Жертва

— У Кайрос наверняка есть причины оставить тебя в живых. О, Мэйва в этом не сомневалась. У всего есть причины, так уж устроен мир. А если причин нет, то это только кажется из-за незнания или непонимания. Впрочем, о планах своего бывшего Владыки Тунон ничего не знал. Не знал и Бледен Марк. Во всяком случае, когда Мэйва спросила у него, он лишь пожал плечами. — Не знаю, малыш. Я был лишь клинком и мне не доверяли государственные тайны такого масштаба. Возможно, Кайрос посчитала, что ты всё равно погибнешь при разборках Архонтов Тайн и Войны. И нет, я решил оставить тебя в живых, помогал и позволил стать Архонтом, набрав сил, по личной инициативе. Ты мне нравишься несравнимо больше Кайрос, знаешь ли. И с тобой куда веселее. Мэйва только вздохнула, постукивая пальцем по столешнице. Честное слово, его слова нисколько не успокаивали. Она видела как минимум один понятный и очевидный повод, почему Кайрос решил не убивать её — она необходимый враг. А уж для чего конкретно необходимый — это весьма вариативно. Начиная от убийства других Архонтов, заканчивая постоянным противодействием с другой тщательно взращенной Империей. Кроме того, в связи с потерей Суда Тунона и его Вершителей с компанией Бледена Марка, в Империи вполне могла начаться пусть и мелкая, но неразбериха. Люди слишком привыкли полагаться на решения Вершителей, а те подчинялись Суду Тунона. Теперь же, когда Тунон предал Кайрос, присягнув новому Владыке, вполне мог разгореться маленький хаос в рядах Вершителей и простых людей. И Владыка севера занят погашением этого самого хаоса. А сама Архонт Шпилей пока не представляет большой угрозы, так что её мирно игнорируют. Самым абсурдным казался вариант с некой родственной связью с Владыкой Кайрос. Скажем, незаконнорожденная дочь или вообще дальний родственник по какой-то там линии. Всё равно же не помнит прошлого, а может ли сила Архонта передаваться по наследству неизвестно. Мысль об этом Мэйва старалась отогнать куда подальше, слишком уж это дико казалось. Что ж, любой вариант её пока устраивал. Так или иначе, но у неё есть время, чтобы подготовиться к возможным вариантам дальнейшего противостояния. Не всем, конечно, но хоть к некоторым. Причины были и у всех тех, кто остался на стороне Мэйвы. Ярусники верили, что она может противостоять Кайрос. Принести им мир и процветание. Бывшим хористам и опальным было некуда возвращаться, они опасались гонений и быстрой расправы. У Кайроса на это рука лёгкая. У её спутников, что прошли с ней все приключения, серьёзной причиной являлась личная привязанность. Они считали её другом и командиром, надёжным соратником. Мэйва не думала, что они видели в ней способ прославиться, хоть в результате и пришли к славе вместе. Для Фуги это всё скорее было развлечением, весёлым приключением и возможностью умереть в бою. Воистину дева войны. Однако страх собственного дара сильно её ограничивал. Она боялась сделать что-то не так, стать похожей на Голоса Нерата. Мэйва только мысленно закатывала глаза на это, успокаивая Фугу. Страх Фурии в большей степени надуманный, ведь её сияние было совершенно другим. Но об этом бывшая Вершительница молчала. После смерти Голосов бывшая хористка успокоилась, и страх её почти исчез. Но всё же чего-то ей явно недоставало. Её внезапное исчезновение не удивило Мэйву, и она лишь надеялась, что с Алой Фурией ничего не случится в пути. Возвращению Фуги Мэйва была рада, как и её образовавшемуся ордену. «Бездушное Сестричество». У Фуги определённо есть вкус в названиях. Для Барика их приключения изначально являлись в некотором роде делом чести. Позже стало делом личной преданности и верности. Кроме того, он присматривал за сестрой и в самом начале остался вместе с Вершительницей именно из-за Фуги. Он всё ещё восхищался Аше даже после его смерти, однако и не раз уже поднимал клинок против Опальных и, под конец, против Архонта Войны. Это было жестоко, брать Барика с собой на убийство Аше, но необходимо… Нужный надлом в слепом обожании, остроту которого Мэйва после тщательно сгладила. Сделанный выбор между двумя Архонтами. Да и, что уж таить, бывшая Вершительница тогда надеялась, что как-то сможет повлиять на непреклонность и