*
У Кристины глаза цвета темного бутылочного стекла, на свету – оливок. Макс не понимает отчаянно парадокс и поэтому только смотрит на нее, не отрываясь. Длинные светлые волосы вылизывает встающее солнце, а девочка по-прежнему сидит на подоконнике и улыбается айфонному экрану – у нее же парень, забыл? Макс курит в соседнее окно – пепел ложится на апрельский асфальт вторым слоем снега. - У тебя всё хорошо? – Кошелева подходит со спины, говорит настолько тихо, что половину ее слов карамелькой рассасывает шумная улица. Оборачивается к ней, дышит крепким табаком, смотрит долго и не мигая. - А должно быть иначе? – получается как-то холодно, грубо даже. Крис лишь дергает тонкими плечами в ответ и опускает взгляд. Выходит. И всё-таки оливки.*
Девочке состригают волосы. Девочка слёзы смахивает украдкой и прячется от камер. Девочка не может спать без привычной непослушной копны на подушке. Девочке кажется, что теперь ее торчащие уши видят даже с гребаной Венеры. Девочке всё-таки по-прежнему девятнадцать. Макс молча сидит напротив и наблюдает за тем, как она плотнее затягивает капюшон на толстовке. Макс открывает пачку мармеладных червячков и радуется, что в кои-то веки рядом нет камер. Протягивает ей: - Будешь? Кошелева отрицательно мотает капюшонной головой, но уже через пару минут с энтузиазмом откусывает голову зеленому. - Зря ты так. Тебе идет эта прическа. - Фадеев говорит так же, но я с ней – уже не я. Макс усмехается криво, стягивает с нее этот ублюдочный капюшон и открывает фронталку. - Посмотри на себя. При чем тут гребаные волосы? И Макс язык о зубы расчесывает желанием сказать ей, что она самая красивая на этой чертовой планете - с волосами и без. Но вместо этого лишь делает снимок на память – и Кристина Кошелева с обезглавленным мармеладным червячком в тонкой ладошке навсегда прописывается в памяти его телефона. И только телефона ли.*
Он пишет песню не о ней и не ей, а просто кому-то и куда-то. Макс повторяет это в мыслях и перед зеркалом как мантру – чтобы звучало убедительно. Не выходит. Крис читает текст, привычно закусывая губы. Бесенята в оливково-бутылочных заливаются хриплым смехом, а он ждет ее реакции с замирающим где-то у гланд сердцем. - А почему они мертвые? Потому что дело не в них, неужели непонятно? - Вырастешь – поймешь. Кошелева смеётся в ответ, возмущенно тыкает его в ребра указательным. Её чертово расщепление на чертовом концерте окончательно расщепляет абстрактные сердца.*
У Кошелевой пальцы тонкие и теплые. У Макса вечно холодные руки и плотная щетина. Кристина ведет по небритой скуле, заправляя за ухо светлую прядь - вздрагивает: колючий. Ее прикосновения к нему - что-то критически (не)правильное. И она будто знает об этом - как-то по-особенному обнимает его продрогшей ночью в конце апреля. На чернильном небе седые облака скручиваются жгутами, а у Кошелевой футболка надета на голое тело. Острые соски мажут по впадинам ребер и Макс, кажется, дышать перестает, думая где-то на переферии о том, что неплохо бы повыше натянуть одеяло. Проектные рейтинги под потолком закручивает винтами.*
Они напиваются в драбадан теплой майской ночью в обычном московском парке. Пьяно целуются, слизывая с губ друг друга остатки текилы. Его клетчатая рубашка доходит ей до середины бедра, а в ее оливковых умывается встающее солнце. Через два часа девочка прячет взгляд и рыдает сукой в перерывах между короткими гудками - у нее же был парень, забыл? Они не разговаривают рекордные два дня. Тепло ее рук Макс впитывает кожей, и так и не стирает желтую в клетку, которая пахнет ей.*
Их отношения(?) ограничиваются короткими переглядками и мимолетными переплетениями пальцев в многочисленных павильонах Главкино. Конечно же, никто ничего не знает. Настолько никто, что на репетиции полуфинала Фадеев смотрит многозначительно, усмехается куда-то в бороду и отмечает, что для рейтингов это очень даже. Крис тушуется - забывает слова на середине куплета и убегает со сцены.За окнами липкой дымкой догорает май. Макса по-прежнему не отпускает.
