На грани

Когда Гроттер проснулась, солнце уже начало потихоньку подниматься и бросать свои первые, слабенькие ещё лучики в окошко, сообщая о том, что пора уже и честь знать, подниматься да сползать потихоньку с кровати, а то в обед уснула, а только под утро глазки-то раскрыла. Девушка попыталась потянуться, но что-то упорно мешало ей свободно действовать. Этим чем-то оказался Бейбарсов, где-то под вечер всё-таки в полусонном состоянии перебравшийся к Тане на кровать – покидать он её всё же не пожелал. Ягге, которую привлёк шум, даже отвлеклась на минуточку от приготовления зелья и, посмотрев на некромага и драконболистку, мирно посапывающую в его объятиях, лишь покачала головой да ушла заканчивать дела. Рыжеволосая поймала себя на мысли, что скоро без Бейбарсова даже заснуть не может, так уже привыкла за последние три дня просыпаться рядом с ним. Впрочем, судя по радикальному настрою некромага, одиночество ей не слишком-то и светило. Гроттер не особо и сопротивлялась, привыкнув уже к присутствию некромага и к его прикосновениям, хотя и боялась пока что признаться себе в чём-то большем. Осторожно, дабы не разбудить Глеба, драконболистка попыталась подняться, осознав, что нога практически не болит. Ягге вчера колдовала над нею достаточно долго, и теперь от пореза остался лишь один маленький шрам – видимо, старушка воспользовалась каким-то запрещённым, но прекрасно заживляющим раны заклятьем, помещённым в список ста самых опасных и недозволенных. Всё ещё опасаясь свалиться на пол и перебудить остальных пациентов, то есть, тех, что подверглись действию сонного зелья, а не проклятья в исполнении Вениамина, Гроттер сделала несколько маленьких шажков. Боль слабым этом отозвалась в теле, а потом и затихла, больше не напоминая о себе ничем, разве что, легким дискомфортом. Оставшись довольной результатом, Таня окинула магпункт взглядом и внезапно обнаружила на прикроватной тумбочке небольшую записку, оставленную кем-то ещё с вечера, когда Ягге позволяла заходить в магпункт. Впрочем, девушка решила, что весточку могли подкинуть и после, ночью, когда целительница Тибидохса спала – эту мысль подкинули ей воспоминания о приключениях и о том, как она сама лазила по вечерам сюда, дожидаясь того момента, когда уснёт бабуся Ягуна, дабы её не настигла строгая кара. Просьба выйти в коридор утром, написанная корявым почерком играющего комментатора, тоже не повергла Гроттер в ужас или хотя бы удивила, поэтому она безо всяких сомнений направилась к двери, планируя пообщаться-таки с внуком Ягге и, предположительно, Валялкиным. Все мысли Тани подтвердились, и в коридоре действительно ждали её сразу двое, переминаясь с ноги на ногу и о чём-то переговариваясь. Ванька ещё больше побледнел за последнюю ночь, но старался не выдавать своего волнения. Он будто бы до сих пор не мог поверить, что драконболистка жива и материальна, а считал её каким-то призраком прошлого, явившегося ради утешения. - Привет! – весело поздоровался Ягун, толкая Ивана плечом. Тот, вынырнув на мгновение из собственных раздумий, поспешно закивал и натянуто улыбнулся Гроттер, стараясь выглядеть бодрым и весёлым. Получалось плохо, но девушка не подала виду, радостно зашагав навстречу своим друзьям. Играющий комментатор тут же бросился обнимать ожившую однокурсницу, едва не задушив её, а Валялкин, то бледнея, то грустнея, то пытаясь улыбаться, как-то неуклюже приблизился к ней, ограничившись неощутимым поцелуем в щёку. - Как там, на том свете? – затарахтел избранник Лотковой, - весело, грустно иль никак? По-моему, тебе там было скучно – никого знакомого нет… - Зато тихо, - засмеявшись, ответила Таня, радуясь шуткам играющего комментатора, от которых за неделю отсутствия уже успела отвыкнуть. - Ты как? – заботливо поинтересовался Валялкин, всё ещё не в силах отвести взгляда от Гроттер, пытаясь найти на её лице следы грусти или расстройства. Но рыжеволосая не спешила расстраиваться – у неё было на диво хорошее настроение, казалось бы, без особого повода. И это-то как раз немного расстраивало Ивана, непонятно