Жизнь — обман с чарующей тоской

      — Подумать только: стоя здесь, можно вообразить все, что угодно, — восхищенно повторяла Коё, хотя она говорила это каждый раз, когда смотрела в окно.       — Элиза тоже так думает, — сказал в ответ Мори, поджимая губы. Сегодня Озаки была одета в изящное кимоно мягкого персикового цвета, которое было украшено тонкой вышивкой из цветов. Элизе тоже нравятся такие вещи, но она пока еще слишком маленькая, чтобы их носить. Как-то девочка даже просила у Коё подарить ей одно из своих кимоно… Как будто Огай сам не может подарить ей…       — Меня тревожит судьба Акутагавы, — голос Озаки отвлек Мори от мыслей об Элизе. — Мне не нравится, что на него было совершено открытое нападение. Кажется, он уже довольно долгое время работает без телохранителя. Может, выделить ему охрану?       — Хм, Акутагава вполне способен сам себя защитить. К тому же, меня вполне устраивала Хигучи в качестве его телохранителя.       — Но девушка ничего не помнит. И вряд ли захочет возвращаться в Мафию, если до сих пор этого не сделала.       — У меня нет лишних людей, Коё, — строго ответил Мори.       — Но Вы держите ситуацию под контролем? — улыбнулась Озаки одними губами; ее взгляд оставался серьезным.       — Естественно. Если Акутагава проиграет, значит, он просто недостоин работать на меня.       — Путь к успеху проходит по чужим костям, — помолчав, сказала на это Коё. — И истина лишь в том, как далеко человек сможет зайти, прежде чем превратится в пыль под чьими-то ногами.       — А что случается с теми, кто доходит до конца? — спросил Мори, наклоняясь к ней.       — Вам лучше знать, — лукаво ответила Озаки, протянув руку, чтобы налить чая, и обнажая тонкое запястье. Эта женщина в совершенстве владела искусством красоты и изящества, способном в любом мужчине пробудить желание и обожание. Даже Мори не всегда удавалось себя контролировать, когда Коё проделывала подобное специально. Вот и сейчас он почувствовал, что дыхание стало тяжелее, и ему пришлось сжать руку в кулак.       — Прекрати, — улыбнулся Огай.       Озаки, наполнив пиалу, поставила чайник на место и сложила руки на коленях. Взгляд Мори, следящий за ее запястьем, скользнул вверх по груди, губам и остановился на глазах. Коё ответила ему обманчиво спокойным взглядом: они оба знали, в какую игру играют.       — Расскажи лучше, удалось ли Чуе отыскать что-нибудь?       — Безусловно. Скоро он будет здесь.       Мори довольно кивнул. Зимнее солнце светило ярко и переливалось золотисто-искрящимися волнами.       — Скажи… а Золотой демон все так же силен, как раньше? — Огаю хотелось подразнить Коё, как это сделала она. Поэтому он не удивился, когда прямо перед его глазами сверкнул острый клинок. Если бы Озаки хотя бы на пару сантиметров не рассчитала удар, Мори был бы уже слепым. И кто он такой со своим крошечным скальпелем рядом с подобной воительницей? Глава Портовой Мафии вновь усмехнулся: насколько же неограниченна его власть, если даже меч Золотого демона лежит у его ног?       — Те, у кого хватает мудрости и умения пройти путь до конца, оказываются на вершине, — прошептала Озаки, все еще держа меч в руке. Она смотрела в окно, и Мори нравилось наблюдать за ее гордой осанкой. — Все они стремятся убить друг друга, и в итоге остается только один, — глаза Коё опасно сверкнули, когда она повернулась к Огаю.       — Раз так, на вершине, должно быть, очень одиноко.       — Вам лучше знать.

