Жизнь — обман с чарующей тоской

      Акутагава молча разглядывал сотрудников Детективного Агентства, уговаривая себя, что он вовсе не прислушивается к разговору за стеной. Дазай скрылся там десять минут назад, и за это время Рюноске ни разу не пошевелился. Он думал обо всем и сразу, но ни на чем не мог надолго сосредоточиться. Все внутри затопляли эмоции, мешая логически оценить ситуацию, а этого Акутагава боялся больше всего: он знал, что, полагаясь лишь на импульсивные решения, никогда не победит. Потому необходимо было запереть свое отчаяние внутри и никому не показывать, чтобы никто не подумал, что его стоит жалеть. Никто не смеет считать его слабаком!       — …и запомни: что бы ни случилось, старайся контролировать свои эмоции. Не дай никому усомниться в твоей преданности, — тихо наставлял спустя некоторое время Дазай.       Рюноске слушал вполуха. Невысокая темноволосая девушка тайком издалека разглядывала Акутагаву, и ему очень хотелось нагрубить ей. Но ее прическа была похожа на прическу Ичиё, поэтому он решил сдержаться. Акутагава обернулся на другого детектива — Рампо Эдогаву, с ним они уже работали. Эдогава перехватил его взгляд и нахмурившись направился к темноволосой девушке. Насколько Рюноске помнил, ее должны были звать Акико Йосано, и у нее в свое время (как у многих здесь в Агентстве) была когда-то не самая приятная история, связанная с Мори Огаем. Рампо, наклонившись, что-то прошептал Йосано, и теперь они бросали настороженные взгляды в его сторону. Акутагава раздраженно вздохнул.       — Может быть, тебе налить чай? — раздался прямо над ухом тоненький жизнерадостный голос.       Только выдержка хладнокровного убийцы помогла Акутагаве не уничтожить на месте неожиданно подошедшего незнакомца. Рюноске долго моргнул и повернулся к говорящему — им оказался обычный мальчик в шляпе, который совсем не вписывался даже в разношерстную компанию сотрудников Детективного Агентства.       — Миядзава! — пропел Дазай, растягивая улыбку. Кто бы мог подумать, что еще пару секунд назад он снова был мафиози. — Большое тебе спасибо за предложение. Мне, конечно, больше нравится чай замечательной Йосано…       Заместитель директора, Куникида, неожиданно резко оторвался от бумаг и посмотрел на Дазая. Акутагава хмыкнул. Дазай сделал вид, что ничего не заметил, и поспешил перевести тему:       — … но Рю-куну пора идти. Лучше посмотри, как там наша маленькая гостья…       Акутагава не стал дослушивать радостную тираду бывшего наставника и толкнул входную дверь. Не дождавшись, когда Осаму выйдет за ним, Рюноске принялся быстро спускаться по лестнице. Ему не терпелось расквитаться с тяжелым делом, которое поручил ему Дазай, чтобы быть уверенным в относительной безопасности Хигучи. При воспоминании об Ичиё, глаза Акутагавы вспыхнули, и он чуть не споткнулся. Что ж, в одном бывший учитель был прав: стоит контролировать свои эмоции.       Выйдя на улицу, Акутагава замер. Следовало решить, как лучше добраться до офиса Мафии и передать Мори информацию…       — Знаешь, если ты будешь так относиться к документам, я, пожалуй, попрошу Миядзаву отнести их, — раздалось позади.        — И получишь в ответ только его шляпку, — огрызнулся Рюноске на Осаму, выхватывая папку.       — Слушай, времени не так много, — предупредил Дазай, снова становясь собой. — Если сегодня тебе не удастся с ним встретиться — а я не уверен, что ты на сто процентов сможешь попасть к нему без боя, — опасность будет угрожать и твоей семье.       «Вот зачем напоминать мне про Гин? Как будто его это волнует. И куда только девается его доброжелательное личико? Паршивый лицемер».       Осаму, словно прочитав мысли Рюноске, высокомерно улыбнулся. Акутагава закатил глаза.       — До моста пойдешь пешком. Оттуда вызовешь такси. Из такси выйдешь за два квартала. До офиса снова пешком. Тебя не должны останавливать — нет оснований. Проси аудиенции у Мори, настаивай, если нужно. Если что-то пойдет не так, найди способ и дай знать. Не звони напрямую.       — Ясно все.       Какое-то время они оба стояли молча, хотя каждый знал, что еще им нужно обсудить. На плечи Рюноске словно легли две гири по сто килограмм весом, и он не мог ни поднять голову, ни распрямиться. Но, несмотря на тяжесть в груди и туман в голове, спросить было необходимо. За то, как сильно дрожит голос, Рюноске готов был себя избить:       — Что же все-таки будет с Хигучи?       Дазай встретил его вопрос острым, холодным молчанием. Рюноске уже открыл рот, чтобы возмутиться, но Осаму произнес:       — Я расскажу, когда ты подтвердишь, что отдал документы Мори. Это моя гарантия.       С минуту они буравили друг друга взглядами.       — Да пошел ты к черту! — плюнул Акутагава и, взметнув полами плаща, направился прочь.       Всю дорогу до офиса он страшно злился и всерьез размышлял над тем, не вернуться ли, чтобы набить Дазаю морду. Но это явно было лишнее и никак не решило бы проблему. Дазай родился таким поганым уродцем, и сколько не бей его хорошенькое личико — он таким и останется. Поэтому Акутагава, как заведенный, повторял про себя «Контролируй эмоции!», «Контролируй эмоции!». Нужно было сохранить весь запал и решимость на встречу с Мори.       Охранники у входа пропустили Акутагаву без вопросов, ведь так было всегда. «Кто они такие, чтобы меня останавливать?» — вскользь подумал Рюноске. Папка в руках скользила, и ему приходилось ежеминутно вытирать ладони о брюки. В груди все горело; Рюноске боялся признаться себе, но он страшно волновался. Стыдно признаться, но он почти начал, как когда-то в детстве, грызть ногти… И его остановили.       — Босс занят, — резюмировал охранник. Рюноске знал его, но не помнил имени.       — Чем? — буркнул Акутагава. — У меня срочное дело.       — Босс занят.       — Это касается его напрямую, — повысил голос Рюноске.       — Госпожа Озаки сейчас у босса, — прищурился охранник.       Акутагава готов был ударить кулаком о дверь. Не хватало только этого препятствия.       — Давно?       — Он приказал никого не впускать.       Рюноске вмиг растерял всю свою самоуверенность и нахмурился. Озаки-сан совершенно точно была замешана в перевороте, в который затащила самого обладателя Расёмона, и который ради какой-то неведомой цели пытался предотвратить Дазай. Если уж на ковер вызвали женщину босса, то чего ждать ему?       «Для начала, не стоит здесь ошиваться», — решил Акутагава. Он спустился в свой кабинет и когда переступил порог, понял, что уже довольно давно не заходил сюда. На столе и полках была пыль, бумаги не разобраны, одна лампочка не горела. Раньше за порядком следила Хигучи, но с тех пор, как она потеряла память и ушла из Мафии… Иногда этим занималась Гин, но чаще кабинет находился в беспорядке, и это часто выводило Акутагаву из себя.       Стоило бы позвонить сестре… Не давая себе времени одуматься, Рюноске набрал номер. Второй, который после номера Хигучи находился у него в быстром доступе. Но Гин не ответила, и спустя семь неудачных попыток Акутагава оставил свое занятие. Еще несколько минут он поскучал в кабинете, затем решил выйти на разведку. И, поднимаясь по лестнице, едва не врезался в идущего навстречу человека.       — Доктор Макото? — удивился Рюноске.       — Господин Акутагава? — оба слегка поклонились друг другу. — Как ваши дела?       — М-м-м, ничего, — промямлил Акутагава. Установилось неловкое молчание.       — Мои дела тоже идут нормально, — сам ответил на незаданный вопрос доктор Макото. Рюноске понял, что допустил оплошность. Боги, как же он ненавидит светские беседы! Но Макото-сан помог Акутагаве в трудной ситуации, и ему хотелось хотя бы попытаться быть вежливым.       — Куда направляетесь? — спросил молодой человек.       — На перекур.       — Вы курите? — брови Рюноске взметнулись вверх.       — Да.       — Вы же доктор?       — Кажется, с утра еще был, — ухмыльнулся Макото. — А вы курите?       — Иногда…       — Не советую начинать, — размашисто улыбнулся доктор. — Тем не менее… составите мне компанию?       Почему-то разговор с доктором Макото шел сам собой, Рюноске не приходилось делать над собой усилие, не нужно было специально хмуриться, чтобы заставить чужака почувствовать угрозу. Находиться рядом с человеком, погруженным в тонкости мафиозной этики было спокойно. Макото не стремился выведывать никакую информацию, но при этом ему не было абсолютно все равно на собеседника. Акутагава вынужден был признать: ему нравится общество этого доктора, и оно его успокаивает.       — Транквилизаторы? — внезапно спросил Макото.       — Что?       — Употребляете транквилизаторы? — с понимающей улыбкой уточнил доктор.       — С чего вы взяли?       — Вас потряхивает. Руки дрожат.       Акутагава недовольно нахмурился: пожалуй, он слишком рано решил, что может доверять этому человеку. Макото, конечно же, заметил косой взгляд собеседника, и поспешил объясниться.       — Я знаю — это не мое дело. Я всего лишь хотел предупредить, что с вашим слабым сердцем и вашей болезнью нельзя употреблять такие препараты. Считайте, что с каждой дозой вы укорачиваете свою жизнь на неделю.       — Было бы прекрасно, — рыкнул Акутагава. Он все еще шел рядом с доктором, хотя ему до смерти хотелось развернуться и уйти. Его потряхивало от волнения, и тратить силы на глупые объяснения совсем не хотелось. И почему он должен перед кем-то отчитываться?!       — Прошу прощения? Думаю, если вы будете продолжать употреблять такие сильнодействующие средства…        — Я ничего не пью, — грубо отрезал Рюноске.       Макото внимательно посмотрел на Акутагаву и молча улыбнулся. В курилке было еще несколько человек. Доктор поздоровался с ними, впрочем, мало обращая внимание на то, что на его спутника бросают косые взгляды. Акутагава усиленно делал вид, что ему все равно и скалился не менее подозрительно. Они остановились в дальнем углу, и у обладателя Расёмона даже не возникло мысли, что Макото сделал это специально для него, и теперь эспер следил за тем, как доктор медленно докуривает сигарету. Лицо у него было такое умиротворенное, и глаза совсем не как у, допустим, ребят из отряда Черных ящериц.       — Вы убивали когда-нибудь? — спросил Рюноске.       — Да, — не меняя выражения лица, ответил Макото.       — Почему вы говорите об этом так спокойно?       — Это было давно, — пожал плечами доктор и выдохнул струю дыма, — к тому же, вы спросили — я ответил.       — Вы всем отвечаете также свободно? — нахмурился Рюноске.       — Совсем нет. Откуда я знаю, что у меня за спиной нет лезвия, которое перережет горло, если я откажусь отвечать?       Акутагава напряжено замер, принимая слова Макото всерьез. Так вот, в чем дело: доктор боится его способности и пытается подлизываться? Эта мысль неожиданно больно кольнула, и Рюноске поспешил грозно свести вместе брови. Может, и правда стоит показать, каков на самом деле Расёмон. Но доктор неожиданно искренне засмеялся, и это окончательно привело Рюноске в замешательство.       — Если бы вы видели со стороны, как вы смешно насупились, господин Акутагава! — Макото затушил сигарету. — Не надо воспринимать все за чистую монету. Пойдемте, думаю, нас обоих ждут дела.       Назад Рюноске поднимался уже в совсем другом настроении. И хотя тревога за судьбу Хигучи и предстоящую встречу с Мори никуда не делась, он чувствовал себя намного уверенней. Но ждать аудиенции у Мори ему пришлось до вечера.

