Жизнь — обман с чарующей тоской

      Домой Акутагава вернулся промокший и уставший — весь день ни к черту! Проклиная все на свете, молодой человек поплелся на кухню, чтобы что-нибудь поесть — не зря же он мучился днем со всякими продуктовыми магазинами. Однако есть не особо хотелось; не хотелось вообще ничего. Рюноске чувствовал в себе потребность чем-то заняться, но никаких важных дел у него не было. Заданий от Мори не поступало: это означало, что либо есть кто-то, кто выполнит за него грязную работу, либо кто-то, кто справится с работой лучше. Как, например, в свое время Дазай…       Рюноске усмехнулся. Бешеным Псом называли его, но помнил ли кто-нибудь про изощренную жестокость Дазая? Ведь он вырезал врагов организации целыми толпами, а о его необычных способах пыток ходили легенды. Но стоило Дазаю вильнуть хвостом, предав Портовую Мафию, как добродетельное Детективное Агентство радостно приняло бывшего мафиози в свои ряды. Неужели никто из них не видит? Дазай — просто психопат, который запутался в своих масках настолько, что сам не знает, где настоящий Осаму. До чего смешно. Вот же наивные глупцы…       Съев тост с сыром, Акутагава вернулся в спальню. Спать не хотелось, но чем еще заняться, Рюноске не представлял. Он вальяжно развалился на кровати и уставился в потолок; за окном темнело. Мысли Акутагавы сами собой вернулись к сегодняшней встрече с Хигучи. Он не ожидал ничего особенного, но почему-то реакция Ичиё разозлила Рюноске настолько, что он выпустил наружу Расёмона. Акутагава смотрел в глаза Хигучи, и в какой-то момент внутри поднялась волна неконтролируемой ярости. Он ненавидел Ичиё за то, что она подставилась вместо него под удар; ненавидел человека, который выстрелил в его подчиненную; ненавидел Гин, потому что она вела себя, как миленькая медсестра, хотя сама была убийцей; ненавидел Мори… просто потому что ненавидел. В глубине души Рюноске чувствовал: если уж Расёмон не заставит Ичиё вспомнить, кто он такой, то ничто не сможет, и Цутому окажется прав.       Акутагаве совсем не хотелось верить, что память его бывшего телохранителя нельзя вернуть, что это не лечится. Ведь сам Рюноске побывал в передряге намного серьезнее, но смог полностью восстановиться. Или же тут дело в том, что у Акутагавы есть способность, а у Хигучи нет? Что ж, еще Дазай говорил, что люди, обладающие способностями, намного более выносливы и лучше справляются с болезнями и ранениями. Хотя Гин тоже просто мафиози, а вытворяет такие вещи, что, допустим, Рюро и не снились.       — Что это?! Уберите их! Я ничего не сделала!       До сих пор не верилось, что Хигучи могла испугаться Расёмона. Ведь она столько раз видела, как Акутагава смертоносными лезвиями поражал врагов, много раз действовала под прикрытием этих острых клинков. Как такое можно забыть?       Ночь уже вступила в свои права, и сквозь неплотную ткань штор проступал лунный свет. Рюноске перевернулся на бок. Уже прошло пару часов, а он продолжал, как заведенный, повторять в уме слова Ичиё: «Что это? Уберите их! Я ничего не сделала!». И вдруг чуть не подпрыгнул на кровати от удивления — внезапная мысль пришла ему в голову. «Она сказала именно «Я ничего не сделала» — так? — думал Акутагава. — Но почему? Хигучи произнесла эти слова, только когда я выпустил Расёмон, значит, она помнит, что моя способность как-то связана с наказанием! Что она делает что-то неправильно, если я направил Расёмон против нее!»       Догадка была поистине радостной. Акутагава улыбнулся сам себе — может быть, он преувеличивает? Но, наоборот, Рюноске казалось, что его рассуждения очень даже здравые. Может быть, еще не все потеряно? Может быть, если Хигучи снова увидит Расёмон, то сможет вспомнить что-нибудь еще? Акутагаве очень хотелось, чтобы это было так. Он едва не хихикал в подушку, так его распирало от удовольствия, что именно он додумался до теории с Расёмоном. Рюноске очень хотелось поделиться своими догадками с кем-нибудь, но поначалу никто не приходил на ум. Но потом Акутагава вспомнил — Гин! Конечно, можно позвонить ей! Ведь именно она в последнее время находилась рядом с Хигучи.       Рюноске схватил с прикроватной тумбочки телефон и быстро набрал номер Гин. Его совсем не смущало, что на дворе глубокая ночь, и, скорее всего, сестра уже спит. Долгое время Акутагаве никто не отвечал, затем в трубке послышался сонный голос:       — Братец? Чем обязана?       — Гин, — пробормотал Рюноске. Почему-то, когда он услышал сестру, делиться новостями расхотелось. — Я тут подумал…       — Что случилось? — послышался приглушенный мальчишеский голос в трубке. Что за?..       — Спи, это меня, — тихо сказала Гин. Акутагава медленно начал сопоставлять, что к чему.       — Это кто там у тебя? Тачихара?! — вскричал он.       — Не твое дело! — тут же ощетинилась девушка, сразу повышая голос.       — Гин! — возмутился Рюноске. — Ты что, с Тачихарой?!       — Отвали! Тебя не касается, что и с кем я делаю!       Акутагава поперхнулся готовыми сорваться с языка строгими поучениями. Его сестра — и с каким-то сереньким, невзрачным Тачихарой? Да этого мальчишку можно уложить на лопатки, даже не применяя никаких способностей (что Гин, наверное, и делает). Он просто посредственность, которому чудом удалось пробиться в Портовой Мафии чуть выше, чем остальному сброду. Его сестра и этот придурок Тачихара? Бред!       По-видимому, Мичидзо все-таки проснулся (А как иначе? Брат и сестра Акутагава своими криками, наверное, перебудили весь район) и принялся что-то бормотать. Рюноске не мог разобрать слов — скорее всего, Гин отложила трубку и теперь успокаивает Тачихару. Подумать только… Вот так всегда: не успевают брат и сестра о чем-то заговорить, как сразу начинают ссориться. Что за детский сад? Но ведь, действительно, подумал Акутагава: какое он имеет право что-то предъявлять сестре? Рюноске не следил за жизнью Гин довольно давно, и она справедливо его попрекает.       — Гин, — спустя какое-то время позвал Акутагава. — У тебя там все хорошо?       — Все прекрасно, — булькнула трубка, и послышалось неприятное кряхтение.       — Ты что там делаешь? — спросил Рюноске.       — Ты о чем-то хотел поговорить? — не ответила на вопрос Гин.       — В общем, да.       И Акутагава пересказал сестре свои размышления.       — Чего молчишь? — Рюноске закончил говорить, но Гин не спешила делиться тем, что она думает на этот счет.       — Я курю, — недовольно буркнула девушка.       — Нашла время.       — Какое тебе дело?!       — Я лучше знаю! — возмутился Рюноске.       — Ну конечно! Да ты в свои двадцать понимаешь меньше, чем Мичидзо!       — Гин! Я позвонил тебе не для того, чтобы препираться!       — Кхм. Да, хорошо. Я перестаю быть маленькой мерзостью, — Акутагава снова услышал шипение, потом странные звуки, словно Гин звенела сководордками, и, наконец, сестра снова вышла на связь. — Я считаю, что в твоих словах может быть доля правды.       — Доля? По-моему, все так и есть.       — Вдруг это просто совпадение?       Рюноске скривился. Вот зачем она переубеждает его? Ведь объяснение практически идеальное! Может, в свои двадцать Акутагава и не понимает что-то, что, по словам Гин, понимает Тачихара, но мозги у него точно работают лучше, чем у этого заносчивого подростка. В те же свои двадцать Дазай уже был одним из приближенных Мори и вертел людьми, как ему вздумается.       — Ладно, — сонно откликнулась Гин. — Ты не хочешь извиниться, что разбудил меня?       — Нет.       — Действительно, — хохотнула в трубку девушка. — Тогда спокойной ночи.       Акутагава усмехнулся и отключился от разговора. Надо будет непременно зайти в штаб и проверить свои догадки. Ведь, если с помощью Расёмона получится вернуть память Хигучи, это будет… очень кстати. Так думал чрезвычайно довольный собой Рюноске. А потом начался ад.       Приступы у Акутагавы случались не так уж часто, но если наступали, то жизнь превращалась в настоящий кошмар. Вот и теперь Рюноске закашлялся, чувствуя, как нестерпимо жжет в горле и в груди. Что за черт? Молодой человек попытался встать с кровати и дойти до ванной, но тело будто парализовало, и он повалился обратно. Все внутри скрутило от боли, и, чтобы хоть как-то ослабить ее, Акутагава обхватил себя руками, но ничего не получалось. Хотелось расцарапать себе внутренности, чтобы они перестали болеть…       Рюноске вновь закашлялся, инстинктивно сотрясаясь всем телом, потому что у него не было сил даже подняться. На этот раз кашель был с кровью. В такие моменты Акутагаве казалось, что он выплевывает часть внутренних органов. В такие моменты ему казалось, что конец не за горами. В такие моменты можно было позвонить Хигучи и приказать «Приезжай». И она тотчас бы появилась в его доме, вытерла рот платком, напоила чем-то теплым и вызвала скорую. И сидела бы с ним до приезда врачей, осторожно сжимая его руку и тихонько дуя на лоб, думая, что он не замечает. А теперь позвонить некому.       