Звезда смерти

Гуюк вернулся в ставку с небольшим отрядом спустя несколько дней. Оставив коня одному из воинов, он с ленцой окинул взглядом огромный лагерь, прячась от лучей вечернего солнца в тени шатра. Цвет неба был повсюду: словно в назидание, что всё здесь принадлежит - ублюдку, выродку, которому благоволят боги, и его собственный отец. На душе было мерзко... пусто, и лишь чувство мести, не давало разуму сорваться. Повсюду гудели голоса, да слышался лязг мечей, вечерний воздух был пропитан дымом костров, и душистыми травами. Переведя усталый взгляд, мужчина взглянул на плац на котором тренировались воины и лучники, одни отрабатывали движения, другие же поражали соломенные и деревянные мишени, когда к нему подошел Бурундай, Гуюк лишь криво усмехнулся, замечая во взгляде военачальника немые вопросы. Он никогда не нравился ему, слишком верен своему хозяину, этакий степной пёс, которого не переманить, не подкупить, он словно немая тень, всегда следовал за Бату-ханом, помогая ему, буквально прокладывая ему дорогу к победам, не требуя признания, или почёта, готовый сложить голову в бою за любимого хана. Преданность — дурацкое качество. Гуюк понимал это как никто другой, но в случае Бурундая всё было иначе. — Хан, — военачальник склонив голову поприветствовал принца, пристально изучая взглядом его дорожное одеяние. — Вас не было на совете, да и в ставке тоже, могу ли я... — Нет, Бурундай, не можешь, ты ничего не можешь, так вот сложилось, что мы... хоть и в одном лагере, но у нас совсем разные интересы. — Он наклонился к собеседнику, положив руку ему на плечо. — Псы порой надоедают своим хозяевам, иногда их меняют... забывают, к сожаления. В воздухе повисло тяжёлое молчание. Гуюк смотрел прямо на собеседника. У него было странное лицо: непроницаемое. Но зато острый взгляд самого прожигал всех насквозь, а загадочная улыбка кривила тонкие губы. Ему бы хотелось иметь такого человека на своей стороне, когда прейдёт время, но зная натуру Бурундая, легче было бы избавиться от него. С такими всегда сложно, порой смерть это тоже выход. — Гуюк! Зычный окрик тут же заставил обернуться принца, его глаза встретились с холодными непроницаемыми глазами Батыя. Его длинный халат до пола из плотной ткани с желто-зеленым орнаментом скрывал фигуру, делая его более грозным, отстранившись от Бурундая, Гуюк слегка наклонил голову в знак приветствия. — Обойдёмся без сентиментальностей, брат... — Если продолжишь в том же духе, я отошлю тебя, — он видимо не шутил, Гуюк буквально чувствовал это своим нутром. Он хрустнул сжатыми в кулак пальцами, на его скулах заиграли желваки. Подняв на брата тяжелый взгляд, принц улыбнулся. — Охота слегка затянулась, не думал, что это вызовет такой переполох. — Бурундай. — Да, мой хан! — Оставь нас, — Батый даже не взглянул на военачальника, продолжая смотреть в глаза брата в которых давно не было ничего кроме ненависти. Ненависть, умеющая молчать, во сто крат опаснее, чем самые неистовые речи. Его ненависть была именно такой. Мужчина нехотя развернулся и направился в сторону плаца где тренировались воины, оставляя их наедине, и вновь повисла настороженная, тягучая тишина. — Ты жаждешь занять моё место, но тем не менее не присутствуешь даже на советах, тебе не интересны стратегии, и тренировки, чего же ты добиваешься тогда... Как планируешь вести войско, если меня не будет? — Пристыдить меня хочешь? Не напомнить ли тебе, кем ты являешься? — Гуюк! Твоя дерзость не знает границ, но я не опущусь до твоего уровня, и если в твоей голове есть ещё разум, пора прекратить покидать ставку без каких на то либо причин. — Ты закончил, брат? Не сказав больше ни единого слова, Батый развернулся и пошёл к своему шатру, оставляя принца вновь почувствовать себя беспомощным, сжав кулаки до боли, он смотрит ему в спину, понимая, что когда нибудь всё станет его: он займёт это проклятое место. Путём бесконечных обманов, предательств, лести и угроз, но он это сделает и тогда... никто не сможет спастись от его гнева.

