Tyler Seguin knows Tyler Seguin is hot

      Вера — это единственное, что нельзя отобрать у человека. Веру в Бога, веру в добро, веру в самого себя. Даже если очень захотеть — не получится. Вера творит невероятное, вера помогает людям пережить самые ужасные моменты в жизни, и смотря на людей, сильных верой — начинаешь невольно восхищаться. Она есть в каждом, просто проявляется по-разному и не всегда сразу. Найти веру в самом себе порой очень трудно. Когда жизнь бьёт тебя, пытается уничтожить, верить в лучшее — это не первостепенная потребность. Изначально, что тебе хочется сделать — обозлиться на всех и начать защищать себя. Верить, что всё будет хорошо — кажется самой большой ерундой на свете. Моей первой осознанной верой было в то, что я верила, что мама с папой совсем скоро заберут меня из больницы. Я была совсем малышка, мне было года три, но именно с того момента я начала помнить свою жизнь и испытывать самое сильное чувство в себе. Родители приходили ко мне каждый день, играли, читали сказки, кормили и смеялись вместе со мной, но вот уходили почему-то без меня. Мама постоянно повторяла, что вот-вот, совсем скоро меня вылечат и я уеду оттуда далеко-далеко, а главное, навсегда. И я верила. Я верила всем сердцем и совсем скоро это случилось. Мы вернулись домой, я словно заново познакомилась с братом, с сёстрами. Одна из них была ещё совсем малышкой, крохотной, я так её полюбила. В последствии именно с Кэссиди у меня были самые близкие отношения, и причину этому я поняла лишь через много лет. Дальше верить — стало необходимостью. Без неё было трудно жить. Хотя, обозлиться и защищать саму себя — стояло с ней на одном ряду. Тайлер, мой брат, вечно доставал меня. Отбирал игрушки, обзывался, бил кулаками и клюшкой, так как уже начал играть в хоккей и у него их было в достатке. Я не понимала причин его агрессии по отношению ко мне, злилась, не могла дать сдачи, искала помощи у родителей, и верила, что когда-нибудь это изменится. Кэндис тоже относилась ко мне холодно, но всё же иногда смягчалась и мы вместе проводили время. С годами легче не стало. Тайлер рос, набирал силу, набирал злость на меня непонятно за что, и его издёвки надо мной становились всё изощрённей. Ближе годам к семи я перестала на него жаловаться. Мне было больно смотреть на маму и на её попытки примирить нас. Было больно смотреть на Тайлера, когда папа отчитывал его или даже применял силу. Я просто начала верить, что когда-то это изменится. Я просто продолжала любить свою семью. Вера в самого себя — оказалась сложной штукой. Девочке вообще сложно порой поверить в то, что она умная, красивая, достойная. Что в ней так много внутренней силы, что она может ни под кого не прогибаться. И, как ни странно, поверить в это мне помог мой брат. Подростком я была неказистым и чертовски неуверенным, чего уж там скрывать, а вот мой братец таким не страдал. И помог он мне, конечно, не по своей воле, а неосознанно. Я всегда хотела найти с ним общий язык, пыталась ему всячески помогать, интересовалась хоккеем, радовалась его успехам, но это было бестолку. Для Тайлера я всё равно оставалась «идиоткой», «никчёмной», «страшной» и так далее. Подобным его сердце растопить было трудно, в нём льда было больше, чем во всех ледовых аренах мира вместе взятых. Но случился в моей жизни день, когда всё перевернулось с ног на голову. Тай вернулся со школы не один, а со своими друзьями. Не помню даже, чем на тот раз я им опять помешала, но оскорбления в мой адрес не заставили себя ждать. Сначала это позволил себе только Тайлер, но потом присоединились и его друзья. Я хотела ответить, но не могла. Почему-то верила, что лучше промолчать, что это поможет намного больше, чем если я дам им отпор. И тут за меня, вроде как, вступился брат. Почему вроде как? Да потому что своих дружков-дебилов он заткнул, но на меня всё равно сорвался. Им нельзя, ему можно. Такая установка сидела у него в голове. Наш разговор получился до жути странным. Проводив своих друзей, Тайлер взялся за меня, и всё, что я услышала в тот вечер — повергло меня в шок. Я никогда бы не смогла представить, что он думает обо мне именно так, как