по какой причине нагоняло на него грусть, заставляло пониже опускать голову, громко вздыхать и вновь смотреть на Таню в надежде, что она станет в который раз извиняться за содеянное. Дочь Леопольда же как будто не замечала происходящего, не смотрела Валялкину в глаза и внимательно слушала болтовню играющего комментатора, каждую фразу отпечатывая в своей памяти. - Да нормально, - пожала плечами девушка. Она вдруг поняла, что записку заносил Иван, а не Ягун, и он видел Гроттер в объятьях некромага, спокойную, умиротворённую и, возможно, даже улыбающуюся. Но почему-то никакого стыда и чувства вины девушка не почувствовала, скорее даже наоборот, ощутив облегчение – значит, объяснять ничего не придётся. Играющий комментатор в который раз расспрашивал Таню о том, как она умудрилась выжить, будто бы его памяти хватало не более чем на несколько минут. Но внучка Феофила даже и не уставала повторять это раз за разом, даже улыбалась, только слабо, потому что сил не было. - Морок? Нет, ну я зверею, мамочка моя бабуся, - набор классических фраз Ягуна почему-то вызывал у Гроттер тихий смех – она даже не думала, что он настолько много разговаривает и так бурно выражается, - ты только посмотри на неё! Живая! - Живая!.. – безжизненно повторил Иван. – Слушай, нам с Таней поговорить надо, наедине поговорить. Отойдёшь? - Ты только посмотри на него, ну! – возмутился играющий комментатор. Уши его, естественно, побагровели, но вообще-то Ягун не злился, а просто болтал, по привычке разговаривая обо всём и ни о чём. Поворчав ещё минут пять, парень внезапно развернулся и побежал в противоположную от магпункта сторону, направляясь в сторону лестницы. Гроттер лишь пожала плечами, догадавшись, что внук Ягге вообще должен был уйти, причём договорились они с Ванькой уже достаточно давно, просто лопоухий магспирант решил устроить маленькое представление. - Таня, я… Я заходил в магпункт, - Валялкин помрачнел и опять натянуто улыбнулся, попытавшись взять рыжеволосую за руку. Девушка сама не поняла, почему одёрнула руку, потом моментально пожалев об этом. Вот только исправить что либо было невозможно, да и не хотела Гроттер ничего менять. Драконболистка едва заметно кивнула, подтверждая слова Ивана и показывая, что уже догадалась об этом, что вызвало у парня странных полувздох, будто бы стало гораздо легче говорить, сообщать ей что-то неприятное. - У тебя было что-то с некромагом, верно? – Ванька смотрел на Таню с некой надеждой, будто бы умоляя её соврать, сказать неправду, потому что тогда ему не будет так больно – не будет больно несколько минут, до того момента, когда истина всё-таки всплывёт наружу. - Верно, - прошептала дочь Софьи, опуская голову и слегка краснея. Признаваться было неприятно, но девушка твёрдо решила, что врать не следует – всё равно никому от этого легче не станет. - И… - ветеринар запнулся, не зная, спрашивать или нет, - ты… Когда? Впрочем, я понимаю – после твоей смерти. - Да, - Гроттер отвела взгляд и медленно зашагала по коридору, чувствуя, что больше не устоит на месте. Почему-то раньше мучившее её чувство вины куда-то исчезло, растворилось в словах правды и уступило место заметному облегчению и гораздо более приятным чувствам. Девушку тянуло обратно в магпункт, то развернуться и уйти, вот так оскорбив Ваньку, она просто не могла. Драконболистка наконец-то решилась, пусть и не призналась в этом себе самой. Решилась быть счастливой, не думая постоянно, что ей делать дальше. Без всевозможных «почти», огня да дерева и прочего бреда, постоянно встающего на пути её личной жизни. Пускай сначала будет больнее, но ведь потом должно последовать некое облегчение, потов она должна наконец-то прийти в себя и почувствовать, что значит – жить для себя. - Ты вернёшься ко мне? – вопрос получился совсем уж глупым, особенно если учесть, что он звучал из уст Валялкина, но Гроттер понимала, что без этого не обойтись. Она тоже желала ясности в их разрушившихся отношениях. Впрочем, почему разрушившихся? Не было ничего, да и быть не могло. - Пойми, Ванька, - это