***

Ночь опустилась на землю. Небо заволокли грозовые тучи, вдали слышались отдалённые раскаты грома. Кое-где горели костры, туман стелился по земле и казался таким плотным, что даже юрты с пяти шагов было едва видно. Женщина, не сдвигая капюшон плаща, быстро отодвинула полог и проскользнула внутрь помещения, чувствуя удушливый аромат благовоний и резкий запах вина. На полу лежали осколки разбитой посуды, кровавое пятно растеклось на полстола, и медленно капало на застеленный коврами пол. Подойдя к столу женщина оглянулась, прикрыв отяжелевшие веки, Жаргал глубоко вздохнула, задержав воздух в легких твердо сжатыми губами. Она не сразу заметила его в полумраке шатра, грубо заломив ей руку за спину, Гуюк буквально вжал её в резную столешницу, сильный запах алкоголя заставил женщину сморщиться, попытавшись высвободиться, она неуклюже дёрнулась в попытке освободиться и тут же получила несильный, но чувствительный удар под колено, из-за которого потеряла и без того шаткое равновесие. — Ты ведь скучала? — Он наклонился к её уху, свободной рукой поднимая подол шелкового платья, впервые он показался для неё чужим и далеким. Неосознанно она принялась вырываться и извиваться всем телом, молча и безнадёжно пытаясь освободиться от хватки принца. — Прекрати, — её голос звучал надломлено, заставляя его рассмеяться, отстранившись, он сделал несколько шагов в сторону, пытаясь найти расфокусированным зрением початый бутыль с вином. — Снимай одежду, — его небрежный жест заставил девушку вздрогнуть. — Что ты себе позволяешь? Не обращая ни малейшего внимание на её слова, принц нетерпеливо дёрнул свой пояс, полы халата распахнулись, заставляя женщину вздрогнуть. — Разве ты не за этим пришла? — Нет не за этим, я... Начала было Жаргал, но принц бесцеремонно перебил её. — Сегодня я разговаривал с братом, ты знаешь, он больше не пугает меня, я испытываю не страх, а гнев, и ещё... Он больше не интересуется тобой не так ли? Когда-то ты была для него — небом, но что же произошло? Мне и самому казалось, что я тону в твоих очах, что я нуждаюсь в тебе, как воздухе, но эти грёзы в прошлом... Ты не нужна мне. — Что ты сказал? Девушка посмотрела на него, и первые слёзы заблестели на её глазах. Её вновь предали. Растоптали... унизили. Жаргал закрыла лицо руками, словно у неё не хватало сил вынести этот взгляд. Ее сердце стучало так сильно, что ей казалось, она вот-вот задохнется. Ей вновь казалось, что она стоит на обрыве и ждет, когда ее столкнут...и её толкнули при этом ударив ножом в спину. Нельзя было увидеть белое, когда смотришь на чёрное. Нельзя верить в одно, когда видишь другое. Но она верила. Доверяла ему, а теперь стоит не зная, что сказать, ведь защиты больше не было. Ей не куда идти, она сделала не верное решение, не правильный выбор. Как она вообще могло довериться ему? Даже при всей серости обстоятельств, должен оставаться хотя бы небольшой кусочек светлой надежды. Но эта надежда таяла, как воск свечей в его непроницаемом, лукавом взгляде. — Ты не можешь так со мной поступить! — Я уже поступил, а теперь, пошла прочь! И она впервые почувствовала, что никому действительно нет до неё дела. Она осталась одна. Жаргал всегда считала себя таковой, но прежнее её одиночество заполняло своей иронией пустоту, сейчас оно этой пустотой являлось. — Не покидай меня, молю... Она подходит к нему и опускается перед ним на колени, Гуюк не услышал тихого всхлипа рядом, ему вообще не было больше никакого дела до её хрупкого тела, что содрогаясь в немом молчании, пыталась вызвать жалость, но её не было. Ему всегда хотелось того, что принадлежала брату, и когда он впервые заполучил его женщину, его душа трепетала, он ликовал, но вскоре, этот порыв исчез. Девушка перестала интересовать Батыя, а вместе с тем и его... — Тебе стоит быть благоразумней, не стоит приходит в шатёр к другому мужчине, тебя могут заметить... Когда она шатаясь и словно в бреду покинула шатёр принца, то не сразу заметила впереди себя великого хана, он стоял заведя руки за спину, ироническая усмешка проскользнула по его губам. — Я могу простить ошибки или неудачи своих подчинённых, но я не потерплю предательства, Жаргал... — Хан, я не... — Не нужно слов, следуй за мной.