***
Когда Воля выдыхает ее имя после долгой паузы - Макс даже не особо удивляется. Лишь кивает с обреченностью и принятием. Не думал же ты, в самом деле..? И д и о т. Крис рыдает в микрофон и прижимается к нему растерянным котенком. Макс шепчет в каштановые волосы, что: - Всё же хорошо, ну чего ты? О том, насколько хуево ему, Макс не уточняет. Хер бы с ним - догорит вместе с маем и пройдет, конечно.Когда в послепроектном интервью Кошелеву спрашивают, что в жизни она ценит больше всего, она отвечает коротко: - Свободу.
Макс топит телефон в Москве-реке и уезжает к морю. К тем самым чайкам. Умирающим.*
Не просыхает долгие две недели и рубашку в желтую клетку занашивает до дыр. Море забивается в ноздри и в уши. До сердца, увы, не достает. Обнимается с бутылкой дешевого портвейна на пляже, когда слышит "...ше нет сил" на чьем-то рингтоне. С какой-то болезненной обреченностью покупает тем же вечером билет до Москвы.*
Столица встречает канонным равнодушием и разъяренным: - ...понаехали, блять! на первом же вокзале. Июнь умывает Москву дождем. Пахнет сырым асфальтом и скошенной травой, а новый телефон разрывается сообщениями от разъяренных родителей-родственников-поклонников-друзей и менеджеров Мальфы. Не ждет особо вестей от девочки с такой насыщенной теперь жизнью, в которой нет мест всяким недоКобейнам, но...5.06.18 00:15 я зачем-то купила текилу, которую все равно не выпью одна. :D не подскажешь, что делать? 04:45 эээй.. что за игнор такой?? 7.06.18 7:15 что у тебя с телефоном? позвони, я жду. 9:23 тебя ищет весь продюсерский центр, мне обрывают телефон твои друзья. 20:11 не хочешь - не отвечай, но позвони хотя бы им. 13.06.18 19:59 неужели нельзя просто сказать, что с тобой всё в порядке и не быть таким эгоистом?! 14.06.18 7:01 ладно, как хочешь :/ 17.06.18 21:15 ну куда ты там пропал, дурачок? я волнуюсь тут вообще-то. :(
Сердце рвет на кровавые куски. Порывается позвонить ей, но не знает, что сказать.*
У Макса дрожат руки, когда он находит маленький сверток в почтовом ящике. Чувствует будто - от нее. И точно - на пергаменте едва разборчиво:от девочки с каре.
Рвет бумагу коротким рывком: внутри мармеладные, мать их, червячки и короткая записка:это все еще Ты?
В каком-то оцепенении откусывает голову зеленому.***
Макс ждет ее на лавочке у подъезда битый час и не верит уже особо, но короткое - Ты..? из-за спины бьет куда-то под дых. На дворе теплый июнь и поют соловьи. Солнце надкусанным яблоком падает за кромку небосвода. Кошелева смотрит на него со стальной яростью в своих оливковых, порывается пройти мимо. Он не пускает. - Я зачем-то купил текилу, которую все равно не выпью один. Не подскажешь, что делать? Девочка смотрит на него в упор и вдруг начинает реветь, трижды бьет его в грудь теплыми ладошками. А затем обнимает. Крепко. У Макса в груди что-то надламывается с хрустом, течет по гортани отчаянной...нежностью? Макс не верит в хэппи энды, но он верит ей, а она - в Свободу. Москва засыпает....где-то на том берегу кричат воскресшие чайки.