Чего ожидать, когда ждёшь

— Дорогой, только не отпускай мою руку, — слабо пролепетала Сью, смотря через полузакрытую щёлочку глаз на мужа, который склонился над ней. Его пальцы нежно обхватывали хрупкую ладошку жены. Другая верхняя конечность покоилась на костлявом плече девушки. Сколько же сил забрали из супруги роды. Некогда красивая девушка с короткими тёмными волосами, подстриженными под каре, теперь смахивала на анорексичку. Только вот причиной таких кардинальных изменений послужила вовсе не строгая диета и стаканы воды, а вынашивание первенца. У Супермена с Лоис таких проблем не было, когда та родила ему мальчика, коего счастливый папка назвал в честь своего приёмного почившего отца. Девушка оторвала голову от сырой подушки, вновь закричав. Боль ломала рёбра и впивалась раскалёнными иглами в нервы. По щекам текли слёзы. Супруга сильнее сжала его пальцы, отчего Ральф прикусил язык. Дали б волю, то вскрикнул бы, но нужно было терпеть. По крайней мере, ради любимой. Да из родзала не стоило выходить: больницу осадило до кучи журналюг и репортёров, желающих, во чтобы то ни стало, пробиться внутрь. Прошло несколько лет с тех пор, как Ральф раскрыл всем свою тайну личности. Вначале была бурная реакция, но через какое-то время всё стихло, и жители Централ-Сити стали принимать событие, как данное. И всё же пресса не давала покоя герою. Чаще всего приходилось патрулировать город с высоток глубокой ночью, а днём стараться не промышлять героизмом. В спокойное время суток он развлекал жену анекдотами и рассказывал забавные истории. Старался провести с ней больше времени как до беременности, так и после неё. Вернувшись домой, он увидел на тумбочке в спальне положительный тест на беременность, и рядом с ним лежащую бирюзовую открытку, в которой были размашистым и очень красивым почерком написаны слова: «Милый, ты скоро станешь папочкой!». Мистер Дибни был рад, как никогда. Этого нельзя было сравнить ни с чем. Да какой там суперкостюм, если тут такое событие! Узнав об этом, Дибни не отходил от жены ни на шаг. До этого отводил ей много времени, а с тех пор как в сознании закрепилась бумажка с жирными печатными буквами «Я папа!», так вообще делал всё возможное, чтобы угодить возлюбленной. Выслушивал каждый её каприз беременных, бегал в позднее время суток в ближайший продуктовый магазинчик, который, благо, работал круглосуточно. Если он не принёс бы ей свежих груш, то она намотала бы его на торчащий в стене флагшток. И не посмотрела бы, что вынашивает в своём утробе дитя. В такое время женщины весьма коварны. Дибни справлялся со всем: с истерикой, с приступами неконтролируемого плача, с гневом, и даже терпел, когда Сью молотила того по голове скалкой. Ему-то от этого ничего не будет, зато она выпустит пар. Чаще всего, как будто пробуждаясь после недолгого сна, она, с дрожащим подбородком нахлынувшего плача, просила прощения, а Ральф нежно обхватывал её обеими руками, легонько прижимал к себе и говорил, какая она у него отважная, и что любит её. Время шло быстро. Из стройной подтянутой девушки Сью Дибни превратилась в немного округлившуюся женщину, требующую внимания и мороженого. Не скандальную, но со своим нравом. На двадцатой неделе началось шевеление плода. Толчки ощущались ближе к диафрагме, отчего мамочка радостно охала и ахала, а отец, приложив ладони к животу, смеялся. Наблюдая за тем, как живот растёт, и сроки, отсчитанные до рождения первенца, подходят, Дибни вычёркивал на календаре прошедшие дни. Пролистнув месяцы, он обвёл чёрным маркером предположительную дату рождения. Сопровождал будущую мать детей везде, не сидел дома. Свежий воздух тоже очень полезен для беременных. Приходил с ней на семейные занятия, даже на медитацию. Смуглая женщина средних лет обвела всех добродушным взглядом и подтолкнула пальцем слегка съехавшие с остренького носика очки. Разные люди, совершенное не похожие друг на друга, сидели рядом с жёнами на разноцветных резиновых ковриках. Почти никто не повторял тех же движений за благоверными, кроме Ральфа. В то время