Правда или действие?

<

Cuando estas bien te alejas de mi Когда тебе хорошо, ты отдаляешься от меня. Te sientes sola y siempre estoy aqui Тебе одиноко — и я всегда рядом с тобой. Es una guerra de to may dame Это война компромиссов. Pues dame de eso que tiene ahí Дай мне то, что у тебя есть.

***

Pov Адриан — Так нам можно зайти? — спрашивает Маринетт, уставившись на русоволосую.  — Значит вы хотите поговорить с моей бабушкой? — спрашивает она, выходя из своего порога.  — Ты уже все знаешь, — откланиваю я, подойдя ближе к Маринетт, успев схватить ее за руку.  — Моя бабушка не сможет вам помочь, — улыбаясь и морща свой носик проговаривает она, показывая пальцами на нас.  — Нам просто нужно с ней поговорить, — Маринетт умоляюще произносит свое высказывание, переглядываясь со мной.  — Я знаю, какие у вас проблемы, — тяжело вздохнула. — Моя бабушка пережила все то, что и вы.  — Вы ее внучка? — переспрашиваю я, дабы убедится в этом.  — Кэндис Пирс, — она приветливо улыбнулась, поправив свой небрежный хвост.  — Кэндис, нам обязательно нужно поговорить с твоей бабушкой, ты нас впустишь? -спрашиваю я, умоляющим взглядом уставившись на нее.  — Ладно, если она захочет с вами разговаривать, — соглашается Кэндис, приоткрывая дверь, задумчиво останавливаясь у порога. — Пойду у нее спрошу.       Она опять закрывает перед нами дверь, заставляя нас ждать ее здесь, на перебитых ступенек. Возле деревянной двери, которая стала покрываться травой, в худшем случае мхом.       Спускаюсь на одну ступеньку ниже, дабы быть на уровне синевласке. Слышу, как в ее сумочке трезвонит мобильник, но она все еще не реагирует, уставившись в одну точку.  — Маринетт, телефон звонит, — пытаюсь пробудить ее от мыслей, взяв за запястья, девушки.  — Сейчас! — она громко ругается, доставая телефон из мини сумки, уходя в сторону машины.       Через некоторое время Маринетт возвращается с кислым лицом. Внезапно обнимая меня, крепко приближая к себе, будто мы прямо сейчас сольемся воедино.  — Что-то случилось? — спрашиваю я, накрывая руками ее спину.  — Алья звонила, — тяжело вздохнула, после чего продолжила: — Сказала, что у них проблемы и им срочно нужно приехать к нам.  — И когда они приедут?  — Если будет все хорошо, то ближе к вечеру. — с задором произносит Дюпен, водя пальцами по моей спине.  — Напиши Алье, чтобы они с собой взяли Луку. — приближаю ее к себе довольно близко, утыкаясь носом в ее волосы, вдыхая ее запах.  — Зачем?  — Вдруг монашка нам ничего не скажет, — в этот момент из дома выходит Кэндис, открывая для нас дверь.       Мы нехотя отстраняемся друг от друга, входя в дом. Следуем за Кэндис, которая проходит в глубь дома, останавливаясь возле небольшой комнаты.  — Моя бабушка — немая, так что я буду переводить ее жесты, — я первый вхожу в комнату, слыша позади себя русоволосую.       Вижу на полупустом диване, опустошенную старуху, перебирающую какие-то бумаги.  — Здравствуйте, — произношу я, садясь напротив женщины, при этом усаживая Маринетт рядом с собой.       Кэндис садится возле своей бабули, наблюдая за ее действиями рук.  — Зачем вы приехали? — наконец поворачивается Пирс. — Кто из вас возродил дьявола?       Кэндис все еще наблюдает за жестами своей бабушки, иногда кивая ей в немом разговоре.  — Это не мы его возродили, — отвечает Маринетт, подвинувшись ко мне ближе.  — Хорошо, а что вы хотите от меня услышать? — спрашивает Кэндис, с серьезным лицом поворачиваясь к нам.  — Как вы спаслись от этой игры? — спрашиваю я, наблюдая за действиями рук старухи.  — Все в голосе, она отрезала язык, подложив его в горшок. — спокойно отвечает Кэндис.  — Значит, кому-то из игроков нужно отрезать себе язык? — нервно хватает меня за руку Маринетт, понимая что эту игру нельзя избежать легким способом.  — Нет, только тому кто возвратил его в этот мир.  — Стоп, — Маринетт как-то по особенному посмотрела на женщину, переводя дыхание воедино. — значит вы впустили дьявола в этот мир?       Монашка кивает понимая, что сейчас все не исправить. Что она сделала хуже.  — Я была молода, — Кэндис начала сново переводить немой язык, озвучивая его нам. — В монастыре нас много гоняли, делать домашние дела, а я хотела поиграть со своими сверстницами, — Пирс младшая останавливается, переводя дыхание, еле сдерживая слезы, которые так и хотят сочитатся из ее глаз. — Найдя книгу о дьяволах, она решила возвратить одного из прочитанных. Его зовут — Асмодей.       Я начал немного осмысливать над тем, почему она так поступила. Ведь ей хотелось быть ребенком, ей хотелось почувствовать себя немножко важным для других. А вместо этого, она убиралась и наводила порядок в монастыре.  — Больше нам ничего не надо делать? — спросил я, слегка улыбнувшись пожилой женщине.  — Прочитайте это семь раз, — произнесла Кэндис, пока ее бабушка что-то черкала на листе бумаги.  — Что это? — Маринетт берет в руки листок, рассматривая надпись на нем.  — Кто будет делать этот обряд, должен перед этим проговорить эти слова.  — Спасибо тебе Кэндис, и вам. — синевласка Встает, медленным шагом подходя к выходу.  — - Пока, — прощаюсь, уходя за девушкой моей мечты понимая, что скоро у нас пятерых все будет хорошо, и мы снова будем радоваться за чашкой кофе, у кого-нибудь дома.