***

      Выиграв жаркий спор, Рюноске все же убедил Гин остаться дома — он уладит все сам. Сестра очень уставала, работая в отряде Черных Ящериц, хотя не подавала виду. Акутагава-старший же, более выносливый, а потому менее восприимчивый к изнурительным рейдам, умел восстанавливаться быстрее. К тому же, Гин и так много сделала для Хигучи, хотя виноват в сложившейся ситуации был он.       Адрес Акутагава помнил и добрался быстро. Дверь ему открыла испуганная Эйка. С глазами в пол-лица, она тут же потащила его в комнату за рукав, приговаривая:       — Ичиё болеет! Я не знаю, что делать!       — Ты хоть вызвала скорую? — спросил Рюноске.       — Нет! — заревела Эйка, все еще продолжая куда-то тащить своего ночного гостя. — Я не знаю, как туда позвони-и-ить!       — Понятно. Дашь телефон?       Девочка, словно не слыша Акутагаву, открыла дверь в комнату сестры и, отпустив Рюноске, бросилась к кровати Хигучи. Его бывший телохранитель была бледна, на лбу выступил пот. «Кажется, у нее жар», — подумал Акутагава.       — Ичиё, посмотри, кто пришел! — вскрикнула Эйка. Однако Хигучи не открыла глаза, а лишь сонно зашевелилась. Девочка испуганно всхлипнула и принялась тормошить сестру: — Посмотри! Посмотри!       — Оставь ее, — Рюноске схватил Эйку за плечо и потянул назад, — твоей сестре нужен покой. Лучше дай мне телефон.       Девочка обиженно посмотрела на него, но телефон нашла и протянула Акутагаве. Тот без промедления вызвал скорую, описав симптомы, которые ему, как и почти любому человеку, были знакомы. «Должно быть, она очень замерзла, дожидаясь меня сегодня днем», — это внезапная мысль уколола Рюноске. Почему он приносит ей только одни несчастья? И может ли он сделать что-то для Хигучи сейчас?       — Есть чем измерить температуру? — строго спросил Акутагава у Эйки. Девочка притихла и посматривала на Рюноске с недоверием. Молодой человек не хотел признаваться себе, но ему казалось, что сестра Ичиё несколько глуповата. Вот и сейчас Эйка ответила лишь невразумительным мычанием и помотала головой. Неудивительно, что она сама не смогла вызвать врачей.       Скорая приехала через двадцать минут. К этому времени Эйка успела довести Акутагаву практически до нервного срыва. Она то принималась плакать, то вредничала и твердила, что не хочет видеть незнакомцев у себя дома, то начинала клянчить сладости. Рюноске с трудом мог поверить, что у Хигучи действительно такая непослушная сестра. «Эйка ведь не намного младше Гин, — размышлял он, — но сравнивать их невозможно… Моя сестра — настоящий взрослый человек рядом с этой противной девчонкой».       Врачи не сообщили ничего нового: лишь измерили температуру, дали Хигучи необходимые лекарства и уверили, что никакой опасности для здоровья нет.       — Пусть спокойно поспит до утра, — приглушенным голосом сказал серьезный, уже стареющий мужчина-доктор, пока его ассистентка собирала лекарства и медицинские приборы, — утром пусть выпьет вот эти таблетки и вот этот сироп. Использует пусть вот эти капли от насморка. Если будут ухудшения — снова звоните.       Акутагава понимающе кивал, испытывая облегчение от того, что у Хигучи не обнаружилось никакой серьезной болезни. Всего лишь обычная простуда. Рюноске заплатил врачам за визит и лекарства — так он хотя бы мог почувствовать себя менее виноватым. Скупо пожелав доктору и его помощнице удачи, Акутагава вернулся в комнату к Хигучи. Она уже дышала ровнее и, кажется, снова спала. Рюноске не знал, видела ли она его, когда доктор разбудил ее, чтобы дать лекарства. Скорее всего нет, иначе начала бы спрашивать, что он здесь делает. Но теперь опасность позади: нужно отправить Эйку спать и возвращаться к себе домой.       «А вдруг ей станет хуже?»       Сил не было никаких, и Рюноске с трудом заставил себя сходить проверить, заснула ли Эйка. Девочка уже лежала в своей кровати и, кажется, смотрела мультики. Понадеявшись, что Эйка не натворит глупостей, он снова отправился к Хигучи. Вздохнув, Акутагава медленно стянул плащ и отбросил его в сторону. В комнате было темно, но включать свет молодой мафиози не хотел. Он осторожно придвинул к кровати стул и постарался как можно удобнее усесться на нем. Но мебель в квартире у Ичиё была недорогой и не особо качественной, поэтому уже через пятнадцать минут Акутагава почувствовал, что сидеть ему неудобно. Рюноске очень хотелось насладиться спокойствием и тишиной и хоть немного отдохнуть, но ничего не получалось. В соседней комнате повизгивали мультики Эйки, жесткий стул раздражал, и Акутагава не мог уснуть.       