как будущие папочки аккуратно поднимали руки любимых и опускали их, отводили медленно в стороны, Дибни разместился рядом с женой и проделывал в точности тоже самое, что и она. Он поднял руки, опустил их и выдохнул через ноздри. — Милый, тебе вовсе необязательно это делать, — тихонько намекнула тому миссис Дибни и отвела руки. — Зато отличная зарядка, — сверкающая улыбка ослепила соседа по дальнему коврику. — Ваша супруга права. Эти упражнения разработаны только для беременных. — женщина подняла руки и потрясла ладошками, — помогайте возлюбленной и следите за её самочувствием. Ральф приподнял бровь и кинул заинтересованный взгляд на круглый живот Сью. Юноша пожал плечами, засунул начало большого пальца себе в рот и закрыл глаза. Ради смеха надул губы. Совершая быстрые дыхательные движения, он думал исключительно о том, что хотел сделать. Пооткрывав рты, посторонние остановились. Звук растяжения оглушил всех, прорвавшись через включенный музыкальный центр, в котором играла тихая успокаивающая мелодия. Ральф с хлопком вытащил палец и посмотрел на себя. От пресса не осталось и следа. Остановившись на восьми месяцах, он поднял голову к куратору и, широко улыбаясь, сказал: — И как? Мне кажется, я отличный помощник. Продолжим? — Я НЕ ЭТО ИМЕЛА В ВИДУ! Миссис Дибни громко засмеялась и вытерла тыльной стороной ладони выступившие слёзы. Ходил вместе с ней в центр поддержки для родителей, но долго не засиживался, считая, что всё, что там преподносят, чистой воды ерунда. Старался долго не гулять, и каждый раз интересовался самочувствием жены. Присаживался на скамейку, клал руку на её живот и нежно гладил по часовой. Улыбался, когда худенькая ладошка накрывала его руку. — Я тебя люблю, — в унисон произносили они и касались лбами. Тёплые воспоминания сменились на светлые стены операционной. Ральф не слышал крика. Когда сознание вернулось в настоящее, то он округлил глаза. Девушка тяжело дышала и выгибалась назад под немыслимым для шейных позвонков углом. Ребёнок шёл, не нужно было даже и гадать. Сжатая в пальцах Сью рука Ральфа была расплющена. Вернув всё в норму, Дибни убрал лезшие в глаза девушки сырые волосы и склонился над её ухом, продолжая шептать приятное, называть её уменьшительно-ласкательными словами. Дыша через стиснутые зубы, девушка вскинула глаза, наполненные адской болью, на супруга, и прильнула вновь к подушке. — Господи, как же больно! — закричала она, тут же оторвав волосы от мягкой подстилки. Акушерка говорила ей, что нужно и как правильно делать, но это мало чем могло ей помочь. Она в такой момент с радостью бы махнулась с Ральфом жизнями. С его-то способностями ей бы не составило никакого труда родить. Скорее всего, ничего даже и не почувствовала бы, кроме небольшого дискомфорта внизу живота. Дибни стал скакать вокруг неё, как заводной, чем мешал медперсоналу. Сменив врачу латексные перчатки, акушерка приказала вывести папашу из зала. Ральф на это был не согласен, но, увидев опустошённый и очень больной взгляд жены, повиновался. На это зрелище было страшно смотреть. Он хотел остаться, но разве его вновь пустят к ней? Бледная кожа, запавшие глазницы, сеточки вен на свободных участках от волос на голове, супруга иссыхала буквально на глазах. Дибни выставили за двери, которые захлопнулись неприятным для слуха толчком. Ральф осмотрелся в поисках вентиляционной решётки, но её не оказалось. Юноша смахнул капли пота со лба. Было очень душно. Только сейчас это заметил. В палате не давала опознать высокую температуру привязанность к жене. Ральф уселся на скамейку и оттянул вперёд и в сторону ворот защитного голубого халата. Шли часы. Скрепив пальцы рук в замочек, Дибни нарезал круги и не находил себе места. Перед глазами так и мелькали страшилки разыгравшегося воображения. Ральф пошевелил носом, что отдался скрипом. Странно, такого запаха он прежде никогда не чувствовал. Из палаты донёсся громкий детский плач. Юноша вытянулся вверх, отжал себя, как половую тряпку, и вернулся к нормальной форме, после чего ворвался в зал без разрешения, распахнув