говорил. Оказалось, я и красивая, и умная, и сильная, и вообще, какого хрена молчу, когда на меня нападают? Тогда он вселил в меня шаткую, но всё же веру в себя. И, конечно же, усилил веру в него самого. Семья у нас была хорошая, это правда. Скандалы из-за наших с Тайлером отношений случались не так часто, как можно подумать, мы все были дружны. Родители любили каждого одинаково, старались всем угодить, каждого обнять, поцеловать, уложить спать. Нас было четверо, но для них это редко было неудобством. Вообще, мама и папа очень тактильные люди, поэтому я никогда не ощущала потребности в нежных объятиях, каких-то мимолётных прикосновениях, и никогда этого не боялась. До того вечера. Тайлер впервые касался меня не чтобы обидеть, а чтобы показать, что я что-то значу, но я всё ощущала словно разряды тока — это было странно и порой неприятно. Я любила брата, но не понимала его действий. С чего вдруг? Для меня это ещё на долгие годы осталось загадкой. Я вообще очень многое поняла лишь спустя время. Вера в близкого человека тоже очень сильна. Я верила в своих родителей, в их любовь и преданность нам. Я верила в своих сестёр и в любые их начинания, они всегда находили во мне искреннюю поддержку, но больше всего я верила в Тайлера. Он был непростым парнем, взрывным, характерным, у него всегда и на всё было своё мнение и очень многим это не нравилось, от чего у Тая случались проблемы. Но каждый раз, каждый грёбаный день, я верила в то, что у него всё получится. И его отъезд в Америку, где он был выбран Бостоном на драфте, стал первым показательным событием. Тайлер стал лидером итогового рейтинга североамериканских полевых игроков CSS и мы, его семья, безумно им гордились. Гордились и переживали, ведь теперь он был так далеко от нас. Наверное, когда он уехал, мне стоило начать радоваться, ведь я могла начать спокойно жить, без вечных издёвок и претензий, но нет, спокойно мне не жилось. Я очень скучала по Тайлеру, смотрела все его игры, иногда даже осмеливалась ему позвонить. Разговоры были короткими и странными, но такими нужными. В первый раз он приехал домой после первого сезона в НХЛ, в котором стал обладателем Кубка Стэнли. Для всей семьи это была огромная радость и гордость. Мы были на финале, мы видели всё своими глазами. В тот вечер не было никаких обид, никаких разделений — он поднимал меня на руки так же, как Кэндис и Кэссиди, так же радовался вместе со мной, так же расцеловывал во все щёки. Моя вера в него была оправдана. По возвращению домой и я, и вся семья думали, что он изменился, но нет. Казалось, он стал ещё распущенней и неуправляемей. Каждый свой свободный вечер он проводил в барах, устраивал дебоши, напивался до такого состояния, что отцу приходилось на себе тащить его домой. Тогда моя вера в него сменилась тревогой. Я хотела ему помочь, но не знала как. Единственным верным способом я посчитала разговор по душам. Я не знала как к нему подступиться, но оказалось, Тайлер был вовсе не против. Полтора часа нашей жизни мы провели смотря друг другу в глаза, задавая вопросы, я держала его руки в своих руках. Он казался таким уязвимым и потерянным, но то, что произошло дальше, заставило меня вспомнить об искренних чувствах, что скрывала годами. Я держала его руки, гладила ладони, запястья, улыбалась ему, но совершенно неожиданно Тайлер одной рукой перехватил мои руки, резко притянул к себе, а второй рукой сжал мои щёки и поцеловал. Я не сразу поняла что произошло и, видимо, ему показалось, что я вовсе не против, но я была против, и спустя несколько секунд начала отбиваться от него. Но Тайлеру было уже плевать, он потянул меня на себя и затащил в кровать, а я вдруг осознала, что хочу того же, чего и он. Вот так неожиданно желание пересилило здравый смысл и изначальный страх. Мы переспали. Но оказалось, что это был не весь ужас в тот вечер. Мы думали, что дома кроме нас никого нет, поэтому оставались в постели и просто наслаждались друг другом, но всё оказалось не так. Домой приехали родители, мы этого не услышали, а они застукали нас. Большего позора в своей жизни я не испытывала никогда, но стоит отдать должное Тайлеру, он принял весь удар на себя. Я