упёртость генерала. В том числе, с помощью Барика. Но не получилось. Смерть Аше стала серьёзным испытанием для бывшего Опального, но его удалось растормошить, окончательно склонить на свою сторону. И наконец-то вытащить из тюрьмы доспеха. Мэйва не мешала Барику скорбеть о павших, с почестями хоронить их в Могиле Клинков. Для него это было важно, как и обучение новой армии. Ему нравилось заботиться об армии, составление стратегий. Солдаты уважали его. Из него выйдет хороший командир и хороший генерал. Нужно лишь дать время, чтобы талант расцвёл и приобрёл нужную форму. Для Лантри — полный загадок поход, творящаяся на глазах история. На самом деле он был рад сам стать частью этой истории, Мэйва видела. Своеобразная осуществившаяся детская мечта — быть частью большого приключения, что ведёт к славе и величию. Немного печально, что оно осуществилось так поздно, однако… Однако дух Лантри сиял так же ярко, как у Фуги и Барика. А значит, самое интересное ещё впереди. Затухнуть пока неизвестному таланту Мэйва не даст. Тем более, восстановление школы Пера и Чернил вдохнуло в него новые силы. Он с удовольствием курировал некоторые проекты, переписывался с другими книгочеями, даже читал лекции. Словом, он был полон жизни. И Мэйва этому радовалась совершенно искренне. Для Атли — способ выжить и избежать суда над собой. Принесение клятвы верности на вершине Горного Шпиля было добровольным, но продиктовано отчаянным желанием жить. Мэйва бы не стала её убивать в любом случае, считая это бесполезной тратой ресурса, но клятвой Атли защитила себя от других. И в то же время отрезала своё прошлое. Пожалуй, такой силе воли можно позавидовать — держать в узде собственное горе и злобу на армию Кайрос, пойдя на службу к, можно сказать, врагу. Но Атли не держала зла именно на Мэйву, а она не винила заклинательницу за потери армий и сопротивление завоевателям. Тем более, в результате всё сложилось не так уж плохо для самой заклинательницы приливов: генералы двух армий, разоривших Ярусы, мертвы. Сами армии распущены. А Школа Приливов восстанавливалась наравне со Школой книгочеев. Мэйва видела, что Атли преисполнена надежды, веры в то, что маги её школы будут продолжать жить и передавать знания. Видела, как заклинательница радуется восстановлению Ярусов. Для Сирин её компания стала возможностью вырваться из рук Нерата и Алого Хора. Своеобразный бунт. Попытка доказать окружающим и самой себе, что она не просто бездушное оружие. Однако сила её слишком необычна и уже сформирована, а возраст слишком мал. Звук — опасный инструмент в руках нестабильного подростка. Возможно, расти она в других условиях, всё было бы иначе. Не понадобился бы контроль и сдерживающий силы артефакт. Всего-то чуть больше внимания, понимания, но теперь уже поздно говорить об этом. Сирин знала своё могущество и пользовалась им без зазрений совести. Однако власть даёт ложное ощущение всесилия. А принимать ответственность она ещё не умела. Чувствовала лживость тех чувств, что насылала своими песнями. Не могла не ощущать фальшь обожания, фальшь преклонения. На первый взгляд капризная, высокомерная, порой истеричная. Отчаянный крик одинокой души, пытающейся вырваться из цепких лап собственных страхов и боли. Мэйве было жаль Сирин чисто по-человечески. Но она не могла дать девочке в полной мере то, что ей было нужно. Впрочем, и того, что могла, оказалось даже больше, чем девочка подросток хотела. Интересно, кого видела в ней Сирин: друга, наставника или старшую сестру? Мэйва не знала, но видела, как Архонт Песни радовалась её появлению, с каким упоением она поддерживала любой разговор. И с какой готовностью она принесла клятву верности Архонту Шпилей, отказавшись участвовать в разрешённой Кайрос бойне. В мирной жизни Сирин находит себя не сразу. Но со временем решила набрать себе способных учеников и помогать жителям Ярусов по мере сил. Училась использовать свой дар в мирных целях. А ещё училась играть на музыкальных инструментах. Всё же в музыке были свои, совершенно мистические силы. И для их использования не обязательно быть Архонтом. Причины Смерти-из-Тени оставались для Мэйвы туманны и неясны до конца. Зверолюдка шла за ней отчасти просто