Символ обещания

      Сияние рассыпалось в белоснежные искры. Такаши оцепенело наблюдал, как Сугавара со страдальческим воем отлетел назад и начал рассеиваться обратно в темное облако – отступающее, отползающее обратно в горы. Хикару тоже обдало ударной волной. Он выронил веер и отлетел прямиком в воду. Когда Такаши вытащил его обратно, вся одежда промокла.       – Перестарался, – заметил Сенсей.       Спустя минуту глаза Хикару слабо приоткрылись, полные почти детского испуга.       – Где он?       – Всё в порядке, он уже исчез.       – Исчез?! – повторил тот.       – Нет, не в этом смысле. Просто где-то прячется. Ты смог себя защитить, Шиндо-кун. – Дело не только в Шиндо. – Сенсей принес в зубах веер и положил рядышком на траву. – Сила оберега зависит от силы духовной связи между защищающим и защищаемым. Это самый мощный оберег, который я когда-либо видел.       О том, чтобы вернуться в бамбуковый лес, не могло быть и речи. Позвонив Шигеру по телефону, Такаши, мастер отговорок, отдал Хикару сухую куртку. Вместе они медленно, но верно добрались до автобусной остановки, которая, к счастью, оказалась недалеко. Нянко сладко дремал у него на коленях а Хикару на плече, и следить за дорогой целых полчаса, не прикорнув самому, казалось невыполнимой задачей. Стекло покрылось сеткой мелких дождевых капель, отчего мерцающие снаружи улицы стали похожи друг на друга. Там холод, а здесь – тепло. Такаши вздрогнул, вдруг подумав об исчезнувшем аякаси как о мотыльке, который неудержимо летит на свет.       – Он хочет играть, – прошептал Шиндо.       Такаши чуть шевельнул головой, давая понять, что слышит.       – Он не может даже прикоснуться к камням. Они проходят сквозь пальцы. Тысячу лет….       Его собственные ослабевшие руки медленно разжались.       – Как я могу его ненавидеть, когда… я не могу его ненавидеть.       Такаши продолжил смотреть на вечерние огни, расплывающиеся разноцветными мазками по черному холсту. Такая очевидная идея ни разу не приходила ему в голову, но Хикару, наверное, знал с самого начала. Равно как и то, что он, не способный простить, не сможет исполнить его тайное желание.       – У меня было видение. Там, на реке. – продолжил Хикару. – Его дерево больше не зацветет. Этот год последний. С заморозками им придет конец.       – Думаешь, он не вернется?       – Только если ради мести. Нет…. И она ничего не изменит. Он это знает.       Хикару затих, его дыхание успокоилось. Он давно перестал дрожать от озноба. Пытаясь забыться, он шевельнул головой; его волосы были всё еще влажными от речной воды. Ладонь была крепко сжата в кулак, как если бы принадлежала тому, кто всё держит в себе и решает один: она вызывала острое желание ее разжать и согреть. Такаши молчал, интуитивно ожидая подходящий момент, чтобы снова заговорить.       – Как много времени, – осторожно начал он, – нужно, чтобы искупить вину?       – Что?       – Как отмеряется срок наказания? – переспросил Такаши. – Когда боги решают, что он наконец-то истек? Прости, если я говорю странные вещи... Просто я как-то не думал о подобных вещах. Я тоже не смог бы простить. Но если бы я понимал суть наказания, я бы захотел помочь… помочь понять, почему и как долго его надо нести. Не только ради виновного. Ради себя тоже.       В полупустом автобусе раздалось объявление остановки «Марутамати Онмаэдори», и некоторые пассажиры, странствующие в этот поздний час, начали выходить, доставая зонтики. Хикару следил за тем, как их силуэты, выпрямляясь, исчезают в туманной ночи, и затем, когда все стихло, а автобус начал снова набирать скорость, развернулся к нему.       – Нацумэ, сыграй со мной. Когда приедем, сыграй со мной.       – Да… конечно. – Такаши кивнул.       Сотрудник гостиницы, который принес в номер Такаши дополнительную чашку для чая, застал удивительную картину: два парня в гостиничных халатах и один кот, вооруженный двумя вилками, самозабвенно трескали сладости прямо на татами из отброшенного в сторону огромного сувенирного пакета. Ошарашенный, он оставил чашку на ближайшей тумбочке и торопливо закрыл за собой дверь.       Когда со сладостями было покончено, Такаши забрал со стола свою сегодняшнюю покупку: это был набор для го, который он приобрел утром перед началом фестиваля.       – Накануне ответственного матча я обычно играю с друзьями или любителями, – сказал Хикару с лукавой улыбкой. – Это что-то типа репетиции. Я возьму белые и дам тебе фору в семь камней. Минута на ход. Хорошей игры!       – Хорошей игры, – Такаши поспешно поклонился в ответ. Всего минута!?       Нянко засеменил к доске, разложенной между ними, и принюхался к запаху свежего лака. Первый камушек легким щелчком примагнитился к доске. Черные, белые, черные, белые. Глаза Нянко перемещались то влево, то вправо.       – Ой, не туда, – не сдержавшись, ляпнул Такаши и прикрыл рот рукой.       – Забей.       Еще несколько минут – и воздух наполнился смехом и ерзаньем, которые сопровождали нелепые ходы. Легкомысленная игра плавно перешла в рьяное обсуждение перед каждым новым ходом – как лучше, так или так? И почему? У Такаши появился миллион вопросов. Поймав волну, он был готов и учиться, и играть, бесконечно выстраивая и переигрывая разные стратегии, хоть до рассвета, увлекаемый всё дальше овладевшим им азартом. И вдруг до него донеслось эхо знакомых голосов с улицы: его семья возвращалась в отель. И вместе с отзвуком их шагов всё пришло в гармонию: он чувствовал себя как дома и в то же время воспринимал всё новое как то, что должно было произойти здесь и сейчас.       Было далеко за полночь, когда Хикару вышел из его комнаты. Его «грозный» оппонент держался до последнего, пока его совсем не сморило. Такаши прилег отдохнуть на татами рядом с котом но почти сразу же заснул. Хикару подложил ему под голову подушку и собрал обратно комплект для го. На прощание он с благодарностью поклонился спящему Такаши, завершая церемониал:       – Спасибо за игру.       Затем поднялся и покинул комнату.       В коридоре было сумрачно и удивительно тихо. Преисполненный решимости, Хикару вернулся на верхний этаж и остановился у дверей своего номера.       Сай никогда не вспоминал Сугавару. Никогда за все два года. Лишь при встрече, из необходимости, когда он поведал историю своей жизни. Сугавары не было среди лиц, которые появлялись во сне. Сердце подсказывало: Сай не простил его. Конечно, нет. Но Сай оставил его в прошлом. Хикару не был уверен, как бы поступил Сай на его месте, узнай он страшную правду. Но теперь точно знал, как поступит он сам.       Очень, очень медленно он приоткрыл дверь: взгляду открылась лишь часть комнаты, где царила глубокая тишина. Он отвел от себя ладонь еще дальше, позволяя двери открыться полностью, и напротив увидел большое зашторенное окно, посеребренное светом луны.       Он приблизился к окну и, нащупав чуть дрожащими пальцами ткань, резко раздвинул шторы. Сугавара-но Акитада в черном колпаке и синем кимоно отразился в его глазах. Висел снаружи, прилипнув к стеклу. Хикару отшатнулся – но взгляда не опустил. При его появлении аякаси не взвыл и даже не пошевелился; лишь глазницы загорелись, как у животного во время ночной охоты. Серые, скрюченные пальцы тощих рук призрака переместились в то же место, где на стекле лежала его ладонь.       – Впусти меня.       Хикару молчал.       – Прошу, впусти меня. Если не сегодня… то больше никогда.       – Обещай, что не причинишь вреда ни мне, ни окружающим мне людям.       – Клянусь. Ты, только ты один понимаешь, как сильно я страдаю. Только ты помнишь красоту навеки утраченного стиля. Прошу, впусти меня!       Хикару снова помедлил.       – Одна партия, – ответил он, наконец. – На обычной доске. Камни пластиковые.       Призрак опустился ниже в знак смирения и согласно кивнул. Одной рукой Хикару покрепче стиснул веер, а другой дотронулся до оконной защелки и повернул ее.       – Садись напротив меня.       Высокий аякаси в старинном кимоно послушно уселся на подушечку для гостей. Хикару, опустившись за деревянную доску с другой стороны, поставил рядом с собой обе чаши с камнями. При луне, единственной свидетельнице, юноша и аякаси обменялись поклонами.       – Благодарю, – произнес Сугавара, и Хикару ощутил предчувствие близящейся паузы, которая неизбежно произойдет после первого хода на строгом пересечении линий: его доску окропят невидимые слёзы радости от воссоединения с игрой.       Невыразимую ностальгию вызывала эта партия – глубоко архаичная в применении творческой мысли и в то же время уникальная по технике, которую Хикару в свое время изобрел для Сая, лишенного способности ставить камни самому. Сугавара играл за себя, воспроизводя свою последнюю партию с Саем, а Хикару играл за Сая, узнавая родные черты стиля, растаявшего прямо у него на глазах.       – Здесь, – промолвил Сугавара, намекнув, что именно в этот момент партии он сжульничал. Хикару едва заметно кивнул и принялся ждать. Дальше нить игры должна была развиваться по изначально задуманному пути. Складки обветшалой одежды скрывали костлявые пальцы, напряженно сжавшие веер, который Сугавара, подобно катане, вдруг резко выбросил вперед.       Такаши вскрикнул и поднялся с татами, заставив Нянко подскочить.       – Он здесь! Шиндо впустил его.       Черные и белые группы камней раскрывались, как свежие цветы, беззвучно распускающиеся на древнем дереве. Утренняя заря медленно дотянулась длинными лучами до монохромных бутонов; на изящной ветке еще оставались робкие цветки, ждущие своего момента… но зачем раскрываться полностью, когда совершенство прячется в незаконченности?       Хикару крепко сжимал свой веер обеими руками, глядя на низко опущенную голову учителя Хэйан. Обряд был завершен.       – Спасибо за игру, – произнес он едва слышно.       Старик медленно, устало выпрямился, но его лицо озарила благодарная улыбка.       – Как так? – промолвил он, сам не замечая, как начинает светиться призрачным, зеленоватым светом. – Я был главным мастером при императорском дворе. А проиграл ребенку. Вот незадача.       – Го давно ушло вперед, – отозвался Хикару. – Благодаря Саю и всем тем поколениям людей, которые трудились до сегодняшнего момента. Вместе с ними я продолжу этот путь.       Улыбка учителя стала еще шире, и до Хикару дошло, что он просто шутил. Шутил, тая на глазах, рассеиваясь в зеленые пузырьки света, парящие над доской.       – Ты хорошо играл, мальчик. Ты подарил мне больше, чем я мог надеяться. Я счастлив… Ты стал хорошим учеником…. Но если бы не я, и тебя бы здесь в итоге… не было…. Ха-ха-ха….       Скрипучий смех прервался.       – Ах…. не успел я попрощаться со своей сливой. Доживет ли она зиму… без меня?..       Такаши еще на бегу заметил в коридоре тонкий луч, прорезавшийся сквозь приоткрытую дверь. Распахнув ее, он увидел хрупкое сияние, угасшее в воздухе напротив Хикару. Одинокий лепесток сливы беззвучно опал на заполненную доску.       Хикару продолжил смотреть прямо перед собой, игнорируя пронизывающий ветер из приоткрытого окна. Такаши неслышно прошел мимо него и отодвинул парящую занавеску. И только когда створки закрылись, Хикару содрогнулся и спрятал лицо в руках.

***

      Это был долгий рассвет. Но земля прогревалась от прикосновений восходящего солнца, и капли дождя исчезали с деревьев и трав подобно высыхающим слезам. Туман, обнимавший Киото, таял.       Расставшись утром с Хикару, Такаши снова увидел его только в университете. Вопреки его ожиданиям, тот продолжил занятия с новыми силами. Помня о том, что они видятся последний день, Такаши решил поучаствовать в сеансе одновременной игры. Обучающее го оказалось не таким веселым, как ночной марафон, но очень волнительным: теперь он понимал происходящее на доске. И в какой-то момент в порыве вдохновения Хикару выбросил руку вперед, ставя камень немного иначе и громче, чем обычно. Щелчок отозвался в голове у Такаши, будто старинный колокольчик, и ему вдруг померещился позади Хикару мастер древней эпохи в белых одеждах. Сай. Яркое видение высветило не только образ Сая в тени Хикару, но и образ Рэйко позади него, Такаши.       Изумление Хикару отразило его собственное. Отпустив камень, он выпрямился, явно увидев то же самое. Затем с лукавой улыбкой продолжил занятие.       Это был лишь вопрос времени, раздумывал Такаши, когда он, пользуясь своим положением гостя, ушел пораньше. Хикару и вправду профи. Экзорцист в го. На выходе Такаши задержался, чтобы взять со стенда пару рекламных буклетов для потенциальных абитуриентов и впервые обратил внимание на то, что фестиваль проходил в медицинском университете.       Забрав Сенсея на прогулку, Такаши отправился на поиски храма Сэймэй-дзиндзя. Упоминание Натори и Сугавары об оммёдзи Абэ-но Сэймэе засело в памяти. Может быть, узнав побольше о древних экзорцистах, он действительно сможет узнать побольше и о себе самом? Иногда путаясь, иногда отвлекаясь, Такаши всё же вышел на нужную улицу, где за ториями скрывался маленький храм.       Глубоко умиротворяющая тишина и пентаграммы на воротах не оставляли никаких сомнений: он в гостях у одного из древнейших духовидцев. Каково же было его удивление, когда его почти сразу же поманил маленький дух-старичок с кисточкой, стоявший у мостика Модори-баси. Он оказался одним из помощников Сеймея, решивших остаться в обиталище хозяина даже после его кончины.       – Спасибо, что зашли, Нацумэ-сама, – произнес он приветливо. – Благодарим вас за помощь, которую вы безвозмездно оказали в наших краях. Юноша был последним из живущих, кто мог помочь искупить падшему мастеру его грехи. Юноша стал достойным учеником Фудзивары-доно. Видите-ли, наш хозяин вел с Фудзивара-доно близкую дружбу, и он запечатал его дух в гобане, чтобы Фудзивара-доно смог обрести спасение в будущем. Враги Сая – его враги, а друзья Сая – его друзья.       – Могу ли я рассказать об этом Шиндо Хикару? – заволновался Такаши. – Он был бы рад узнать больше о жизни своего друга.       – Быть связующим мостиком – это ваше предназначение! Ибо духовидцу открыты не только чаяния духов, но и людей. Боги благословили ваше странствие с самого момента рождения. Шагайте смело! Пускай ваше сердце не хочет следовать пути экзорциста, глаза вам никогда не солгут!       Такаши вспоминал это напутствие с чувством глубокой благодарности весь оставшийся день. Из-за прогулки по близлежащим храмам и кафешкам (Сенсею было трудно отказать) он чуть не упустил момент отъезда делегации из академии го, которая собралась на вокзал сразу после окончания фестиваля. Только благодаря предупреждению Шигеру-сана у него еще был шанс догнать Хикару, чтобы попрощаться и передать важное послание.       Группа организаторов уже скучковалась у входа в гостиницу, загружая багаж в заказной автобус. Среди деловых костюмов легко выделялась знакомая желтая куртка. Такаши успел как раз в тот момент, когда Хикару уже собирался зайти внутрь.       – Шиндо!       Тот немедленно обернулся, будто всё это время до последнего надеялся успеть снова увидеть его. Такаши махнул рукой. Через разделявшее их людное пространство словно пронесся теплый порыв ветра с лепестками гинкго и захватил его в вихрь – Хикару заключил его в объятья.       – Спасибо, – прошептал он.       – Спасибо, – прошептал Такаши.       – Приезжай! – Хикару отстранился и радостно затараторил: – Я покажу тебе Токийскую башню, она самая лучшая! У нас крутая раменная на Синдзюку! И вообще, везде столько всего, ты даже себе не представляешь!       – Нет, – ответил Такаши, улыбаясь. – Не представляю. Но постараюсь.       – А я свалил с фестиваля пораньше, чтобы вернуться к реке. Это было так здорово!       – Шиндо-кун, есть еще одно место, где тебе будут рады. Пожалуйста, возьми, – Такаши вытащил из сумки маленький мешочек-оберег с пентаграммой.       – Откуда это?       Такаши тихо объяснил. Хикару молча выслушал его и прижал подарок к груди.       – Слышали, какая чертовщина происходит в императорском саду? – раздалось неподалеку. – Может, посмотрим?       – Что происходит? – спросил Такаши.       – Сам не знаю... Неужели это....       Они в шоке переглянулись между собой.       – Шиндо-сан, нам пора! – позвала его уже знакомая Такаши девушка, оставшаяся стоять у дверей автобуса в ожидании Хикару.       – Езжайте! Я возьму такси!       – А если ты опоздаешь на поезд?       – Поеду на следующем!       – Ты хоть знаешь, сколько стоят билеты на шинкансен!?       – Скоро узнаю!       Следуя толпе зевак, они отправились ко входу в императорский сад. Слухи распространялись со скоростью света: со всех сторон уже стекались местные жители и любопытные туристы. Добравшись с Хикару в восточную часть сада, они увидели своими глазами, в чем дело. Здесь и сейчас, исходе осени вдруг зацвела старейшая слива.       Сад был закрыт для посещения до тех пор, пока священники, жившие в храмах на его территории, не дали добро открыть врата и показать всем это чудо. Слива была такая древняя, что ветви давно искривились, но посетители, столпившиеся вокруг нее на почтительном расстоянии, не переставали фотографировать цветы.       Такаши и Хикару наблюдали немного в стороне. Вскоре к ним присоединились и Токо с Шигеру. Шигеру положил руку ему на плечо, а Токо поправила Такаши шарф. Такаши заметил, как в волосах Токо блеснула новая канзаши, к которой она прикоснулась, с улыбкой глядя на мужа.       – Нацумэ, сколько ты пробудешь здесь? – спросил Хикару.       – Еще несколько дней. Но я уже хочу как-нибудь вернуться обратно.       – Я тоже. Я обязательно вернусь!       «И все же по дому я соскучился, – невольно подумал Такаши, прикоснувшись рукой к шарфу. – Но это счастливое чувство. Меня ждут друзья. А Рэйко-сан всегда рядом. Я надеюсь, что однажды, когда мы снова встретимся, я смогу рассказать о ней и стану таким же целеустремленным».       Он, как и Хикару, найдет свой путь в будущее. Так же, как нашел дорогу домой.