Комната цвета крови.

Страх. Липкий страх пробирается под кожу, заставляет дрожать каждую клеточку в теле и не оставляет ни малейшего шанса на освобождение, заполняя все сознание. Наташа знает какого это не по наслышке. Наташа многое знает не по наслышке. Наталья знает еще больше. Та самая, забытая, стертая чьей-то тяжелой рукой Наталья. Такая близкая и такая далекая. Такая родная, но абсолютно чужая сейчас, лежит в его постели, согревает своим теплом. Нет. Просто дает погреться, чтобы уйти с рассветом. Чертово клише. Он даже не притворяется спящим, чтобы сделать это проще для нее. Но она не заморачивается, не в ее это стиле. Заморочек с Брюсом хватает по горло, он, хвала богам, улетает в новую экспедицию на следующей неделе. Она зовет его Джеймсом ночами и не оставляет на его теле никаких следов. На его коже нет ни малейших покраснений, хотя он готов поклясться, что чувствовал ее зубы на своей шее, что так сладостно оттягивали кожу, и этот нежный язык, зализывающий несуществующие ранки, словно извиняясь за причиненную не-боль. В одно утро Наташа появляется в гостиной в шарфике и все с недоумением смотрят на нее, мол с каких пор в ее гардеробе есть такие элементы одежды. Джеймсу нужно пару секунд, чтобы вспомнить, что он вчера слишком грубо схватил ее за шею. А потом оставил на ней отметину в виде засоса. Ему хотелось, чтобы она помнила о нем и днем. В тот момент он не придумал ничего лучше. И в тот момент, когда он, как и все, смотрит на Наташу, изображая удивление, он понимает, что их отношения скатились к банальному сексу. Он грезил о чем-то большем, о чувствах, как в былые времена, но их не связывает ничего, кроме секса сейчас. Она сама приходит каждую ночь к нему, и больше даже не приносит кофе. Она знает зачем идет в его комнату и берет это. Наташа не хочет ему открываться (хотя тогда, после перерыва в их встречах, ему казалось иначе), и каждая попытка разговорить ее кончается сексом. Вообще-то любая их встреча в темное время суток кончается сексом. Днем они не пересекаются вне общей компании, и Джеймс знает — это заслуга Наташи. А он и не пытается ее поймать где-нибудь в коридоре. Не пытается поговорить с ней наедине днем. И не потому, что не хочет, нет. Просто он все еще пытается понять как будет лучше. Он не знает, может было лучше, если бы в тот вечер на нее нахлынул поток воспоминаний. Но точно знает, что его не устраивает происходящее сейчас. И он поступает как настоящий мужчина. Джеймс сбегает из собственной комнаты. Следующую ночь он просто слоняется по башне Мстителей, пока не садится прямо на полу у какого-то окна и не проваливается в сон. Беспокойный сон, полный кошмаров прошлого и страхов перед будущим. Ему хотелось бы пойти к Наталье, прижать ее к себе, приласкать, но он знает, что если и придет в свою комнату сейчас, то встретит лишь Наташу. Которая, в свою очередь, пришла в его комнату как обычно. Не стучась, без лишних церемоний, просто зашла внутрь. Не застав хозяина комнаты она лишь хмыкнула, но сразу же отметила, что и в душе того нет. Впервые за все время, проведенное здесь, она позволяет себе осмотреться. Ничего интересного и примечательного. Все тот же нож под подушкой. Идеальный порядок и абсолютное отсутствие лишних вещей. Она не отдавала себе до конца отчета о том, что происходит между ней и Джеймсом. С одной стороны ей хотелось быть с ним, чувствовать его, чтобы от одного его взгляда она могла впасть в эйфорию. Но она не могла себе этого позволить, не могла, не могла, не могла... Что-то в ее голове было не так. Словно вся жизнь была не та. И чем дальше, тем сильнее ее это беспокоило. Красная комната. Все скелеты прячутся именно там. Красная комната. Что-то ускользает прямо у нее из под носа. Красная комната. Вспомни, Наталья, вспомни. Она еле успевает добежать до уборной. Тошноту не побороть. Завтра она вообще не поймет, к чему снова пыталась ворошить прошлое. Решила ведь, и уже давно, что больше не будет пытаться вспомнить и малейшей детали жизни в Красной комнате. Терять сознание легко, отвратительные ощущения сразу же отступают и просыпаясь, в первые секунды чувствуешь облегчение. А потом накатывает страх. О, Наталью научили бояться. Бояться проигрывать, уступать, давать малейшую слабину. И даже сейчас, спустя столько лет, она все еще ожидает самой худшей пытки за любое свое действие, что в академии считалось проступком. И понимает, что худшая пытка сейчас, это ее ожидание. Свой собственный разум загоняет себя в клетку, являясь наибольшим предателем и мучителем. Разум, который