потому, что Мэйва сильнее. Отчасти из-за того, что это может позволить ей возродить своё племя и навредить Кайросу. Возможно, ещё из-за природного любопытства, возможности поохотится на войска Архонтов и самих Архонтов. Сейчас же Владыка Ярусов не мешала зверолюдке охотиться на войска Кайрос, не запрещала и уйти совсем. Учитывая наряжённые отношения Смерть-из-Тени и Бледена Марка, уход её Мэйва считала делом времени. Но ошиблась — зверолюдка всегда возвращалась, принося порой интересные вести, а с Архонтом Теней, кажется, установила хрупкий мир. По крайней мере, игнорировать существование друг друга при встрече у них вполне удачно получалось. « — Альфа Смерть-из-Тени не ходит по теням. Не рыщет в ночи. Но тьма слушает её. Любит её, » — сказала как-то Смерть-из-Тени. Мэйва до сих пор не понимала, что имела ввиду зверолюдка. Были причины и у Архонтов, что остались с ней и принесли клятвы верности. Марк остался в Суде и охотно брался за работу, которую предлагала Мэйва. С удовольствием даже. Однако точных причин, почему Бледен Марк предпочёл её, по сути, ещё ничего толком не умеющего Архонта, Мэйва не знала. Но приставать к нему с подобным вопросом она, конечно, не станет. Всё равно же не ответит или повторит уже давно сказанное. Возможно, сам не мог точно определиться с причиной, но Мэйва в любом случае была рада, что он остался с ней. В целом, у Марка достаточно простые запросы. Он хочет мести, хочет убивать, хочет развлечений и хочет её, Мэйву. Удачное время для первого пункта он готов выжидать ещё очень долго, а от остальных пунктов отказываться не намерен совсем. Отношения с ним отличались от всех других и были куда более личными. И куда более открытыми. Смешно, наверное, но из всего её окружения Архонт Теней знал её лучше всех. Марк больше, чем союзник, друг и наставник. Порой он приходит просто так, без какой-то цели, порой — с определёнными намерениями. Мэйва радовалась его появлению в любом случае. Болтать с ним всё так же интересно, сражаться в спарринге — захватывающе до дрожи. Целуется он горячо и жадно, не скрывая снедаемой его страсти и яркости чувств. Некоторыми ночами не даёт спать до самого утра. Она и не против, отдаваясь Архонту Теней целиком и полностью, позволяя себе забыться, раствориться в захлёстывающих ощущениях. Он и сам забывался с удовольствием, шепча то, в чём обычно вряд ли признался. Рядом с ним ей хорошо и спокойно, почти умиротворённо, хотя, наверное, стоило бы его бояться. Но не получалось как-то. Его тени скорее успокаивали её, нежели пугали, а само присутствие Марка придавало душевных сил. Она могла любоваться им часами. И слушать его тоже могла часами. Кажется, теперь он отвечал на вопросы и рассказывал что-либо с ещё большей готовностью, чем раньше. Он приглашал на охоты, делясь не только добычей, но и самим удовольствием от процесса. Водил её через тени гулять в тихие ночные городки и Старые Стены, показывал восхитительные дикие места, где люди ещё не бывали никогда и древние руины неизвестных городов. В некоторых местах они оставались ненадолго. Маленькие приключения только для них двоих. И такие отношения вполне устраивали их обоих. Она не знала, разделяет ли он её тёплые чувства или для него это просто забавная игра, но и не собиралась допытываться. Если их отношения — лишь сладкая иллюзия, то пусть. По крайней мере, это хорошие воспоминания о хороших временах. А такими вещами стоит дорожить. Тень нельзя привязать, а диких зверей не сажают на цепь. Однако его свадебный наруч всё так же на её руке. А ответный дар с её стороны Марк принял охотно, раскрасив потом ей руки алыми ритуальными узорами. В общем, причины Бледена Марка были понятны если не полностью, то частично. Но каковы причины Тунона, Мэйва не могла для себя определить. Решил ли он, что Кайрос несправедлива и мир её обречён? Или что она, Мэйва, может создать лучшее общество? Хочет ли стабильности, справедливости, законности? И что из этого она действительно может дать ему? Мэйва не решается ответить самой себе, но признаёт, что в ближайшем будущем точно не сможет дать мирное время. — Адъюдикатор. — Мэйва глядит на него, думая, какой из двух вопросов задать первым и взвешивая