Жизнь — обман с чарующей тоской

      — Между прочим, скоро у меня День рождения, — как бы между делом, сообщил Акутагава в один из следующих дней после памятного примирения с Хигучи.       В то утро они так и простояли полчаса в коридоре, пытаясь доказать друг другу, кто был прав, а кто виноват, и насколько все это на самом деле не имеет значения. Рюноске с трудом оторвался от Ичиё и с удовольствием отметил, какими припухлыми и влажными стали ее губы. Ему нравилось происходящее. О да, очень нравилось. Молодой эспер еще никогда не чувствовал себя таким живым, таким нужным и счастливым. Любое слово и движение вызывало в нем радость, а тревоги и тяжести забывались.       Рюноске вообще слишком плохо справлялся с захлестывающими его эмоциями. Ему было приятно обнимать Хигучи, раскрывать ее рот своими языком и жарко целовать. Она была вся такая мягкая, сладкая, и смотреть на нее, прикасаться к ней — одно удовольствие. При этом у Акутагавы неизменно пересыхало во рту, и ему приходилось облизывать губы, а затем поджимать их, чтобы Ичиё ничего не заметила. Вот же напасть!..       Но Хигучи только слабо улыбалась, и Рюноске не знал: то ли она ни о чем не догадывается, то ли, наоборот, имеет абсолютно обо всем на свете слишком хорошее представление. Может, именно поэтому в то прекрасное утро она проводила Акутагаву на кухню, и они долго распивали чай с тортом. Торт оказался очень вкусным, хотя эспер мог поручиться, что тогда вкуса почти не почувствовал. Все его мысли были заняты совсем другим. Впрочем, как и у Ичиё. Она то краснела, то бледнела, но неизменно счастливо улыбалась. Рюноске опустил голову, думая о том, что это ведь он сделал ее такой счастливой. От этих мыслей становилось невообразимо приятно.       — Я никогда не видела тебя таким, — смущенно сказала тогда Хигучи, и Акутагава слабо усмехнулся.       «Сообщить ли ей, что она — единственная, кто видел меня таким?» — размышлял он, наблюдая, как Ичиё снова ставит электрический чайник. Им было спокойно и светло, и Рюноске чувствовал, что ни на что не хотел бы променять это прекрасное ощущение.       И сейчас, гуляя по парку, где уже чувствовалось приближение весны, Акутагава пытался подавить странную тревогу в душе. Он не часто возвращался к воспоминаниям о прошлом, где Хигучи была его телохранителем и участвовала в кровавых операциях. Все это незаметно отошло на второй план, стало почти неправдой. И Рюноске с досадой думал о том, что будет, если Ичиё когда-нибудь вспомнит Портовую Мафию, свое место в ней и… настоящего его. Настоящего — разве в этот момент, глядя на пушистые волосы своей спутницы, он не настоящий?       — День рождения? — с энтузиазмом протянула Хигучи. — О… нужно придумать, что тебе подарить.       — Не надо ничего, — тут же предупредил он. Акутагава знал, что у девушки по-прежнему все очень туго с деньгами. — Я просто возьму выходной на работе, и мы проведем день вместе.       Выходной на работе… Во-первых, устроить это было гораздо сложнее, чем просто сказать, а, во-вторых… Во-вторых…       — Тогда это будет просто обычный день, — лукаво произнесла Хигучи.       Рюноске возмущенно цокнул. Конечно, Ичиё говорила о том, что они и так видятся почти каждый день, и Акутагава, который некоторое время назад расписался для самого себя в своей полной нелюдимости, вдруг приобрел манеры настоящего джентльмена, но имелось в виду нечто другое. Каждый раз, глядя на свою спутницу, Акутагава ощущал неясный жар внутри: его хотелось одновременно подавить и полностью ему отдаться. К счастью, многолетняя выдержка позволяла Рюноске не делать глупостей. Ведь, как Хигучи ни намекай, она пока что ничего не понимала.       — Не «просто» и не «обычный», — с хищным оскалом предупредил Акутагава. Хигучи довольно улыбнулась, бросив на молодого человека быстрый взгляд.       «Может, все-таки и понимает», — промелькнуло в мыслях у Рюноске.       Так странно было чувствовать себя обычным человеком — гулять по парку, держать за руку девушку и не думать о том, что будет завтра. И не пытаться перегрызть кому-то горло, чтобы выживать и жить хотя бы в собачьих условиях… Состояние странного спокойствия и даже умиротворения было чуждо Акутагаве, и поначалу он сильно пугался. Каждый раз Рюноске одергивал себя, когда Ичиё говорила что-нибудь забавное, а он улыбался. Ему казалось, что улыбка так не идет его лицу, но Хигучи, вопреки всему, она, кажется, очень нравилась. Ведь он так редко улыбался…       Рюноске вспоминал те дни, когда даже не мог надеяться, что все обернется именно так. Когда он с грустью вспоминал прежнюю Хигучи и ее глупую влюбленность и как мечтал все вернуть. И вот теперь Ичиё снова смотрит на него глазами, полными любви и заботы, и ему очень нравится, что он — единственный, на кого эта девушка так смотрит. Может, все-таки на свете существует такая загадочная штука, как судьба, и она на самом деле соединяет людей? Как иначе Хигучи смогла влюбиться в него второй раз, несмотря на то, что потеряла память?       Ичиё споткнулась, и Рюноске ловко схватил ее за руку. Он усмехнулся: вот где неожиданно пригодились все инстинкты наемного убийцы. Однако мысли о Портовой Мафии всегда сопровождались беспокойством. Хигучи ведь тоже была частью этой организации, хотя хотела оттуда уйти. Сейчас она свободна, но что будет, если однажды к ней вернутся воспоминания?       Неожиданно зазвонил телефон.       — Накахара! — выплюнул Акутагава, выпуская руку Хигучи.       Он отошел на несколько шагов, чтобы Ичиё не смогла услышать, о чем они говорят.       — Где тебя носит?! — прошипел в трубку возмущенный Чуя. — Либо ты через пятнадцать минут появляешься в штабе, либо…       — Ясно все. Давай отбой, — ответил Акутагава и выключил телефон.       Рюноске не был в офисе уже несколько дней, потому что Мори не требовался Расёмон, но недавно получил сообщение от Накахары — держаться настороже. И как же было обидно, что это самое «настороже» настало именно сейчас, когда Рюноске больше всего не хотелось вспоминать про ту часть своей жизни, которая связана с Портовой Мафией. Пытаясь сдерживать негодование, прущее изо всех щелей, Акутагава приблизился к Хигучи.       — Мне нужно идти. Позвали с работы, — хмуро сказал он и заметил в ее глазах мимолетную грусть.       — Да, конечно, — быстро пробормотала девушка, отвернувшись. Это очень не понравилось Рюноске.       — Что такое? — тут же подобрался молодой эспер, проклиная в душе дурацкий секундомер Чуи. Времени совсем нет!       Ичиё помотала головой и слабо улыбнулась. Рюноске прищурился: хоть и прошло совсем немного времени с тех пор, как он стал усердно следить за всеми действиями и реакциями Хигучи, он неплохо разбирался в ее чувствах. В конце концов, они несколько лет работали вместе, и многое было известно Акутагаве задолго до. Вот сейчас, например, Ичиё раздосадована, опечалена и немного обижена на него — такое с ней бывало, когда, еще в бытность мафиози, Хигучи не могла добиться от начальника ни капли внимания. Вспомнив об этом, Рюноске лишь сильнее нахмурился.       — Я дам знать, когда освобожусь.       Ичиё кивнула, и эспер тяжело вздохнул. Он не мог ни успокоить Хигучи, ни обнадежить — и вынужден оставить одну.       — Ладно, я пойду, — вяло сказал Акутагава и неловко хлопнул девушку по плечу.       Он успел заметить, как она с недоумением уставилась ему вслед.