Безжалостный убийца лежал в абсолютной апатии на кровати, полностью беззащитный и беспомощный. Он не мог поднять руку, не мог дотянуться до телефона. В какой-то момент Акутагава подумал, что умирает. Однако так происходило каждый раз, когда случался приступ, поэтому Рюноске запасся терпением и приготовился ждать. Он вытерпит столько боли, сколько потребуется. В конце-концов, вся его жизнь — это вечная борьба с болью и страданием. И пока что он всегда выходил победителем.       С трудом приподнявшись, Акутагава сплюнул на пол.       — Проклятье…       Рюноске снова закашлялся, чувствуя, как все внутри плавится, и становится трудно дышать. Было ли когда-нибудь кому-нибудь так плохо, как ему сейчас? Очередной приступ не удалось подавить, и молодой человек захлебнулся собственной кровью. Хрипя, он попытался перевернуться на бок, но вязкая жидкость еще сильнее забила горло. Акутагава напряг всю силу воли и с истошным криком вцепился лезвиями Расёмона в стену. Он смог подвинуться к краю кровати и, пересиливая боль, скатился на пол, лицом вниз. С новым приступом кашля Рюноске, наконец, удалось прочистить горло.       Обессиленный, Акутагава лежал на полу, чувствуя дикую боль даже от мыслей в голове. Грудь жгло, горло першило, и казалось, что конец мучениям наступит, только если убить себя. Ведь это несложно: всего лишь стоит приказать Расёмону атаковать хозяина. Рюноске хрипло засмеялся, вызывая новый приступ кашля. Себя убьет только трус, только ничтожество. Акутагава однажды так и сказал Дазаю, когда сильно разозлился:       — Надеюсь, тебе когда-нибудь хватит храбрости совершить самоубийство, лицемерный слабак.       Это был единственный раз, когда обладатель Расёмона позволил себе сказать подобное. Тогда Дазай избил Рюноске до полусмерти. И все равно было не так больно, как сейчас…       «Нужно добраться до ванной… Там должны быть какие-то таблетки», — подумал Акутагава и попытался выползти из спальни. С помощью Расёмона у него получилось добраться до коридора, но он знал, что встать на ноги не сможет. Как это унизительно — ползти! Если бы здесь была Хигучи, она помогла бы ему подняться, и опираясь на ее плечо, Акутагава бы дошел до ванны. Или еще проще: Ичиё сама бы принесла ему все необходимое — и дело с концом.       Рюноске сплюнул кровь и снова пополз. Только Хигучи было позволено видеть Акутагаву в момент подобного унижения — никому другому он бы не доверил свою жизнь. Даже Гин… Но ничего! Он отыграется за каждую секунду боли! В какой-то момент голова заболела так, что Акутагава не выдержал и застонал — громко, протяжно, почти срываясь на рыдание. Следующий стон он, ценой немыслимых усилий, зарыл внутри. Даже наедине с собой Рюноске не мог расслабиться; он был для себя самым строгим судьей. Но если бы здесь была Хигучи, Акутагава позволил бы себе эту слабость — освободиться от боли, потому что с Ичиё не нужно было сдерживаться…       Акутагава очнулся на холодном полу, изможденный и замерзший. Рот и пальцы были в крови, а голова убийственно гудела. Черт бы побрал всю эту дрянь! Выругавшись, Рюноске встал на четвереньки, с трудом сумев оторвать собственное худое тело от пола. Ему очень хотелось пить, но мысль о том, чтобы сделать еще одно движение, вызывала ужас. Если он пошевелит рукой, то снова подступит боль. Но ведь Акутагава привык побеждать боль?       Сцепив зубы, Рюноске поднялся на колени и схватился за дверь ванной. Как жаль: ночью он не дополз до нее всего каких-то полметра! Открыть дверь оказалось не так сложно, как Акутагава представлял — все-таки воспоминания о боли оказались намного сильнее, чем она сама. Расёмон помог хозяину достать необходимые таблетки, включить воду. Сил подняться уже не было, поэтому Рюноске просто сел и принялся ждать, пока вода заполнит ванную. Он затопит квартиру? Наплевать!       Наконец, прохладная жидкость перелилась через край, и Акутагава почувствовал, как пол под ним становится мокрым. Он хрипло захохотал, запихнул в рот таблетки и, словно животное на водопое, принялся пить из наполненной ванны. Боги великие! Если бы Хигучи не потеряла память, пережить эту ночь было бы намного легче!