспоминая, что его подопечные спокойно пройти не могут мимо спящего сенбернара, не погладив хотя бы между делом.       Сейчас эти засранцы действуют слишком подозрительно. Прошли мимо, не бросив и мимолётного взгляда в сторону дивана, даже не попытавшись разглядеть силуэты. Лейтенанту за доверие и любовь собаки становится обидно; что уж говорить за своё внимание к андроидам, которое сегодня явно на уровень выше их собственного. Нет, не могут девианты быть такими рассеянными. Эти черти лижут кровь и уже по «её вкусу» определяют точное количество совершённых тобой грехов. А тут в упор хозяина дома не увидеть — анекдот.       «Что за чёртов день?» — вздыхает полицейский и задумчиво отпивает немного кофе, разворачиваясь к плазме.       Хэнк продолжает сидеть на диване, потребляя бодрящую смесь и вслушиваясь отнюдь не в звуки из телевизора, а в бурную деятельность на кухне. Становится интересно.       В виду привычки вечно не сидеть на месте смирно, Коннор прихватил RK900 для мытья полов и накопившейся в мойке грязной посуды. Любезный RK800 умеет найти правильный подход и в любой ситуации уговорить на совместное времяпрепровождение. В свою очередь младший детектив вне зависимости от общего состояния не смеет отказываться. С недавних пор, как они живут под одной крышей, больших проблем с подобными вещами не возникает. Кто бы мог подумать, что обыкновенный быт настолько помогает андроидам привыкнуть друг к другу. Домашняя обстановка изо дня в день адаптирует их к элементарному взаимодействию вне работы, позволяя обмениваться личными мнениями и откровенно высказывать противоречия. Андерсон не скрывает, что ценит черту своих коллег стремиться легко сосуществовать. За этим приятно наблюдать.       Некоторое время до размышляющего лейтенанта доходят обрывки спокойного диалога, плеск воды и стук посудных тарелок. Когда Андерсон хочет бросить подслушивать, его напрягают подозрительно притихшие голоса. Детективы и вовсе неожиданно замолкают, заставляя хозяина дома замереть в течение добрых двух минут ожидания.

Тишина…

      Хэнк сдвигает морду сопящего Сумо с затёкшей ноги, совсем не ощущая мокрого пятна собачьих слюней на штанине. Он бережно опускает голову пса на подушку из-под своей поясницы и тихонько встаёт с нагретого места. Полицейский намеренно не пытается кричать что-либо андроидам на ходу. Чисто из интереса хочется именно подглядеть за девиантами, а потом подгадать и заявиться, как будто не было задумано. Пьяный хозяин — барин: ему можно. С интригой в душе лейтенант, как можно тише ступая по скрипящим половицам, обходит диван и следует к месту близ прохода в кухню. С ухмылкой на лице Хэнк старательно крадётся к дверному проёму и едва не заваливается в него случайно раньше положенного. Мужчина припадает прямой спиной к стене и судорожно выдыхает, концентрируясь на переговаривающихся детективах.       — А теперь слушай внимательно, — ответственно призывает Коннор, — я буду показывать каждое действие.       — Конечно, — слышится голос сосредотачивающегося RK900.       Лейтенант внутри себя искренне радуется, что удачно попадает только на начало разговора. Разобраться в диалоге теперь не составит особого труда, как только мужчина ухватится за суть. Скорее всего, более опытный девиант обучает другого чему-то новому и очень важному. Это кажется более занимательным, чем простое переключение каналов телевидения. По первым репликам сразу видно, как заинтересованно оба настроены. С идиотской улыбкой на лице Хэнк продолжает слушать, не отлипая от стены.       — Чтобы получился идеальный разрез, — с придыханием начинает RK800, — прибор нужно держать прямо. Вот так…       Полицейский готов поспорить, что Коннор с точностью проиллюстрировал правильное выполнение действия второму андроиду, как учитель своему ученику. Однако мужчина ещё не совсем соображает, чем именно юные детективы заняты. Спешить с выводами никуда не стоит, надо больше вникнуть.       — Понял… — холодно отзывается копия Коннора. — Что я должен делать дальше?       Хэнк резко хмурит брови и нетерпеливо подаётся чуть вперёд, прислушиваясь ещё сильнее. Он ждёт того момента, когда в чужих словах проскользнёт хоть какая-то частица смысла.       — Затем нужно совершить рывок, — продолжает понятно объяснять Коннор, — чтобы лезвие ножа прошло насквозь. От этого хлынет не так много крови…       — Я могу позволить крови просто продолжать стекать? — как-то наивно для себя интересуется младший детектив; не успевает он договорить, как стойко перебит, словно заблаговременно подготовленным на такой случай, ответом:       — Нет, иначе ты весь ею испачкаешься. Нужно сделать всё быстро.       