Защитник

— Мой сын куда-то вляпался, — вздыхала Масаки, наблюдая за тем, как, выйдя из тела, Ичиго отправлялся гонять обнаглевших пустых. — Мой сын вляпался в мир мёртвых, — поправлял её Ишшин, слушая описание того, что видела жена. Пока ещё он не мог видеть, но это не продлится долго. — А Сандальная Шляпа только и рад, есть на кого часть обязанностей скинуть… Уууу! Я ему уши-то пооткручиваю! — Надеюсь, не для того, чтоб доказать… Кажется, не стоило тогда начинать рисовать мангу по его детским рассказам, — печально взглянув на первый том «Мастер без имени[7]», с обложки которого на неё смотрел черноволосый мечник. — Он до сих пор обижается на это, а ведь прошло уже два года с начала её публикации. — Ничего, он не понимает, что она значит для тебя… Хотя нет, не понимал бы — не помогал бы рисовать, пусть и тайком, — прижимает к себе жену Ишшин и тихо смеется. — А так — стесняется, видимо! Кажется, он просто слишком ею вдохновился. — Ваш сын вляпался в тушь! — под нос рычит Ичиго, уменьшая поголовье пустых. Как Ичиго стал временным шинигами, он не понимал. Вроде ещё пару недель назад свободное время он тратил на учёбу, историю, друзей, рисование манги вместе с мамой и ночные посиделки над сценарием… А сейчас ни днем ни ночью нет покоя, одни пустые! И Рукия, добрая девочка, использует любой повод для рукоприкладства. И, ками-сама, убереги детей от этих порождений тьмы людского сердца, им не стоит знать про этот мир. Как же хорошо, что занпакто не убивает пустых, а очищает и отправляет на перерождение… — Ваш сын вляпался в… акварель! — шипит Ичиго под нос, целенаправленно уменьшая поголовье пустых, чтобы утереть нос одному завравшемуся недо-лучнику. — Оро… — добавляет Кеншин, смотря на громадину меноса и всей душой жалея о несуразности меча в руках, с которым применять Хитен Мицурюги[8] ну очень сложно… хотя наставник бы справился, даже имея в качестве оружия палочки для еды или стальную балку… Как же Ичиго хотелось прикончить Исиду после победы над меносом — от преждевременной кончины последнего квинси отделяли стальные нервы выдержки бывшего хитокири и клятва не убивать. Даже если очень хочется, не убивать. И не калечить. Самому. Рукия сама справится. А потом можно позвать всех на обед… к Орихиме. — Ваш сын вляпался в… гуашь! — еле удерживая себя в режиме человеколюбия, сверкает глазами Ичиго. Он вторую неделю выслеживает наглого пустого, который решился закусить его матерью и при этом, уходя от наказания, дразнить его периодическими появлениями в опасной близости от семьи. Как же было приятно отправлять Великого, ха-ха, Удильщика, ха-ха, на перерождение… А потом получать благодарность от мамы, что не могла почему-то видеть именно этого пустого. Да, после Того Дня она перестала быть квинси, но она же по-прежнему видит их и способна противостоять им. Надеюсь, мама послушается и будет развивать свою способность не только для лечения и более комфортного рисования манги… — Ваш сын вляпался в акрил, — убито подводит итог прошедших трёх месяцев Ичиго, зажимая раны, которыми его наградил братец Рукии. Брат с сестрой — члены семейки явно друг друга стоящие, видимо, упрямство — синоним фамилии Кучики… Тихий рык вырывается из горла, как только закрываются врата, куда увели его… подругу, а он ранен в состоянии духа. Ичиго упрямо пытается встать — нужно дойти до дома, дома мама, мама поможет… Надо встать, рычит Баттосай, отдаваясь пульсом в висках, нужно догнать и убить! Нужно встать и идти домой… Надо узнать, как попасть в Общество душ, и показать место этому самураю, хрипит Баттосай! Нужно… Надо! — Куросаки-сан, расслабьтесь, — раздаётся незнакомый голос. Ичиго поворачивает голову, пытаясь понять, кто его видит и откуда знает. — Куросаки-сан, я друг, я помогу вам, — странный человек садится на корточки рядом с лицом раненого. В зелёном — старомодном, отмечает сознание — одеянии есть что-то неуловимо знакомое, и от этого Ичиго не по себе. Баттосай в голове бессильно рычит. — Расслабьтесь, Куросаки-сан, расслабьтесь, — знакомый-незнакомец проводит рукой мимо лица и добавляет, — Инумури[9]. Тьма стремительно уволакивает в свои объятия, и последняя мысль, проскользнувшая в сон, была осознанием, что знакомый-незнакомец — Урахара-сан, когда-то спасший маму.