Так Рюноске и продремал всю ночь, стараясь не обращать внимания, насколько неудобно его положение. Пару раз Хигучи вздрагивала во сне, и Акутагава просыпался. Он долго всматривался в лицо бывшей подчиненной, пытаясь отыскать следы боли или страдания — он очень хорошо знал, как выглядят искаженные агонией лица. Но Хигучи лишь спокойно посапывала, изредка ворочаясь. От нее веяло жаром, и Рюноске в какой-то момент даже хотел проверить температуру. Но как, если градусника нет?.. Акутагава помнил, что в детстве, когда он заболел, Гин постоянно прикладывала руку к его лбу, приговаривая, что так перенимает у брата часть болезни. «Горячо!» — жаловалась она, но терпеливо и нежно продолжала прижимать руку к пылающему лбу Рюноске. А тот мужественно продолжал терпеть ее экзекуции, прекрасно зная, что болезнь сама по себе никуда не уйдет. Хотя, после самоотверженного «лечения» Гин ему и вправду становилось лучше.       А, может, попробовать? Акутагава коротко выдохнул и осторожно протянул руку к лицу Хигучи. Он редко касался ее, даже когда они работали вместе, а уж теперь… К тому же, Рюноске часто причинял Ичиё боль: бил, толкал, дергал за рукав, когда она отставала от него на задании. И, конечно, говорил много грубых слов. Зачем? Иногда Акутагава и сам не понимал. В какие-то моменты он терял терпение, потому что Хигучи его раздражала, в какие-то просто срывался на подчиненную, потому что выдавался трудный день. А бывало злился и без причины. И сейчас, когда Рюноске коснулся пальцами лица Хигучи, он особенно остро осознал свою неправоту. Его телохранитель могла умереть из-за него в любой день — даже сегодня — а он мог так и не сделать для нее что-то полезное. Так и не почувствовать под рукой тепло ее кожи и понять, что Ичиё — всего лишь человек. Если бы он хоть немного помог сейчас Хигучи, хоть чуть-чуть взял на себя ее болезнь…       В смятении Акутагава отступил назад и снова опустился на стул. Ночь будет долгой.

***

      Ичиё проснулась абсолютно разбитой. Голова раскалывалась, глаза опухли, нос был забит — просто ужасно. Она смутно помнила, как ночью приходил доктор и давал ей какие-то лекарства, но не помнила, когда он ушел… Хигучи поворочалась на кровати и увидела коробочки и банки с лекарствами. Вот это, кажется, средство от насморка. Ичиё закапала капли и снова откинулась на подушку; как же она не любила подобное состояние!       В комнате было жарко, и Хигучи поневоле пришлось встать, чтобы приоткрыть окно. Пижама на ней сползла, и Ичиё машинально подтянула ее вверх. Что-то не давало ей покоя. Сколько сейчас времени? Час дня? Эйка должна быть в школе — кто же тогда шумит на кухне… Хигучи рассеянно огляделась, и ее взгляд зацепился за незнакомый предмет в комнате — что-то черное и непонятное. Девушка протянула руку и подняла с пола длинный плащ…       Дверь распахнулась, и от неожиданности Хигучи вскрикнула, увидев на пороге обладателя этого плаща. Перед ней стоял Акутагава. Он хмуро оглядел ее и недовольно спросил:       — Проснулась?       — Д-да, — запинаясь, ответила Ичиё. Мысли беспокойно мешались в голове — что он здесь делает? Как попал в квартиру?       — Самочувствие?       — Так себе, — подчиняясь лаконичной манере Акутагавы вести разговор, промямлила Хигучи. Только сейчас она осознала, что стоит перед мало знакомым парнем в пижаме посреди комнаты, да еще и прижимает к себе его плащ. — Это… твое, — едва сумела выдавить девушка, заливаясь краской. Да за что ей это все?!       — Хигучи, — сказал Акутагава, выхватывая у нее свой плащ (Ичиё не заметила, но он тоже покраснел), — ты должна выпить по одной таблетке всего, что лежит у тебя на тумбочке. Так врач сказал.       — Хорошо, — Хигучи быстро забралась с ногами под одеяло и теперь из-за своей баррикады во все глаза смотрела на необычного гостя. Ей очень хотелось расспросить Акутагаву, как он оказался у нее в квартире, почему не пришел вчера, но язык будто онемел. Все, что могла делать Ичиё — это лишь смотреть и теряться в догадках…       — Твоя сестра позвонила мне, — вдруг ответил на ее мысли Акутагава.       — Почему именно тебе? — вырвалось у Хигучи.       — Так получилось, — это фраза ничего не объяснила, но и ее было достаточно. Как бы то ни было, Ичиё была, в общем-то, рада, что все так сложилось. Пусть она болеет и выглядит далеко не самым лучшим образом, но она может пригласить Акутагаву остаться на обед… или что-нибудь в этом роде. Однако все ее идеи пресек его холодный голос:       — Если тебе больше ничего не нужно, я, пожалуй, пойду.       Хигучи плотнее запахнула одеяло: ну вот, сейчас он опять уйдет, и она как всегда останется без ответов. Наверное, Ичиё так никогда и не узнает, почему Акутагава снова и снова приходит ей на помощь. И почему так безжалостно посмеялся над ней вчера. Хигучи охватило жгучее чувство обиды — почему этот наглый, грубый молодой человек ведет себя с ней так, словно она его собственность?!       — Подожди! — выкрикнула девушка, но голос изменил ей, и вопрос прозвучал хрипло и тихо. Но Акутагава все равно обернулся. — Почему ты не пришел вчера?       Хигучи пытливо рассматривала человека напротив. Впервые она заметила на его лице какое-то подобие эмоций: кажется, сейчас Акутагава был в смятении.       — У меня появилась работа.       — Почему не предупредил? — продолжала выпытывать Ичиё. Она вдруг четко поняла, что если не добьется от него ответов сейчас, то не добьется больше никогда.       — Я не мог. Не думал, что это так важно.       — Действительно! — язвительно откликнулась Хигучи. Ей все труднее становилось сдерживать рвущиеся наружу чувства. — Вежливость — это не важно!       — Прекрати! — грубо отрезал Акутагава.       — Я даже не знаю, как тебя зовут! — Ичиё подняла от подушки глаза, уже едва сдерживая слезы.       — Тебе и не нужно это знать. Ты и так никогда не звала меня по имени.       — Так мы были знакомы раньше? — ухватилась за соломинку Хигучи. Сейчас или никогда. Она вглядывалась в лицо Акутагавы, а он, кажется, пришел в замешательство.       — Да, но не очень близко, — его голос стал чуть мягче, но в нем все еще не было ни намека на сочувствие или участие. — Тебе незачем звать меня по имени, — снова повторил Акутагава.       «Что за черствый человек!» — подумала Хигучи. Похоже, ей все-таки придется смириться с тем, что от такого, как он, она ничего не добьется. Все равно что лезть головой в микроволновую печь: бесполезно, обязательно обожжешься, да еще и дверью прихлопнет. Что ж, если Акутагава хочет уйти — пусть уйдет. Ичиё принялась методично распаковывать таблетки и, хищно шмыгая носом, начала запихивать их в рот. С минуту Акутагава наблюдал за ней, затем вышел. Хигучи тут же поникла — она совсем не понимает этого человека. Однако Акутагава вернулся в комнату со стаканом воды.       — Благодарю, — холодно сказала Ичиё. Молодой человек лишь фыркнул в ответ.       — Я знаю, что ты и твоя сестра находитесь в сложной ситуации. Я оставлю тебе денег, чтобы ты ни о чем не беспокоилась.       — Нет! — тут же запротестовала Хигучи. — Так нельзя! Я не хочу брать никаких денег!       — У тебя есть какие-то способы заработка? — с убийственной вежливостью поинтересовался Акутагава.       — Нет! Но…       — Вот и не возникай, — отрезал он, — это единственное, что я могу сейчас для тебя сделать.       У Ичиё перехватило дыхание: все-таки Акутагава хочет ей помочь. Но девушка все никак не могла найти ответа на вопрос: «Почему?» Ее знакомый незнакомец совсем не подходит под определение «добрый», однако, несмотря на всю свою колючесть, не делает ей ничего плохого.       — Спасибо, — И все-таки она слишком часто его благодарит.       — Я пойду, — кивнул Акутагава.       Хигучи ничего не оставалось, как кивнуть в ответ. Она боялась признаться себе, но как бы ей хотелось, чтобы Акутагава остался! Все в нем прямо-таки кричало о различных тайнах, о чем-то темном и притягательном. Словно его равнодушное выражение лица — это лишь ширма, иллюзия, а за ней скрывается великое богатство. Но Хигучи не могла его остановить; короткого знакомства с Акутагавой хватило, чтобы понять: он всегда все решает сам. Девушка поднялась, чтобы закрыть за своим гостем дверь. Уже выходя, молодой человек остановился и тихо сказал:       — Мое имя — Рюноске Акутагава. Если это что-то для тебя значит.       Ичиё не успела разглядеть его лица — оно было скрыто волосами, но воспоминания о чем-то очень знакомом и близком пробудились в душе, когда Акутагава назвал свое имя. Кем же он был для нее в прошлой жизни?