***

      Хигучи выглядела, как побитая, изрядно напуганная мышь. Вся съежившись, она сидела напротив Дазая, сжимая кружку с горячим чаем, и хмуро смотрела на Осаму. Детектив усмехнулся про себя: сейчас Хигучи как никогда походила на своего начальника Акутагаву; те же сведенные брови, та же угрюмая сосредоточенность. Что ни говори, даже такие разные люди за годы работы перенимают друг у друга черты характера и повадки. Однако схожесть бывшего ученика и нынешней подопечной смешила, но не радовала Дазая. Непонятное тревожное чувство внутри твердило, что он лишний и для Хигучи, и для Акутагавы, и что лучше бы он не вмешивался в то, что происходит между ними. Желание помочь как всегда оборачивалось проблемами для самого Осаму, и в такие моменты он украдкой малодушно жалел, что решил следовать заветам Одасаку.       Еда не лезла в горло, и Дазай с трудом заставил себя проглотить безвкусную рисовую кашу. Судя по лицу Хигучи, она разделяла его эмоции. К сожалению, лучшей еды у Осаму не было, с неудобством приходилось мириться. Впереди предстояла трудная дорога, и в последние часы Дазаю бы хотелось расслабиться, но Хигучи внятно так и не ответила на все его вопросы. Конечно, она послушно кивала, когда он объяснял ей, что к чему, но Осаму видел, что Ичиё отнеслась к идее покинуть Йокогаму совсем без энтузиазма. Хотя она не могла не понимать, что ее положение с каждым часом становится все опаснее.       — Да кто я такая, что Мори-сан обращал на меня столько внимания? — ворчала Хигучи. — Я всего лишь пешка, у главы Мафии есть более важные дела.       — Думаешь, я ввязался бы во все это, не будь ситуация критической? — парировал Дазай. — Я понимаю твою тревогу, я тоже был бы против покидать насиженное место.       — Дело не в этом…       — Я знаю, — заверил Осаму, — но речь идет о твоей жизни, и сейчас я не шучу.       — Да, мне совсем не хочется умирать… — «Совсем не хочется умирать теперь, когда я могла бы быть вместе с Акутагавой», — подразумевалось под этими словами, и оба это понимали. Одержимость робкой Хигучи своим могущественным боссом когда-то давно умиляла Дазая, но сейчас вызывала лишь раздражение. Привязанность девушки порождала одни лишь препятствия, и, если бы не ее мямляние, они уже давно могли бы покинуть Йокогаму. Но показывать свое нетерпение было нельзя, поэтому Дазай держал себя в руках. А расположить Хигучи к себе было несложно.       — Не переживай, я поеду с тобой и первое время буду помогать. Конечно, через несколько дней мне придется вернуться в Японию, но все необходимое я уже подготовил. Мы отплываем на корабле из порта в пять часов утра, до восхода солнца. Так что сейчас есть смысл отдохнуть и набраться сил.       Некоторое время оба молчали.       — Как же тебе удалось найти корабль прямо под носом у Портовой Мафии? — спросила Ичиё, нервно перебирая пальцами. Осаму заулыбался.       — Профессиональные секреты. Я такой привлекательный, у меня везде полно знакомых…       — Например, Шинжду, — фыркнула Хигучи.       — Например, она, — согласился Дазай. Он точно знал, к чему ведет этот разговор, но не был уверен, как именно следует отвечать.       — А я… смогу увидеться с Акутагавой перед отъездом? — неловко сменила тему девушка.       