уже само по себе звучало как отказ, им и являлось, и они, как взрослые люди, должны были это понимать. – Нет смысла возвращаться к тому, чего не существовало никогда. Я хорошо к тебе отношусь, но… Таня запнулась, так и не остановившись, а, наоборот, ускорив шаг. Девушка знала, что просто сбегает от своих собственных бед, от своих чувств, но лучше было не останавливаться, чтобы не решиться вновь пожалеть Ивана и разрушить то, что на данный момент существовало. - Но ты меня не любишь, - кивнул Иван. – Я понимаю. Это нормально, Таня. - Мы слишком долго были друзьями, чтобы требовать чего-то большего, - после долгой паузы промолвила рыжеволосая, - думаю, не следовало даже пытаться что-то строить тогда, мы всё равно только разрушали собственную жизнь. Валялкин кивнул, отводя от девушки глаза. Он не помнил даже, что сказал ей перед тем, как уйти, знал лишь, что Гроттер остановилась и направилась обратно в магпункт, сказав, что Ягге ругаться будет. Ягге? Ванька и так уже понял, куда и к кому спешила Таня, поэтому придумывать какие-то глупые отговорки было слишком глупо. Но так было легче, так можно было утихомирить хоть немного боль, бушующую в душе, и Валялкин прекрасно это понимал, вот и следовал немой просьбе драконболистки не следовать за нею. Гроттер была права – они слишком долго дружили, чтобы эти чувства переросли в нечто большее. И гораздо важнее сохранить то, что осталось, чем рушить устоявшиеся правила и стоить на их месте нечто большое и хрупкое, как замок из песка. Почему-то раньше он был уверен в том, что возводит огромную и нерушимую крепость, да только рассыпалась она с каждым ударом вечных волн огромного океана житейский проблем. И пословица «с милым рай и в шалаше» работала только с милым, а не с лучшим другом, в детстве по ошибке перепутанным с любим – Валялкин это уже понял. Стараясь не обращать ни на что внимания, не слушать ничего, не вникать в разговоры проходивших мимо людей, Ванька шагал вперёд, прощаясь со старой жизнью и навеки забывая о том, что она вообще существовала. Пускай сейчас больно и неприятно, но потом ведь станет легче, ведь так? Должно стать легче. Не было смысла заставлять Таню делать то, что она не желает. В конце концов, любой морок рано или поздно развеется, и место его займут истинные слова, речи, мысли, образы людей, чувства… Лучше разочароваться сейчас, когда ты стоишь на развилке и думаешь куда идти, а не мечтаешь побежать обратно через десятки лет и врезаешься в непробиваемую стену отвращения и времени. Драконболистка же, на мгновение остановившись и подумав было вернуться и извиниться перед Иваном, одёрнула себя и напомнила, что назад пути нет. Выбросив дурные мысли из головы, она приоткрыла дверь и скользнула в светлое помещение с выкрашенными в белое стенами. Бейбарсов сидел на краешке кровати, испытывающе глядя на неё, будто бы ожидая ответа на незаданный вопрос. Что-то испугало Гроттер, и она изначально обвинила в этом пристальный взгляд некромага, но потом осознала, что причина отнюдь не в этом. Марья, извиваясь на кровати, страшно кричала, судорожно сжимая побелевшими от напряжения пальцами белые простыни. Глаза её всё так же были закрыты, ибо проклятье продолжало необратимо действовать, а у Умки не хватало сил перебороть его страшное влияние, вырваться из плена боли и страданий. Через несколько минут Таня осознала, что несчастная девушка просто открывает рот, но до сих пор не произнесла ни единого звука, и именно поэтому никто не прибежал, не проснулся, а Ягге не явилась с очередным зельем. - Проклятье входит в силу. Ей осталось от силы два дня, - спокойно известил драконболистку Глеб, - доброе утро, кстати. - Доброе, - рассеянно кивнула рыжеволосая, наблюдая за тем, как тело Маши обмякло и она, успокоившись, вновь вернулась в прежнее. Гораздо более спокойное состояние. - С Валялкиным разговаривала? – безразличие из голоса Бейбарсова исчезло, будто и не было его никогда, - и как, устроил сцену ревности? Таня отрицательно покачала головой, присаживаясь рядом с некромагом и стараясь не сталкиваться