***

      Общественное кафе на окраине города, в которым мы должны встретится с Альей и Нино, неподалеку от монастыря. Мы с Маринетт входим в просторное заведение, приобнимая друг друга за плечи. Нескончаемая улыбка синевласки, которая так манила меня поцеловать эту девушку.       Но все бы ничего, если бы я не заметил пистолет в руках Нино, который так плохо был спрятан под столом. Растерянную Сезер, попивающую коктейль из трубочки.       Вижу этот взгляд на лице Ляйфа, который просто-напросто просит прощение о своей ошибке, которую может сейчас же согрешить.  — Что происходит? — спрашиваю я, крепко сжав ладонь Маринетт, не отпуская ее от себя.  — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Алья, зная свой ответ.  — Пистолет, под столом… — хочу закончить, но меня перебивает Нино.  — - Игра сказала мне убить кого ты из вас, — растерянно произносит он, заранее зная как мы уже отреагируем.  — Что? Ты так поступишь? — Маринетт вопросительно уставилась на темноволосого, чуть ли не срываясь на него с кулаками.  — Я хочу жить, понимаешь?  — И ты с ним за одно? — обращается Маринетт к мулатке, которая растерянно смотрела куда-то вдаль, чем на подругу.  — Ты же не сможешь сделать это, — уверяю я, понимая что негатив со стороны друга возрастает.  — Ты прав, — подтверждает он, давая мне свободно вздохнуть, слегка расслабиться. — Я не буду убивать тебя! — кричит он, наставляя пистолет на синевласку, несколько секунду держа ее на прицеле.       Посетители начинают что-то кричать, снимая некоторые момент на свой мобильник.  — Не делай это, пусть это буду я, чем она. — еле как проговариваю я, заслонив собой Мари.  — Прости, — шепчет он, пока я начинаю сосредотачиваться на том, что в скором времени умру.       Закрываю глаза, слышу выстрел, но боли не чувствую. Может так люди умирают? Может я уже в раю?       Приоткрываю глаза, заметив мертвое тело друга у своих ног. Слезы подступают к глазам, но я сильнее. Ладонью провожу по его лицу, при этом закрывая его открытые глаза.  — Я всегда буду помнить твой поступок, — шепчу, чтобы кроме меня это никто не услышал.       Толпа людей скопилась возле тела, снимая и вызывая скорую помощь. Наблюдаю за Альей, которая прижалась к себе, рыдая.  — Пошлите, нам нужно срочно поговорить с Лукой. — говорю я на ухо Дюпен, оставляя ее в кафе, откуда выхожу сам.       Звоню родителям Ляйфа, говоря печальную весть о их сыне.