очень много плакала тогда, отец очень сильно кричал, а Тайлер разрывался между нами. Не понимал, то ли ему отца угомонить надо, то ли меня, сидящую на лестнице в одной простыни, успокаивать. Но, кажется, он знал как убить двух зайцев. Папа злился, кричал о том, как же Тай посмел тронуть собственную сестру, а он просто взял меня за руку и спросил у родителей: «Сестру? Вы серьёзно? Долго мы ещё будем делать вид, что она нам родная? Вы что, вообще не собираетесь рассказывать ей о том, что удочерили её или меня за придурка держите?». В тот момент моя вера впервые была разрушена. Просто уничтожена. Всё, во что я верила — оказалось неправдой, у меня словно жизнь отобрали. Всю правду я оказалась готова услышать только через неделю после произошедшего. Пол, Джеки, Кэндис и Тайлер сели напротив меня и каждый рассказал всё со своей стороны. Со мной сидела Кэссиди, держала меня за руку и плакала не меньше моего. Именно тогда я поняла, почему именно с ней я чувствовала себя лучше всего. Потому что она была ещё совсем малышкой, когда всё случилось. Ей было несколько месяцев, она ничего не понимала, оттого я и была для неё как само собой разумеющийся член семьи, а вот для Тайлера и Кэндис это было не так. Для них я была чужой, стала неким раздражителем, поэтому они меня и невзлюбили. И та больница, которую я помнила, вовсе не больницей была, а приютом. Джеки рассказала, что как-то помогала волонтёрам, которые посещали тот приют, и в один из визитов увидела меня, и не смогла меня там оставить. Честно? Я не знала как на всё это реагировать. Усугубляло ещё всё и связь с Тайлером, ведь даже если мы не родные — это всё равно всё было дико. Конечно хорошо, когда ты знаешь правду, но что с этой правдой делать? Во что верить? Я не придумала лучшего способа, как просто уехать из дома. Не в никуда, конечно, а в колледж, но всё же. У меня не было обиды на родителей, брата и сестёр, просто я не понимала как дальше жить, мне нужно было время. Приезжать ко мне я запретила абсолютно всем. Даже Тайлеру. Я была влюблена в него, с того дня, когда он подарил мне веру в себя, но я так этого боялась. Боялась и пыталась убить в себе это чувство, а оно вон как всё получилось. Конечно, он пытался связаться со мной, писал, звонил, один раз даже караулил меня у колледжа, когда был с выездным матчем в моём городе, но я во время заметила. Мне очень многого стоило снова вернуть веру в себя и в него. Сказать, что я не следила за его карьерой, не переживала и так далее — значит, соврать. Я волновалась за него, я волновалась за нас. Поэтому, когда у меня закончился первый курс, а у него сезон и он приехал — я не стала его отталкивать. Я нашла в нём свой покой. Я нашла в нём свою веру. Даже несмотря на то, что я знала всю правду, и наши с ним отношения были вполне нормальными, родителям было сложно их принять. Для них-то мы оставались их детьми. Тут уже вся работа лежала на Тайлере, и он с ней справился на все сто. В Даллас мы переехали вместе, как семейная пара. Нам не нужны были штампы в документах, пышные торжества и одобрение окружающих — мы всегда были семьёй, мы всегда были любящими друг друга людьми, и даже фамилия у нас всегда была одна. Всё и так сложилось, без каких-либо формальностей. Мы просто всегда верили в нас. И казалось бы, ну всё, живи и радуйся, что, собственно, и собирался делать Тайлер, но нет, мне не давал покоя один момент — мои родители. Кто они? Где они? Почему так поступили со мной или почему так получилось? Ответов у меня не было, и мне пришлось начать их искать. Но опять же, не всё так просто было. Я не сразу начала поиски, для этого нужна была храбрость. И этой храбрости мне помог набраться Тай. Чтобы начать помогать себе — помоги другому. Именно с этими словами Тайлер ввёл меня в курс дела благотворительности, которой он занимался. Об этом очень долгое время мало кто знал, но потихоньку всё начало выходить на поверхность. В основном Тайлер помогал детям с онкозаболеваниями, пережившим какие-то трагедии и так далее. Поначалу я просто за этим наблюдала со стороны. Хвалила его, подбадривала, одобряла каждое действие, но как-то самой что-то сделать — духу не хватало. Но