***

      Хигучи всегда расстраивалась, когда Акутагава уходил, не объяснив толком причины. Ему звонили, что-то говорили, и после этого он всегда резко срывался и убегал, вне зависимости от того, что они делали. Позавчера, например, телефонный звонок как раз прервал Ичиё и Рюноске в тот момент, когда они стояли, обнявшись, и уже готовы были склониться друг к другу. В тот день Хигучи видела в глазах молодого человека какие-то новые эмоции и хотела в них разобраться. Но дурацкий голос из трубки был очень настойчив, и Акутагава, не слушая возражений, «отправился на работу».       На какую-такую таинственную работу он отправляется, Акутагава никогда не объяснял. Сначала Ичиё думала, что Рюноске так выражает пренебрежение и недоверие, — при мысли об этом было больно. Ведь она не обманывала его… Но вчера Хигучи попробовала настоять и узнать, что за тайну скрывает Акутагава, однако он оставался непреклонен. Наверное ее недовольство было так очевидно, что Рюноске немного смягчился.       — Я правда не могу рассказать всего. Это не моя прихоть, — неохотно пояснил Акутагава. — Наверняка это тебя раздражает…       — Вовсе нет, — попыталась возразить Хигучи, прекрасно понимая, что выражение лица и голос выдают ее с головой.       — …но я уверен, будет лучше, если я промолчу.       Впервые за эти несколько дней Ичиё чувствовала себя так отвратительно. Нежный согревающий свет, появляющийся всякий раз, когда Хигучи встречалась с Акутагавой, трепыхался где-то на самом дне.       — Хигучи, — позвал молодой человек, и она решила не оборачиваться, зная, что может заплакать. — Хигучи, когда-нибудь я расскажу тебе все. Если будет необходимо.       Так тяжело было понимать, что у Рюноске есть внушительная часть жизни, в которую он никогда ее не допустит. Значит, он все-таки ей не доверяет… Ичиё опустила глаза, пытаясь справиться с комом в горле, и вдруг почувствовала прикосновение к своей руке. Акутагава молчал и смотрел по-прежнему хмуро, но Хигучи казалось, что он пытается успокоить ее и извиниться. Девушка тяжело вздохнула: может, принимать его таким, какой он есть — со всеми недомолвками и тайнами — и значит доверять?       — Все хорошо, — снова вздохнула Хигучи, отгоняя грусть, и даже улыбнулась, — завтра ведь твой день рождения.       — И правда, — коротко усмехнулся Рюноске.       Они договорились созвониться в начале дня и расстались, оставшись недовольными друг другом. Весь вечер Ичиё провела в расстроенных чувствах, и даже смешные выходки младшей сестры не могли поднять Хигучи-старшей настроение. По телевизору опять повторяли «Расёмон», и девушка снова пересмотрела этот фильм, хотя картинка все время расплывалась, а смысл диалогов она не всегда понимала. Все ее мысли были заняты Акутагавой и их, пусть и небольшой, но размолвкой.       Ложась спать, Хигучи все же не выдержала и отправила Акутагаве сообщение:       «Все нормально? Спокойной ночи».       «Нормально, — тут же пришел ответ, — спокойной».       Ичиё улыбнулась телефону и уткнулась носом в подушку.       Однако наутро, уже собравшись позвонить и поздравить Рюноске, девушка обнаружила еще одно сообщение. Оно пришло незадолго до ее пробуждения:       «Сегодня тоже нужно на работу. Я позвоню ближе к вечеру».       Хигучи заставила себя не расстраиваться и спокойным голосом отменить бронь в ресторане, где она заказывала столик. Что ж, не все дни рождения должны проходить по привычному плану. Может быть, жизнь хочет, чтобы все было оригинально? Промучавшись целый день, перемерив кучу платьев и забраковав кучу причесок, Ичиё, наконец, дождалась звонка.       — Хигучи? — голос Акутагавы был сухим и уставшим. — Давай встретимся у **** в десять?       — Не холодно ли будет гулять так поздно? Может, как обычно, в парке? И до моего дома близко.       — Сегодня мы пойдем ко мне домой. Ведь день рождения мой.       Сердце пропустило удар, а рука, которая держала телефон, дрогнула.       — Да, — нервно ответила Ичиё, не в силах побороть мандраж, — хорошо. Я выхожу.       — До скорого, — отключился Акутагава, и Хигучи послышались в его голосе незнакомые бархатные нотки.       Девушка хорошо понимала, чем может закончится сегодняшняя встреча, поэтому собиралась с особой тщательностью. Однако, посмотрев на себя в зеркало, поняла, что, в общем-то, ничем не отличается от себя обычной. Разве что макияж чуть ярче, да волосы распущены. Акутагава, завидев ее, не высказал никакого удивления, и Ичиё, наконец, успокоилась. С чего она вообще решила, что сегодняшний день будет чем-то отличаться от предыдущих?       Едва Хигучи зашла в квартиру Акутагавы, то сразу поняла, что он придерживается традиционного стиля, не только в общении, но и в интерьере. Это заставило девушку улыбнуться: консервативность — то, что Ичиё привлекало в Рюноске. Они прошли на кухню. Акутагава зажег свет, и только сейчас Хигучи удалось как следует его рассмотреть. Он выглядел очень уставшим и опечаленным, и, кажется, что-то не давало ему покоя. Ичиё сразу же встрепенулась.       — Садись и режь торт, а я поставлю чай. И поухаживаю за тобой, — засуетилась Хигучи.       Акутагава слабо кивнул.       «Да уж, тяжело, должно быть, в свой день рождения работать допоздна. К тому же, он очень устал… Где же он работает?» — думала Ичиё, исподтишка наблюдая за Рюноске. Ей хотелось во что бы то ни стало окружить его заботой и теплом, чтобы он выкинул этот неудачный день из головы и хоть немного порадовался. Это все, что Хигучи могла сделать для него в этот момент, потому что, как и обещала, не приготовила другого подарка. Денег было в обрез, а покупать ерунду девушка не хотела. Она надеялась, что проведенный на природе день и веселая прогулка будут для молодого человека хорошим подарком, но, как видно, не судьба.       И когда Акутагава, выпив чая, все-таки немного оттаял и пришел в себя, Хигучи обрадовалась. Почему-то именно сегодня она чувствовала необыкновенную нежность, когда смотрела на Рюноске, и была готова все ему простить. Ичиё специально не спрашивала ни слова по поводу работы: она была уверена, что Акутагава все расскажет сам, если захочет. Поэтому продолжала терпеливо болтать о разных незатейливых вещах. Она делала так всегда, когда видела, что у Рюноске нет желание вступать в беседу, или он занят своими мыслями. Сейчас Акутагава определенно витал далеко в облаках.       Чай был выпит, торт съеден, и Ичиё собрала со стола грязную посуду. Порадовавшись тому, что теперь от Рюноске можно скрыть грустное выражение лица (ведь вечер, мягко говоря, был не особо веселым), девушка принялась методично оттирать тарелки. Становилось поздно, и она была уверена, что, как только закончит с уборкой, поедет домой.       И очень удивилась, почувствовав руки Рюноске на своей талии. Акутагава обнял ее сзади и прижался лбом к плечу. Ичиё стояла молча, не шевелясь, и смотрела, как вода течет по ее ладоням, судорожно размышляя, что бы такого сказать. Говорить ничего не пришлось: Рюноске завернул кран, вынул из рук Хигучи тарелку и заставил развернуться к нему лицом.       — Прости, что я такой вялый, — сказал он, хмурясь.       — Ничего, — шепотом ответила Ичиё.       Секунду Акутагава загадочно смотрел на нее, затем промолвил:       — Пойдем. Я еще не показал тебе дом.       Ичиё знала, в какую комнату они сейчас войдут, но почему-то старательно отгоняла мысли об этом. Происходящее казалось ей одновременно до ужаса нереальным и самым настоящим, что она испытывала в жизни. Спальня Акутагавы оказалась не менее традиционной, чем все остальное, и Ичиё снова улыбнулась.       — Хигучи, — позвал Рюноске, и девушка обернулась.       