на всю ширину тяжёлые двери. На груди матери уже лежал младенец, то и дело тыкающийся личиком в родную кожу. Сью ослаблено, почти не чувствуя мышцы шеи, повернула голову к мужу. Протянув тому руку, она очень тяжело улыбнулась. С большим трудом ей удалось приподнять уголок губы, что тут же дрогнул. — У тебя сын, — ещё тише сказала девушка и закрыла глаза. Ральф поцеловал её запястье и нежно обхватил то пальцами. Слёзы радости и непреодолимого счастья нельзя было остановить. Какая вообще разница, дочь или сын, он стал отцом! Малыш шевелил губками и негромко пищал. Как-то уж очень долго парень добирался, раз уж малышу успели и пуповину перерезать, и взвесить, и проделать все остальные манипуляции. Акушерка взяла ребёнка, завернула в тёплое махровое полотенце и отдала папаше. Ральф как можно осторожнее зафиксировал ребёнка на руках, для подстраховки немного подкачав их воздухом. Голова Сью покоилась на подушке. По бледной худой щеке скатилась слезинка и пропала в отсыревшей подушке. Грудная клетка опустилась. Холодная ладонь свесилась на железной кровати. Сознание Ральфа в тот момент окуталось каким-то непроглядным туманом. Смутно мог припомнить, что было, но то, что он бился в истерике, обнимал жену, рыдал, чуть ли не выл, могли покляться и доказать в письменном виде все сотрудники больницы. Отказавшись от медицинской и психологической помощи, Ральф вышел из больницы с ребёнком на руках. Нельзя было забирать ребёнка прямо после рождения, но Дибни не слушал. Сильно рисковал, но разве кто-то мог его остановить? Горе мешало думать. Его сопровождала полиция, в надежде, что хоть так смогут оказать ему услугу. Репортёры, оккупировавшие кусты и забор, выскочили как черти из табакерки. Дибни не понимал, что творится в округе. Он просто шёл. Подошва ступала по мокрой дорожке, охлаждённой недавно прошедшим дождём. Как будто погода знала, что случится. Ральф тихо плакал, прижимая к себе ребёнка. Словно сорванные с цепей разъярённые псы, журналисты следовали за ним по пятам. Полиция отмахивалась дубинками и ставила пуленепробиваемые прозрачные щиты. Под ноги юноше упал опавший клевер. Не помня, как добрался до семейного гнёздышка, Дибни, ещё раз отказавшись от какой-либо помощи, захлопнул перед носами служителей закона дверь. Ральф прошёл в детскую и положил ребёнка в колыбельку, не прикрыв его ничем. Парень хотел было уйти на кухню, дабы откупорить бутылку и забыться, но его что-то задержало. Колющее чувство вонзилось прямо в самое сердце. Ответственность перед сыном. Дибни развернулся на носочках уличной обуви и медленно подошёл к кроватке с прутьями. Малыш ворочал головкой и дергал всеми конечностями. Ральф опустился на коленки, схватился пальцами за деревянный прут и посмотрел на ребёнка. Кожа на подбородке приняла неравномерные складки. Дибни опустил голову и зарыдал. Прося прощения и у сына, и у умершей жены, он спустился на ковёр, окончательно потеряв контроль над своим телом. Как он будет дальше жить? Как поставит на ноги ребёнка? Хорошо хоть подгузники менять умеет. Не зря ходил на подготовительные курсы. В свете дня на пухлой ручке малыша блеснула пластмассовая штучка. Дибни открыл красные от слёз глаза и устремил свой взор на кроватку, силясь понять, что это только что было. На запястье ребёнка красовался голубой браслет, кой медработники успели нацепить на малыша. Похоже, жена Ральфа предчувствовала приближающуюся кончину, поэтому и попросила надеть тому бирку. Под прозрачным «окошком», который и вынудил Дибни отвлечься от страданий, был небольшой листок, подходящий по размерам к рамке. Написан и вес, и рост, и даже то, над чем ему не пришлось бы долгое время ломать голову. Сью не теряла ни минуты. Как знала, что это случится. Ральф, сидя на коленях, прочёл имя ребёнка. — Оуэн.. — сквозь всхлипы произнёс Ральф и погладил малыша по щеке пальцем. Ребёнок повернул голову в его сторону, куда было произведено касание. Выдав радостный звук, словно понял, что сказал отец, новорождённый приоткрыл ротик и пошевелил губками, ища пропитание.