Вот оно: вопрос на миллион. Если он скажет «Да», то окажется лгуном, и Хигучи уже не будет верить ему. Если «Нет», то придется долго и аккуратно объяснять, почему. С женщинами всегда было сложно работать, тем более, что все они такие неоднозначные: Хигучи, Озаки-сан и даже Йосано. Осаму склонил голову набок, разглядывая Ичиё: в ней сочеталось столько всего необъяснимого — преданность и твердость, и робость, и извечная тяга к страданиям. Далеко не факт, что, если бы на свете не существовало Акутагавы, Хигучи не нашла бы себе объект привязанности, к которому бы испытывала такие же чувства. И хотя Мафия похоронила в этой девушке много разных качеств, она дала ей смысл жизни и способ существования. Гораздо проще жить, имея призрачную надежду на счастье и избавление, чем не иметь ее вовсе. Дазай знал об этом не понаслышке.       Видимо, Хигучи истолковала молчание Дазая по-своему и тяжело вздохнула. Что ж, если она приняла для себя мысль, что встретиться с Рю-куном ей не удастся, тем лучше.       — Почему я не могу выйти? — скрывая разочарование, спросила Ичиё. — Если бы про квартиру кто-то узнал, нас бы уже попытались схватить.       Осаму тактично промолчал, что одного шпиона он застрелил, второго подкупил, а третий был его собственным двойным агентом. Ичиё упорно искала пути к отступлению, и к своему разочарованию Дазай понимал, что причина ее упорства — Акутагава. «Почему же она так вцепилась в него? — думал Осаму. — Ведь она много лет была безответно влюблена, а Рю-кун не из тех, кого можно назвать приятным молодым человеком. Наверняка она много натерпелась от него и все равно продолжает хотеть быть рядом с ним. Что в нем такого? Я не понимаю».       Дазай поспешил успокоить Хигучи. Он наклонился вперед, создавая доверительное расстояние, и сделал участливое лицо:       — Все под контролем.

***

      Хигучи продолжала нервно мешать липкую рисовую кашу, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Дазай продолжал говорить, но она его не слушала — все равно он не мог сказать ничего нового, только каждый раз повторял примерно одно и то же. До того, чтобы начать сомневаться в словах Осаму было еще далеко, но Ичиё подозревала, что он многое от нее скрывает. Иначе зачем ему запирать ее в этой квартире? В глазах начало щипать, и чтобы не расплакаться, Хигучи быстро подняла голову и заморгала. Это ее движение не укрылось от Дазая, и он, чуть прищурившись, внимательно поглядел на нее. Ичиё попыталась изобразить кривую улыбку, но вдруг замешкалась: на секунду ей показалось, что за плечом Дазая, словно наяву, высокий и стройный, стоит Акутагава. Но Рюноске не могло быть здесь, и это было всего лишь больное воображение девушки. Ведь сколько раз она поддавалась таким вот «видениям»…       Акутагава всегда был для Хигучи далеким и недостижимым. Всегда стоял впереди, не давая даже намека на то, что когда-нибудь обернется в ее сторону. Она могла лишь ожидать, что он изредка милостиво забудет высказать ей свое пренебрежение — о похвале не шло речи. Черные Ящерицы за спиной считали ее сумасшедшей, и каждый норовил занять ее место. Хигучи никогда не чувствовала ни с кем из них единения и думала, что в Мафии так происходит со всеми… до случая с похищением босса людьми из Карма-Транзита, когда Ящеры пошли за ней, вдохновленные идеей спасти своего командира. Но и тогда товарищество быстро сошло на нет, а Акутагава остался таким же холодным и беспристрастным. А потом эта ненужная, случайная пуля на задании…       Даже после всего, что произошло, Ичиё не могла до конца утверждать, что они с Рюноске являются кем-то друг для друга. И просто… возможно… он стал старше и понял, что у него есть и другие… потребности. А поскольку она всегда волочилась за ним, и он хоть немного ей доверял, то… Да, такой расклад был вероятнее всего, но от осознания не было легче. Все наоборот становилось запутаннее. Вероятно, Акутагава так и останется для нее загадкой. Это Дазай читает людей, как открытые книги, а Хигучи просто пешка-мафиози, которая жива только потому, что удачно пряталась за спиной у Бешеного Пса.       