Новая жизнь и старые раны.

      Очередное утро для Маринетт. Оно было одним из череды таких же однообразных, «день сурка» во всей красе, за небольшими исключениями. Меланхолия отступала лишь во время прихода подруги Альи, после занятий в коллеже. Визиты хоть ненадолго отвлекали её от грустных мыслей. Они просто болтали обо всём, слушали любимую музыку, разглядывали фотографии и пересматривали кино. Приходили к Маринетт и одноклассники, которые взяли шефство и по одному, а то и по двое, навещали её после учёбы и интересовались здоровьем, отвлекали разговорами. Марин была им благодарна, они были ненавязчивы и как будто чувствовали настроение.       Одноклассники её безмерно уважали, она всегда была готова придти на помощь в трудной ситуации. Кому-то помогала по отстающим предметам, кому-то советом, кому-то просто выговориться хотелось, никому не отказывала. В целом, она была активной, глава класса обязывает как-никак. Её за глаза по-доброму называли наш «перпетуум-мобиле». И теперь, оказавшись в такой непростой ситуации, каждый одноклассник хотел внести свою лепту, оказать помощь и поддержку, и всё это искренне.       Но вернёмся к Маринетт, очень часто, лёжа на кровати в своей комнате, грустные мысли подкрадывались и наваливались неподъёмным грузом, и тогда она надевала наушники, включала песню под настроение, ставила на повтор и, глядя в потолок, отдавалась чувствам. Тут был и гнев, и грусть, и обида, и вина. Сейчас в плеере играла композиция Louis Garrel — Les Yeux au ciel, по щекам текли слёзы, одними губами она повторяла слова песни, подтянув ноги к груди и обняв их, она лежала эдаким беззащитным комочком, и никто в целом мире не мог помочь ей.       Время шло, участие знакомых, и присутствие близких начало приносить положительные результаты. В один из дней, бабуля поинтересовалась у Марин, не будет ли она против того, что к ним придёт в гости Габриэль с сыном Адрианом, она, конечно, согласилась. Маринетт помнила, сколько для них сделал этот бескорыстный человек, он периодически звонил бабуле, спрашивал о самочувствии, и не нужна ли им какая-либо помощь. А однажды он привёз им продукты, а для Маринетт целую коробку любимых пирожных. Она знала, какой он занятой человек и была очень удивлена и признательна.       Вечером приехали гости, решили посидеть по-домашнему и расположились на кухне. Габриэль привёз огромную коробку разных пирожных, Джина заварила свой фирменный травяной чай с чабрецом. В такой тёплой обстановке, неторопливый разговор и поедание пирожных, и состоялось знакомство. Маринетт, как только увидела Адриана, сразу отметила, что он чертовски привлекательный. «Блондин с зелёными глазами, такой любую сведёт с ума», — подумала Маринетт и от этих своих мыслей сама зарделась. У Адриана в свою очередь тоже сложилось мнение о Маринетт, и он от неожиданности впал в ступор, а потом засмущался и раскраснелся, боясь поднять на девушку глаза. «Вот чёрт», — подумал он. — «Надеюсь, она не заметила». А взрослые лишь переглянулись и улыбнулись, наблюдая за всем этим. Вот так и состоялось их знакомство, немного скомкано, может немного по-детски, но очень мило.       Габриэль и Джина под каким-то невнятным предлогом «серьёзного разговора» отлучились в гостиную, оставив молодых людей наедине. Тем временем, пауза в их общении затягивалась, а они вели себя в крайней степени странно. Маринетт сидела покрасневшая, уткнувшись в свою тарелочку с пирожным, и кусочек за кусочком утрамбовывала его в рот и была похожа на бешеного хомячка, который дорвался до угощения и сейчас делает стратегические запасы. Адриан же с покрасневшими ушами, сосредоточился на своей кружке и усиленно размешивал там чай, скорость вращения достигла пиковой отметки, ещё немного и вся жидкость вырвется на просторы. Мысли при этом были ещё страннее, он представлял себя эдаким Моисеем, который усилием рук раздвигает бушующий поток, собственно на этой дурацкой мысли он себя поймал, собрался и успокоился. Посмотрел на собеседницу и выпалил первое, что пришло ему в голову: «Я перевожусь к вам в коллеж, в твой класс». И с глупой улыбкой и чувством выполненного долга пристально уставился на Маринетт. Реакция последовала не сразу, информация поступила в мозг, взгляд становился осмысленным, а глаза постепенно увеличивались в размерах, стал наблюдаться лёгкий перископический эффект. В тоже время, поперхнувшись из-за обилия пирожных, стала выглядеть крайне комично, «ну точно же…», — отметил про себя Адриан, глупо улыбаясь и сдерживаясь, — «похожа на хомячка, которому очень плохо». И недолго думая, сорвался на помощь.       Услышав шум, подтянулись взрослые и застали прелюбопытнейшую картину: Адриан со смехом и глупой улыбкой колотит Маринетт по спине, та кашляет, глаза выпучены, вокруг крошки. Немая сцена, антракт. Уже потом, когда всё прояснилось, сидя в гостиной, все дружно смеялись над сложившейся ситуацией. Это, пожалуй, был первый день после тех печальных событий, когда Маринетт искренне смеялась и её звонкий смех, колокольчиками разносился по дому.