Андерсон так и застывает на одном месте. Понимает, что ничего не понимает, и медленно моргает. Он ещё раз воспроизводит в памяти все фразы андроидов, сделав акцент на произношении, выбранные слова и их последовательность: рывок, нож, кровь. Мужчина чувствует, что что-то не так. Лейтенант как-то странно начинает беспокоиться за подопечных. Может, это мнительность. Хэнк не чувствует, что рефлекторно потеет то ли от озноба, то ли от волнения.       — Вот как… А дальше? — с искрой нетерпения произносится следующий вопрос.       — А дальше осторожно веди нож вдоль. Правильно, вот так… — хрипло направляет Коннор. — Не торопись и чувствуй, как он легко скользит по внутренностям, это важно…       Лейтенант переживает за девиантов. Тугая волна напряжения охватывает его нутро. Лютый ужас завладевает полицейским, от чего тот звучно стискивает зубы. Глаза широко распахиваются. Капелька холодного пота скользит вдоль позвоночника по липкой коже. Внутри закрадывается неприятная до омерзения мысль.       — Идеально легко, — заворожено повторяет за Коннором RK900, как под гипнозом. — Он словно плывёт…       Андерсону чуть не сносит крышу. В долю секунды в больном сознании предстаёт страшная картина того, что RK800, словно нездоровый, вскинув ресницы в эмоции полного удовлетворения, пристально наблюдает, как в окровавленном теле его копии появляется незапланированное инженерами Киберлайф отверстие. Внутренний голос Хэнка молится всем Святым и Христу, чтобы чёртовы андроиды не прикончили друг друга прямо у него на кухне.       — Это даже приятно, да?.. — Коннор с удовольствием хмыкает.       Хэнк решает, что если он сию минуту не сдвинется с места, то сердце точно откажет. Таким темпом он скоропостижно откинется по-над стенкой, если андроиды не сделают это раньше него… Затылок как-то больно простреливает и заставляет дёрнуться, скорчась. Мужчине становится тяжело дышать от того, что желудок стягивает пронзительным спазмом. Он не может больше ждать, пока девианты в экстазе перережут себе глотки. Да это ж кошмар! Как Андерсон смеет просто стоять и не вмешиваться всё это время?       Набрав больше воздуха в лёгкие, полицейский делает рывок, не успевая проматериться в мыслях, и выскакивает в дверной проём с лютым криком.       — Да что тут проис… — Хэнк не договаривает, больно прикусив язык.       Детективы, вздрогнув от внезапного появления лейтенанта, отрываются от своего занятия, слегка выпрямляясь в спинах. Андерсон в изумлении приоткрывает рот, впадая в глубокий шок. Они так и стоят дружно на кухне, пока не раздаётся громкий собачий лай. Гавканье моментально сменяется скольжением когтей перепуганного Сумо по полу гостиной. Пёс проснулся от крика любимого хозяина и теперь спешит к нему на помощь. Взъерошенный сенбернар подбегает к лейтенанту и останавливается рядом, обнюхивая его штаны и жалобно скуля, смотрит снизу вверх. Потом Сумо переводит свой грозный взор на недвигающихся, словно каменные изваяния, андроидов и начинает вилять хвостом. В кустах за окном просыпается сверчок.       — Да вы что… — еле сдерживая себя, подаёт голос Хэнк.       Полицейский начинает осмыслять всю ситуацию, закипая со скоростью горящего алым пламенем электрочайника. Коннор не додумывается сделать что-либо толковее того, как с опасением перевести взгляд на RK900. Последний тоже украдкой смотрит на RK800, и его диод загорается тревожным жёлтым цветом. Девианты делают полные негодования, виноватые выражения лиц. Выбора не остаётся, и андроиды синхронно поворачивают головы в сторону Андерсона.       — Да вы в конец рехнулись, долбоящеры?! — не выдерживает и орёт разгневанный мужчина.       Вспомогательная программа детективов сбоит, пока те соображают, какой вариант развития событий правильнее предпринять в сложившейся ситуации. Поэтому они просто продолжают стоять вплотную к деревянному столу, на котором беспорядочно разложены ножи разных размеров. Потерянный RK900 переступает с ноги на ногу с окровавленным тесаком в правой руке, а Коннор в смятении зависает над… тушкой цыплёнка. Хэнк вне себя от ярости.       — Мы хотели… запечь к ужину… — пытаясь спасти ситуацию, начинает невнятно оправдываться старший детектив. Андерсон, прикрывая глаза ладонью, небрежно машет рукой. Он даже слышать ничего не хочет. Глаза б его этих остолопов не видели.       — Ох, никчёмные, Господи, прости душу грешную…       Лейтенант поворачивается спиной, намереваясь просто оставить сожителей и не видеть до самой ночи. Всё тело трясётся. Мужчина опомниться не успевает, как ему мучительно сжимает правую сторону груди. Слабое сердце в предынфарктном состоянии чуть ли не вырывается через грудную клетку слева и даёт сильный спазм, болезненно распространяющийся к правой руке и шее. В ушах резко звенит. Вот тебе и выходной. Кажется, Андерсон умирает. Тяжело вздыхая, Хэнк вспоминает, что так и не допил проклятый кофе, а потом слышит, как к нему с громким топотом спешат бестолковые кулинары.       Лейтенант Андерсон не из пугливых, но он не помнит, когда в последний раз вот так чуть ли не обделывался со страху.