Дазай продолжал внимательно ее разглядывать, и Ичиё это нервировало еще больше. Она понимала, что вот-вот заплачет, будет очень неловко, и Дазай вряд ли обрадуется тому, что ему в очередной раз нужно успокаивать «плаксивую девчонку». Дазай был учителем Акутагавы, и в самом Рюноске осталось от него слишком много. Решив, наконец, взять себя в руки, Ичиё судорожно вздохнула и неожиданно, вопреки обещанию, дала волю слезам. «Вот сейчас, сейчас начнется, — с сожалением думала она, — хуже повода думать обо мне, как об обузе, я не могла!»       — Хигучи-и-и, ты что, плачешь? — протянул неожиданно сладким дурашливым голосом Дазай.       Ичиё невольно подняла на него глаза — Осаму вовсе не выглядел раздраженным или скучающим. Может, он уже не такой ужасный, каким был в Мафии? Многие говорили, что он изменился…       — Ты что, из-за отъезда? Да бро-о-ось. Один год — это же не так долго, — «Целый год!» — пронеслось в голове у Хигучи. — Мы же не в пятнадцатом веке живем. У тебя телефон есть. У Рю-куна есть телефон. В конце концов, он сможет к тебе приезжать. И твоя сестре-е-енка — такая милая девочка, просто прелесть! Они могут приехать вместе! Или ты боишься, что ничего там не знаешь? — Дазай перестал мельтешить и солнечно улыбнулся, повторяя: — Я же поеду с тобой и помогу устроиться на первое время.       Хигучи моргала глазами — она чувствовала себя полной дурой, ведь детектив был прав. С чего она взяла, что все заканчивается в этой точке? Плакать не расхотелось, но будущее, по крайней мере, уже не казалось таким ужасным, как несколько минут назад. Глотая слезы, Ичиё выдавила:       — Телефоны и правда есть…       Дазай предложил провести оставшееся время за чтением или размышлением. Им обоим нужно было о многом подумать и подготовиться к переезду. Хигучи запоздало подумала о необходимых вещах, но, кажется, у Осаму и здесь был особый план. Он заверил девушку, что все нужное будет ждать их на корабле.       «Как ты себе представляешь петлять по ночным улицам с тюками? Нас засекут не то что на первом повороте, мы и из дома-то выйти не успеем». Дазай всегда оказывался безошибочно прав, просто идеален, и потому казался таким… ненастоящим?       Ожидание тяготило. Провести целый день в квартире без возможности выйти на улицу или хотя бы позвонить, оказалось тяжело. Тревога сковывала Хигучи, а неясность будущего заставляла сомневаться в каждом принятом решении. Да ведь и решения принимала не она — все сделал Дазай. Иногда Ичиё ловила на себе его непонятные взгляды и смущалась, вспоминая, что все-таки находится один на один с молодым малознакомым мужчиной. Сколько бы Осаму не помогал ей, они так и не стали кем-то больше знакомых. Хигучи не могла разгадать Дазая, да и, честно говоря, не особенно старалась. Ей было достаточно тех знаний о бывшем мафиози, который у нее имелись, и все свое внимание девушка всегда акцентировала только на одном парне — на Акутагаве.       