на одном из матчей я оказалась в секторе с детьми, которым Тайлер оплатил поход на эту игру, и поняла, что я могу делать намного больше, чем просто наблюдать со стороны. Вместе с волонтёрами, с которыми взаимодействовал Тай, я ездила в центры, устраивала мероприятия для детей, старалась создать для них больше взаимодействий с командой, так как они практически все были ярыми болельщиками. И, если честно, на какое-то время даже забыла о том, что было главной задачей для меня. Ровно до того момента, пока мне не показали видео одной женщины. Эта женщина была матерью, у которой пропала дочь. Очень много лет назад. Из её обращения я поняла, что зовут её Элис, что она была совсем молода и по собственной глупости оставила коляску вместе с ребёнком на улице, когда зашла в магазин, но уже вернувшись, не обнаружила никого в коляске. Ребёнка просто украли. Она говорила как до сих пор ждёт возвращения своей дочери, как мечтает о встрече, какой она её представляет… В этой женщине было столько веры! А потом я увидела фотографии девочки, и поняла, что это могла быть я. Конечно же я сделала скрины фотографий из видео, показывала их Тайлеру, родителям, но они все лишь пожимали плечами и повторяли, что девочка на фотографиях очень маленькая, в таком возрасте они меня не видели. Я потеряла покой и начала поиски. Оказалось, что это видео было двухгодичной давности и никто не знал, как найти эту женщину. Она переехала оттуда, где жила раньше, оборвала связь с соседями, знакомыми. Кто-то говорил, что впервые за столько лет, она утратила веру в то, что сможет найти свою дочь. Со временем, эту веру утратила и я. Прошло около пары лет. Тайлер продолжал играть в хоккей, я продолжала помогать ему с благотворительностью, создала несколько своих небольших организаций для оказания помощи людям. В принципе, жили мы хорошо. Да, я таскала с собой в сумке фотографии этой девочки, постоянно пересматривала то видео, но надежд уже не питала. В один из дней Тайлер, перед тем как пойти на тренировку, сказал, что он снова организовал для детей из центра, которому мы помогаем, небольшую часть сектора, а так же он хочет, и не только он, но и руководство команды, чтобы на первое вбрасывание вышла я. Он толком не объяснил зачем это нужно, говорил что-то там про мой вклад, и что это будет очень круто, а я решила особо и не вникать. Если он просит меня об этом — я это сделаю. И вот трибуны были полные, Тайлер и капитан другой команды стояли на точке вбрасывания, я вышла по ковровой дорожке к ним, но шайбу мне никто давать не собирался. Неожиданно, Тайлер выпрямился, начал улыбаться, подошёл ко мне, приобнял за талию и прошептал на ухо: «пожалуйста, только не плачь, но сейчас выйдет мама. Просто будь счастлива». Услышав эти слова, я ожидала увидеть за своей спиной Джеки, но увидела Элис. Я увидела свою маму. Столько эмоций в раз на меня свалилось, что я просто зажала рот обеими руками и начала лить слёзы. Я не понимала как это произошло, я не понимала что мне делать, но верное решение нам с мамой подсказало сердце. Мы просто бросились друг к другу в объятия. Позже я обнимала и Тайлера, и благодарила его. Он проделал невероятную работу. Он сумел разыскать маму, он сделал ДНК-тест, и всё это было в тайне, чтобы не ранить меня напрасно. Этот человек подарил мне веру в жизнь. Этот человек и есть моя вера. Наверное, через все эти испытания я не смогла бы пройти без веры в сердце. Даже в самые тяжёлые моменты я верила, что всё наладится, что я всё смогу преодолеть. Порой, вера может заключаться вовсе и не в тебе, а в самом близком человеке. Таким человеком для меня оказался мой муж. Мы прошли невероятный путь от обид, драк, унижений до любви. Любви, что стёрла всё плохое на своём пути. Раньше он терпеть меня не мог, я казалась ему угрозой, а сейчас мы родители прекрасного сына и трёх великолепнейших собак. Раньше у меня была одна мама, а сейчас их две, и обе меня безмерно любят. Рядом со мной всегда будут папа, мамы, сёстры и брат в лице мужа. Я просто верила, что всё у меня обязательно будет хорошо. Я просто верила в людей вокруг меня.

Вера — это единственное, что нельзя отобрать у человека.