собственные слова. — Не поймите неправильно, но я хотела бы узнать, вы можете снять маску? Архонт замешкался, не ожидав подобного вопроса, то ли слишком личного, то ли слишком дерзкого. Мэйва терпеливо ждала ответа, наблюдая за своим Архонтом. В общем-то, ещё во время обучения она задавалась вопросов не о том, что у Тунона под маской, а может ли он её вообще снять. А так маска, скорее всего, повторяла черты лица, поэтому вряд ли там можно увидеть что-то неожиданно новое. Вообще тяга учеников Суда к вопросу внешности Адъюдикатора несколько удивляла. Марку, вон, лицо никто не пытался умыть от боевого раскраса, попутно лишившись пальцев рук, самих рук, а то и головы. Никто даже не заикался об этом. Гнева Тунона боялись не меньше, чем гнева Бледена Марка. Однако ж вопрос «что у него под маской» актуальности не терял. Интересно, сколько вообще этому вопросу лет уже? Двести? Триста? Тунону самому не надоело постоянное любопытство учеников на эту тему? Смог бы Архонт Правосудия жить, не служа кому-то? Построить свой собственный идеальный мир? Вершители судеб привыкли считать, что Тунон непоколебим, почти безэмоционален, и беспристрастен, но… Мэйва сомневалась в этом ещё когда только стала учеником. Теперь же уверена, что это не так. Абсолют недостижим. Иначе Тунон был бы давно мёртв. Сейчас он, Тунон, казался неимоверно хрупким. Сломить его — ничего не будет ей стоить. Всего нескольких фраз будет достаточно. Она это ощущает особенно чётко. Но разве это нужно? Ломать всегда легче, чем строить и восстанавливать. Подчинять своей воле, жестоко и бескомпромиссно подминать под себя. — Если ты того желаешь, Архонт, — в ровном голосе предательски звучат подавленные нотки, — то я сниму её. Это твоё право. Путь разрушения всегда один из самых лёгких. Порой он необходим, но нельзя идти лишь им. Нужен баланс. — Тунон, — она вздохнула и мягко улыбнулась. — Вы более не служите Кайрос. Если вы хотите, вы можете снимать маску. Не в Суде, нет, но хотя бы в своих покоях и когда мы одни. Если не хотите, можете не снимать, конечно. Просто, … мне бы не хотелось, чтобы ваша маска стала вами. И я хотела узнать ещё кое-что. Возможно, вообще не стоило задавать такой вопрос. Но ей хотелось услышать, что скажет Адъюдикатор. Какое оправдание. Какая причина. — Почему вы решили принести мне присягу? — прямо спрашивает она, сцепив пальцы рук. Говорить с ним так же открыто и спокойно, как с Марком, у неё не получалось вот совсем. Будто стенка между ними. Или так только кажется. Суд Тунона — страшное место в какой-то мере. Суды вообще места страшные, какие бы они ни были. Законы Кайрос построены так, что если хоть немного в них разбираешься и хорошо болтаешь, оправдаться не сложно. Марк говорил, что Тунон предпочитает брать тех, у кого язык неплохо подвешен. Мэйва знала это и так, изучая других учеников, пока обучалась сама. Размышляла. Наблюдала. Из учеников выбивали инакомыслие, прививали определённую жестокость, отстранённости наравне с законами, магией и другими предметами, но как бы негласно. А кто не усваивал и не справлялся с тяжким учением — скармливался теням палача. Лучшие, впрочем, тоже отправлялись к нему. И уже Марку предоставлялось право выбрать тех, кто станет Вершителем. Или не выбрать никого. Как пауки в банке. Красивая оболочка. Не самое приятное содержимое. Не только обучение, нет. Но и само правосудие по закону Кайрос. Должно быть, мерзко, но Мэйве было как-то всё равно ещё в самом начале. Если по-честному, разве сейчас было где-то по-другому? Разве хоть когда-то было по-другому? Мэйва перебирает в памяти свои и чужие знания разных времён, разных миров и мысленно безразлично усмехается. Везде одинаково. В большей или меньшей степени. Идеала нет. Везде есть лицемеры, стремящиеся к личной выгоде исключительно и те, кто любят своё дело, относясь к нему с трудолюбием и трепетным вниманием. Законы никогда не бывают идеальны, полностью справедливы. Но они должны работать на поддержание страны. Сам Адъюдикатор старался найти какой-то баланс между законами и справедливостью. Однако последнее порой бывает очень далеко от первого. Суд же должен поддерживать порядок, а не вести к хаосу, потому справедлив далеко