с ним взглядом. Почему-то девушке казалось, что больше она не выдержит – не выдержит постоянного напряжения, переживаний и горы вопросов, сваливающихся на неё с поразительной частотой. Некромаг, покосившись на драконболистку, внезапно пересадил её к себе на колени. Гроттер успела только тихонько вскрикнуть, но почему-то сопротивляться не стала, глядя куда-то в окно. - Ты слишком плохо к нему относишься, - наконец-то промолвила девушка, делая вид, что не обращает внимания на руки на собственной талии и вообще на любые действия мага Смерти, будто бы она присела на какую-то колоду и сейчас хватается не за плечо Бейбарсова, а за какую-то ветвь, чтобы не свалиться вниз с немалой высоты. Впрочем, ощущение, что она падает, постоянно преследовало Таню. Падает в какую-то пропасть, но даже не пытается ни за что уцепиться, послушно подчиняясь закону гравитации и отмахиваясь, когда ей орут, что спасаться надо. Ощущение это было настолько пьянящим, что дочь Леопольда даже не думала возвращаться обратно, продолжая следовать невидимым просьбам и приказам. - Есть за что, - Глеб скривился. – Я так понимаю, следует проводить тебя в тайгу? Драконболистка вспыхнула и изо всех сил ударила Бейбарсова по плечу, да так, что он едва не свалился на кровать, потянув и её, естественно, за собой. - Сволочь, - прошипела она, ежеминутно то краснея, то бледнея, то придумывая методы казни для собеседника и горе-возлюбленного, - не стоит, Давитрупиков, никуда меня провожать! Пот сказала Ваньке, что я его больше не люблю, а зря, потому что ты этого не заслуживаешь… ай! Гроттер действительно намеревалась уже вернуться к Ивану, но некромаг вовремя перехватил её, усадив обратно и вновь обняв, да покрепче, чтобы не вырвалась. Сколько Таня не возмущалась и не брыкалась, покинуть магпункт ей не удалось, так что вскоре пришлось смириться с собственным не таким-то уж и неприятным положением, дабы не привлечь внимания со стороны Ягге. - И что же мне сделать, чтобы ты сменила гнев на милость? – усмехнулся Бейбарсов, уткнувшись носом в шею грозной русской Гротти. – И, я так понимаю, ты остаёшься? Оная что-то прошипела, а потом угомонилась, попытавшись устроиться поудобнее, что вызвало очередную ухмылку со стороны обнаглевшего до предела мага Смерти. - Остаюсь, - со вздохом признала собственное поражение девушка. – Куда ж я от тебя денусь-то, а? - Никуда не денешься, - уверенно ответил Глеб, - потому что я тебя попросту не отпущу. Драконболистка нахмурилась и попыталась было выпутаться из объятий Бейбарсова, но потом, как выражался некромаг, сменила гнев на милость, о чём тут же пожалела, краснея и пытаясь увернуться от поцелуев парня. Она уже и подумывала было сказать, что пошутила и собирается отправиться к Ивану, но тут же повторяла про себя, что лгать нехорошо, а доводить несчастного Глеба до инфаркта – тем более плохо, так что придётся потерпеть его домогательства. Тихо скрипнула дверь, но никто даже не думал обращать на неё внимание, как и на гостя магпункта, причём в первую очередь потому, что его не заметили. - Мамочка моя бабуся! А я смотрю, чего это Ванька ходит, как в воду опущенный! – восклицание принадлежало, естественно, Ягуну. – Всё-всё, я не смотрю, я не смотрю! Гроттер, вспыхнув, вскочила на ноги, только потом поймав себя на месте, что играющий комментатор Лоткову тоже не только в щёку целует, да и вообще, взрослый мальчик уже, двадцать вон стукнуло, хотя ума-то ещё не набралось толком. - Ты что-то хотел? – вежливо, но всё же с плохо скрытым раздражением поинтересовался Бейбарсов. - Вас просил заглянуть к себе Сарданапал, - важно сообщил внук Ягге, - так что, вперёд и с песней, дорогу к кабинету знаете, а я вообще мимо шёл, к бабусе заходил, мёд-пиво не пил, усами не владею, на спиртное аллергия. - Знаю я, какая у тебя аллергия. Как после очередного сборища Лоткову со Склеповой перепутал, так сразу и отодвигать стал, а раньше не особо отворачивался, друг мой ненаглядный, - проворчала Гроттер, - ну что, пошли? Выхода не было. Черноморова всё-таки следовало навестить.