***

Великобритания, Лондон 20:38       Мы уже обустроились в одном отеле, любезно предложив Луке побеседовать с нами о маленьком жертвоприношение. Ведь если бы мы сделали это раньше, возможно Нино все еще жил в этом мире. До конца не могу поверить в то, что мой лучший друг… брат — мертв.       Теперь я хочу спастись самому. Вдохнуть полной грудью вечерний воздух, зная, что все позади.  — Значит ты не хочешь нам помогать, ведь это ты возродил его, — убеждаю я, наблюдая за синеволосым.  — Я не собираюсь отрезать себе язык, — как-то с задором произнес Лука, начиная смеяться после своих слов.  — Ты не понимаешь? — Маринетт вступает вперед, начиная чуть ли не кричать на парня. — Мы пытаемся помочь и тебе, — от нервов и большого шока от происходящего, ее внутренний голос начинает потихоньку смеяться, таким способом успокаивая себя.  — Я все понимаю, — он тянется за стаканом воды, который стоял на журнальном столе, но я перегоняю его, до дна допивая жидкость. — Пожалуй, эта игра убила мою сестру, и возможно я бы хотел отомстить, но… — Лука не договаривает, медленными шагами добираясь до мини бара, который стоял в коридоре.  — Но? — Алья переспрашивает, как-то замкнуто скрестив руки возле груди.  — Но я не хочу, — спокойно произносит синеволосый, доводя меня до срыва.  — Что значит ты не хочешь? — иду за ним по пятам, наблюдая за каждым его движением.  — Я остался один, — грустно отвечает он, беря бутылку с газировкой.  — Мне очень жаль, правда. — мои руки накрывают широкие плечи парня, понимающе улыбаясь.  — Я подумаю, — легонько касается моих рук, убирая их. Отворачивается от меня, уверенными шагами достигая до выхода, где скрывается за дверью.       Вхожу в гостиную, в которой все еще сидели подруги. Расстроено перевожу взгляд на Маринетт, на несколько секунд задерживая взгляд.  — Он не сможет нам помочь.  — И что нам делать? — спрашивает Сезер, заправив локон волос за ухо.  — Мы его похитим, — с улыбкой произношу я, радуясь своей идеей.

***

Больница, Париж 21:34  — Сынок, я тебе тут яблоки принес, — улыбается мистер Куртцберг открывая дверь палаты.       Куртцберг уже несколько недель размышляет о содеянном сына. Он думал, что если Натаниэля не спасли врачи. Как он мог так поступить. Самоубийство на глазах отца — это необдуманный поступок.  — Спасибо, пап, — последнее слово Натаниэль, как-то по особенному притянул.       Младший Куртцберг понимает, что не может рассказать всё отцу. Он может воспринять его психом, а в худшем случае — наркоманом.  — Можно я задам тебе один вопрос? — спросил отец, присев на рядом стоящий стул, сжав руку сына.  — Да, конечно. — рыжеволосый стал уже сомневаться в своем ответе, ведь старший Куртцберг опять может спросить, что случилось в ту ночь.   — У тебя какие-то проблемы? — лишь спрашивает он, зная что сын плохо отреагирует на это. — Просто, я волнуюсь за тебя, — неоднозначно произносит он, смягчив при этом нервы Натаниэля.  — У меня нет никаких проблем, все хорошо, — врет, но что ему поделать.       Он не может сказать, что скучает по Хлое. Что он может умереть в любую секунду. Что возможно пришла его очередь. Он не должен этого говорить. Натаниэль искренне верит в то, что его друзья спасутся, найдут выход из этой ситуации.  — Я тут хотел пообщаться с твоими друзьями, но некоторая часть их — уехала. Ты не знаешь куда? — Куртцберг довольно быстро меняет тему, расспрашивая о друзьях сына.  — Пап, не нужно у них что-то расспрашивать, просто спроси у меня, — спокойно произносит Нат, копаясь в своем мобильнике.       Мужчина встает со своего места, направляясь к окну палаты. Наблюдает за другими больными больницы, искренне желая им здоровья.  — Можно я задам вопрос? — стоит спиной к сыну, от чего нельзя понять эмоции Куртцберга.  — - Да, конечно, — растерянно произносит рыжеволосый.  — Правда или действие? — мужчина поворачивается к Натаниэлю, показывая истинную сущность себя — странную улыбку клоуна и большие глаза дьявола, в которых так и виден огонь смерти.