не всегда. Оправданно или нет. Вершители справляются с этой функцией, удачно или не совсем, но Вершители — люди, со своими слабостями и своими страстишками. Глупо было бы обвинять в этом Тунона. Возможно, потому тема справедливости и закона настолько неприятна Архонту Правосудия. Слишком зыбко. Тени Тунона отливают красным, остаются мирного тёмно-серого цвета. Но молчал он дольше нужного. — Законы должны не только поддерживать мир в стабильности, Архонт, но и обеспечивать справедливость решений. Законы Кайрос могли предоставить относительную стабильность, и я игнорировал их несправедливость там, где это было необходимо ради сохранения стабильности. Но больше я не мог делать вид, что не замечаю этого и что..., — он недоговаривает, и тени его темнеют на пару мгновений, становясь похожими на чёрные грозовые тучи, словно воспоминание о службе Кайрос разозлили его. Однако судья быстро берёт себя в руки и тени светлеют. Подумав, Тунон добавляет: — Были и другие причины, Архонт. Но… я не могу сейчас всё рассказать и всё объяснить. Мэйва внимательно следила за любым изменением в его маске или оттенке дымных теней. Но Тунон оставался предельно спокоен и собран. Интересно, действительно ли он был недоволен, когда Мэйва отказалась поддерживать Опальных и Алый Хор? Действительно ли радовался её возвращению из Колодца Вендриенов и завершению Эдикта Казни? Насколько велика была его преданность Кайросу на самом деле и была ли она вообще? Если была, то являлась ли результатом личных чувств, привязанностей к ней или нет? Много вопросов, которые, она, конечно же не станет задавать. Не сейчас, по крайней мере. — Вы считаете, я смогу найти лучший компромисс в отношении законов и справедливости, чем Кайрос, — задумчиво говорит она, склонив голову на бок. — Ты уже это делаешь, Архонт, — в тоне его голоса с трудом, но угадывалась улыбка. И Мэйва думает, что всё же хотела бы увидеть его без маски. Возможно, он прав. Мэйва не знала, просто выстраивала новые законы по кусочкам из памяти и того, что было на руках. Пока вроде получалось неплохо. По крайней мере, Тунон не выказывал недовольства, а жители вроде были довольны. Всё же управлять пусть и не слишком большим, но государством — нелёгкое дело. Особенно если это ещё и разорённое государство, с очень ограниченным человеческим ресурсом. — Без вас ничего бы не вышло, — признаёт она. — Я бы не смогла сгладить все углы и увидеть все недочёты без вашей помощи. Потому что склеивать кусочки законов разного времени и подгонять под существующие реалии — сложная задача. Где-то выходит слишком мягко, где-то слишком жёстко, порой и вовсе несуразица, которую приходится переделывать раз за разом. Тунон вежливо поклонился. — Благодарю, Архонт. Мэйва покачала головой. — Это я должна благодарить. Без вас я ничего не смогу сделать, а законы будут лишены и справедливости, и стабильности, — она замолчала ненадолго. — А ваша маска… Учитель Тунон, мне очень нужны вы настоящий. Ваша помощь и поддержка. Не ваша маска. Но я не прошу вас торопиться и снимать её прямо сейчас. Можете не снимать вовсе, если это вам так неприятно. Или вернуть Лик, который забрала Кайрос — она больше не властна над вами и вы ей больше не служите. Но прошу, просто подумайте об этом, хотя бы, — она отвела взгляд, дописывая пару строк и откладывая в сторону документы. — Думаю, на сегодня стоит закончить. В конце концов, она обещала Марку тренировочный бой. Разминка сейчас будет весьма кстати. Да и расстраивать Архонта Теней не хотелось. — Могу я тоже узнать кое-что? — спрашивает Адъюдикатор и, дождавшись кивка, продолжает: — Ты была одной из лучших моих Вершительниц судеб. Твоё понимание законов и цепкий ум достойны уважения. Почему ты решилась идти против Кайрос? Мэйва чуть склонила голову на бок. Каковы были её собственные причины делать то, что она делала? К власти она никогда не рвалась, представляя себе, какая это морока. К силе тоже, потому что сила — это тоже власть, и ей хватало того, что предоставлял собственный дар. Деньги? Слава? Снова мимо. Не нужны ей и Ярусы или Империя Кайрос. Всё куда проще. Мэйва открыто улыбнулась своему Архонту Правосудия. — Вероятно, причиной является желание жить.