Они стояли друг напротив друга, ничего не говоря. Хигучи смотрела в глаза Акутагавы: они, обычно серые с темной каемкой, стали почти черными. Девушка поборола смущение и осторожно коснулась щеки Рюноске; уголки его губ чуть дрогнули. Постепенно ее прикосновения становились все более уверенными: Ичиё провела дрожащими пальцами по другой щеке, очертила дуги бровей, веки, ресницы. Ресницы у Акутагавы были длинными и пушистыми, и это заставило Хигучи улыбнуться. Она прошлась по линии носа, чуть задержалась на кончике и, наконец, обхватила его лицо руками.       Кожа у Акутагавы была шершавой, но это не мешало Ичиё наслаждаться моментом. Он впервые так близко и позволяет делать абсолютно все… Хигучи осторожно коснулась губ, провела пальцами сначала по нижней, затем по верхней. Но неожиданно Рюноске поймал ее палец своим ртом. Ичиё испугалась и попыталась было отстраниться, но Акутагава не дал ей этого сделать и лишь сильнее сжал ее запястье. Хигучи, все еще пытаясь вырваться, вся залилась краской. Ей казалось, что они делают что-то очень неприличное.       — Акутагава, — пролепетала она, старательно отводя взгляд.       Парень ничего не ответил. Он трепетно поцеловал кончик ее пальца, затем опустился ниже, целуя по очереди каждую костяшку. Потом провел губами по внешней стороне ладони, обжигая руку Ичиё горячим дыханием. Девушка чувствовала, что сердце в груди глухо колотится, но ничего не могла с этим поделать. Любое прикосновение Рюноске вызывало в ней бурю эмоций, и становилось сложно контролировать себя. Акутагава, тем временем, покрывал поцелуями предплечье Хигучи; поднялся выше, сжал локоть, привлекая Ичиё ближе к себе. Когда он коснулся ее плеча, девушка сдавленно выдохнула. Она вся дрожала, и Рюноске несомненно это ощущал.       Однако, Хигучи совсем не ожидала чувственного поцелуя в шею. Акутагава впитывал ее всю, словно желая выпить до дна. Ичиё уперлась руками в его грудь, неосознанно пытаясь оттолкнуть — эмоции, что она испытывала, казались ей странными и очень смущающими. Но Рюноске лишь сильнее сжал плечи девушки, продолжая вырисовывать языком замысловатые узоры на ее коже.       — Акутагава, — снова прошептала Хигучи, на этот раз действуя более уверенно. Молодой человек оторвался от ее шеи, подчиняясь немой просьбе. — Акутагава, у меня… не было… Я никогда не…       — Я тоже, — признался вслед за ней Рюноске.       — Тогда откуда ты все это умеешь? — возмутилась Ичиё.       На секунду Акутагава замер, и по его лицу пробежала волна не совсем понятных Хигучи эмоций, а затем он сказал:       — Оу… если… тебе неприятно… то, э-э-э…       — Нет, все хорошо, — поспешила успокоить Рюноске девушка. — Просто… я так странно себя чувствую.       Понимая, что допустила оплошность и, боясь потерять таким трудом обретенное доверие, Ичиё прижалась к парню. Он был теплым, и его горьковатый мужской запах просто сводил с ума. Хигучи довольно вздохнула, когда почувствовала руки Акутагавы на своей спине — она отдала бы жизнь, чтобы простоять так целую вечность. Но когда он случайно коснулся пальцами застежки бюстгальтера, Ичиё снова неосознанно попыталась отстраниться. Рюноске замер.       — Ты… боишься меня? — дрожащим голосом спросил он.       — Нет. Тебя я не боюсь. Я люблю тебя…       Девушка в ужасе замерла, сжимая пальцами его рубашку. Вот же она дура! Ведь не собиралась говорить Акутагаве такие слова! Он еще подумает, что она какая-нибудь… Хигучи не успела закончить свою мысль, потому что почувствовала на губах поцелуй. Как и каждый раз до этого, Ичиё судорожно выдохнула, раскрывая губы и давая Рюноске возможность делать все, что он захочет. Девушка не знала, как такое возможно, но в каждом его движении она чувствовала благодарность. Как можно его бояться?       Блузка задралась, и Хигучи ощутила горячие руки на своей спине. Она ожидала, что они скользнут выше и выше, но пальцы Акутагавы замерли и не сдвинулись больше ни на сантиметр — в этот раз он оставлял последнее слово за Ичиё. Она могла бы испугаться и уйти, но вместо этого поглядела Рюноске прямо в глаза. Он тяжело дышал и смотрел на Хигучи с таким обожанием и трепетом, что она задохнулась от нежности к этому человеку.       — Ичиё, — на ее памяти, Акутагава впервые так свободно называл ее по имени, — я… не уверен, что смогу остановиться. Если ты… не хочешь, то сейчас самое время…       Хигучи не дала ему закончить нелепую речь и медленно потянулась к пуговицам на его рубашке. В этот самый миг девушка решила: она не отступит. Будь что будет потом, но сейчас Ичиё хотела выпить чашу до дна — плевать, если вода в ней окажется отравленной. Акутагава с удивлением следил за движениями Хигучи, бессознательно поглаживая пальцами ее спину. Оба они думали об одном и том же: неужели это все-таки случится сегодня? Никто из них не был готов, но каждый знал, что, рано или поздно, они будут вместе.       Рюноске осторожно провел руками выше, под блузку, чувствуя, как покрывается мурашками кожа под его пальцами. Он и сам ощущал неведомый доселе трепет, одновременно приятный и волнующий. Хигучи посмотрела на него решительно и уверенно расстегнула последнюю пуговицу рубашки, распахивая ее. Каким-то шестым чувством Ичиё понимала, что Рюноске очень смущается, что никто прежде не видел его таким открытым и беззащитным. Ей казалось, что она знает, как Акутагава боится быть отвергнутым, и как важно сохранить сейчас то невесомое доверие, что появилось между ними. Хигучи коснулась выпирающих ребер, с болью думая о том, как на самом деле слаб Рюноске. О, она защитит его! Его сердце под ее рукой бешено стучало, и Ичиё, зажмурившись, прижалась щекой к обнаженной груди парня.       Акутагава, тем временем, безуспешно пытался расправиться с застежкой. Хигучи тихонько засмеялась и отстранилась, чтобы помочь возлюбленному. Все еще смущаясь, она стянула с себя блузку, оставаясь в одном бюстгальтере. Растерянность никуда не делась, даже когда Ичиё заметила восхищенный взгляд Рюноске. Как и ему, девушке пришлось переступить через себя, чтобы настолько открыться и довериться. Но это — меньшее, что Хигучи могла сделать для Акутагавы в ответ.       — Ты прекрасна, — сказал Рюноске, и Ичиё покраснела.       Впервые в жизни Акутагава смотрел на нее с таким восхищением и заботой. Хигучи знала, что его судьба наверняка во много раз сложнее, чем ее, и что полюбить кого-то для такого человека, как Акутагава, почти невозможно. Так неужели они вместе смогли перейти это «почти»?       Отбросив все мысли, она отдалась во власть сжигающему чувству, принимая и отдавая ласки. Когда все закончилось, оба еще долго не могли прийти в себя. Они лежали на кровати, обнимая друг друга, и Хигучи думала о том, что еще никогда в жизни не была так счастлива. Ей больше не было ни стыдно, ни страшно — и ничего не хотелось так сильно, как прижиматься к любимому человеку. Рюноске повернулся к Ичиё и заправил выбившуюся прядь волос, а потом поцеловал в плечо. Девушка выдохнула и закрыла глаза.       Когда Хигучи проснулась, в комнате еще было темно. У нее почему-то сильно болела голова, а странное чувство сковывало грудь. В замешательстве Ичиё присела на кровати, придерживая одеяло, и несколько раз выдохнула и вдохнула, чтобы прийти в себя. Однако гул в голове только усиливался, а сердце сжималось от тоски все сильнее и сильнее. Хигучи казалось, что она упустила нечто важное, и если не вспомнит, то точно случится что-то очень плохое. В недоумении девушка повернулась и увидела рядом спящего Акутагаву.       Внутри все вздрогнуло, тело пронзил электрический импульс, и Ичиё вскрикнула.       От звука ее голоса Рюноске, привыкший спать чутко, проснулся. Как только он открыл глаза, Хигучи дернулась, как от удара, и непроизвольно выпустила одеяло. Акутагава на мгновение задержал взгляд ниже ее лица, затем с беспокойством посмотрел в глаза.       — Что такое?       Несколько секунд Ичиё сидела молча, не в силах справиться с ужасом. Рюноске не выдержал и схватил ее за руку в какой-то бессознательной, исступленной мольбе. Его лицо дрожало.       — Я все вспомнила.