Но как она может быть уверенной в его чувствах, если Рюноске не может прийти к ней даже на несколько минут. Да, разум подсовывал доводы Дазая о том, что посещать эту квартиру опасно, и у Акутагавы есть свое, не менее сложное задание, но все же. Расскажи девушка Осаму о своих мыслях, он бы равнодушно пожал плечами и бросил небрежно: «Женщины». Или нет? Поговорить хоть с кем-нибудь Хигучи отчаянно хотелось, но она все еще не доверяла Дазаю. Поэтому и следила за ним выжидательно. День клонился к вечеру, а Осаму уже пару часов читал какую-то книгу, закинув ноги на стол. «Акутагава никогда бы себе такого не позволил!» — подумала Ичиё и тут же одернула себя — не стоит сравнивать Рюноске и его бывшего учителя. Но мысли сами собой складывались в ровную картину. Дазай был молод, но знал и умел так много. Если бы не Мори, он мог бы уже стать главой Мафии, и это в двадцать три года. Конечно, у Дазая была исключительная способность, которой любой обычный человек заранее проигрывал, но все же…       — Как ты смотришь на то, чтобы немного поспать, Хигучи? — спросил вдруг Дазай, закрывая книгу.       Ичиё, сама не зная от чего, смутилась. Она была так напряжена все это время и так устала от напряжения, что, наверное, не смогла бы заснуть, но как она могла объяснить это Дазаю?       Осаму милостиво уступил ей единственную кровать, приговаривая, что в Мафии ему приходилось делать вещи и похуже, чем спать на полу. Ичиё слабо улыбалась его шуткам, чувствуя себя странно одинокой и покинутой. Даже когда Акутагава прогонял ее или уезжал без нее, она не чувствовала так остро этого гнета, а сейчас словно утопала в болоте. Под пристальным взглядом Дазая…       Хигучи не успела ничего понять: расправив одеяло, она обернулась и увидела рядом с собой Дазая. Он стоял очень близко, и внезапно Ичиё почувствовала опасность и желание убежать. Внутри все съежилось.       — Дазай, — пропищала она, — все нормально?       Но Осаму молча обхватил ее талию руками и притянул к себе; Хигучи врезалась ему в грудь, шумно выдохнув.       — Я пугаю тебя? — спокойно спросил он.       — Дазай, прекрати эти штучки! — зашипела Ичиё, не глядя молодому человеку в лицо. — Я не девочка из кафе!       Осаму попытался наклониться, но дикий, неожиданный страх заставил Хигучи закричать:       — Хватит! Ты мерзкий урод! Я никуда не поеду! Я ухожу прямо сейчас!       Услышав это, Дазай замер, и Хигучи потеряла бдительность. Она подняла на Осаму взгляд, но в увидела в его глазах лишь спокойную уверенность.       — Знаешь, я думал об этом еще с того глупого свидания в баре, — задумчиво пробормотал Дазай, крепко прижимая девушку к себе и не давая ей вырваться. Ичиё как будто парализовало от страха, и теперь она с ужасом слушала Осаму. — Мне нравятся красивые девушки. Мне нравится проводить с ними время.       — Я не красивая! — пыхтела Хигучи, все же пытаясь оттолкнуть Дазая.       — Я ничего тебе не сделаю, — таким же ровным голосом произнес Осаму, и Ичиё уже открыла было рот, чтобы возмутиться, но тут он неожиданно ее отпустил. — Просто… дай мне попробовать один раз и все.       Хигучи знала, что ей никуда не удастся убежать. Дазай шагнул к ней, обхватил ее лицо руками и поцеловал. Он целовался чувственно, глубоко, ловко раскрывая губы Ичиё своим языком, и девушка не могла не думать, что целуется Дазай намного лучше Акутагавы, но… Это было как предательство, как самый гнусный обман. Кто знает, что еще придумает этот подлый лжец Дазай? Нужно немедленно уходить…       Но Осаму сам отступил — он сделал несколько шагов назад и, постояв мгновение, вытер губы тыльной стороной ладони.       — План остается в силе, — пронизывая Хигучи взглядом, сказал он. — О том, что произошло, я не желаю разговаривать. Забудь. Я был не в себе, — с этими словами Осаму вышел из комнаты и вдруг, обернувшись, добавил: — Я буду спать на полу в прихожей, чтобы ты не боялась. В комнату не зайду.       Как реагировать на произошедшее, Хигучи не имела ни малейшего понятия.