Наташе и не принадлежит. Она приходит в себя только утром. Открывает глаза и подавляет инстинкт наброситься на сидящего рядом Джеймса. Ее ничего не держит, руки и ноги абсолютно свободны. Но страх, все тот же отвратительный липкий страх уже под кожей. Чего она так боится? Не смерти, нет. Смерть была бы облегчением, хотя умирать, конечно, не слишком хочется. Ее научили бояться того, что она может сделать в таком уязвимом положении. Предать Родину. Предать товарищей. Подставить академию. Много чего есть в этом списке. Наташа вспоминает вчерашний поздний вечер и понимает, что ее вырубило посреди рвотного позыва. Замечает, что лежит под одеялом в одном нижнем белье. Все еще в его комнате. Наташа отмечает это странное смущение, что начинает испытывать при мысли, что кто-то, да ладно, что Джеймс, видел ее такой уязвимой. — Не стоило, — получается очень хрипло. Она все еще чувствует вкус желчи во рту. И задумывается. А что ему стоило сделать? Бросить ее в ванной, лишая себя возможности даже в туалет сходить? Дотащить до коридора и бросить там? Девочка, которую не научили благодарности. — Что ты пыталась вспомнить? — вот так вот сразу, без предисловий. Она замирает. Зачем ему это? — Я... — мозг все еще слабо соображал, не желая вырабатывать достаточное количество адреналина для разгона мыслей. Вот накинуться она на него бы смогла без разминки. Не факт, что вышла бы из комнаты. Не факт, что он ее в таком состоянии не уложил бы мгновенно на лопатки. Ей нужно было соврать ему. Нужно ли было врать? — С чего ты взял? — нет, плохая мысль. Какую угрозу несет в себе Джеймс? Все они одинаковые угрозы. Каждый человек, каждый прохожий, что узнает лишнюю информацию представляет собой угрозу. Даже то, что ты думаешь может стать угрозой для тебя. Предать Родину. Нет ничего страшнее. Предать Родину. Не смей, Наталья. Внезапная вспышка в голове. Она сидит в больничной палате. Она знает, что это в академии. Но не помнит, что ее сюда привело. — Наталья! — резкая пощечина приводит ее в чувства, — повтори. Повтори, мелкая ты дрянь. Она молчит. Щеку неприятно саднит, но это все чепуха. Сейчас произойдет нечто важное. Наталью должны наказать. За что? К горлу подступает тошнота и она оставляет этот вопрос, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Ее сильно волнует то, что будет дальше. Это не обычное наказание. — Тебя нужно убить за это. Запытать до смерти, как это было с Марией. Помнишь свою подружку Машу? — русская речь приводила Наталью в бешенство. Она помнила Машу. Это воспоминание не было стерто. Маленькая девочка, ненамного младше самой Натальи, когда она попала в академию, которая попыталась сбежать. И пыталась подговорить Наталью. Она почти согласилась, но потом...потом поняла, что пути обратно нет. Отсюда не выбраться. И Марию поймали. И убили. То, что делают с предателями. То, чего они заслуживают. — Я. Сказала. Повторить, — женщина, говорящая на русском, яростно на нее посмотрела, а затем внезапно отошла, кивая мужчине у стены. И Наташа узнает его. Это же Джеймс. И отчего то ей так больно. Так страшно. Она думает, что он не посмеет. Он ведь не захочет причинять ей боль. Сейчас ему нужно будет ударить ее так, чтобы ей разве что мозги по стене собирать не пришлось. Она понимает, что у него нет выбора в любом случае, но думает, что наверное, он ударит ее не так сильно. Надеется на это. Но когда он подходит, она видит это в его глазах. Что он готов убить ее с одного удара. Это уже не Джеймс. Что-то с ним не так, он не умеет так притворяться. Его глаза никогда не умели врать. На глазах Натальи проступают слезы, но она сразу же их проглатывает. Слез ее они не дождутся. Зимний солдат поднимает бионическую руку, и она окончательно осознает, что ее Джеймса больше нет. Она не знает, почему думает о нем так, но позволяет себе просто течь по течению в этом воспоминании. Попытки вспомнить что-то еще, вот что приводит к тошноте и потери сознания. Поэтому Наташа не думает о чем-то еще. Просто повинуется инстинктам, когда металлическая рука врезается в ее челюсть. Он явно рассчитал удар. Выбил ей пару зубов, но челюсть не сломал. Чудо. Она сплевывает кровь на пол. Его рука снова занесена для удара, но он ждет приказа. Гребанная машина для убийств. — Предать Родину. Нельзя предать Родину, — выдавливает из себя Наташа. — Ну разве нельзя было сразу, — голос женщины меняется, теперь он отдает приторно-сладкими притворными нотками, — ты ведь умница, хотя та еще шлюшка, да? Наталья дергается, чтобы соскочить со стула и врезать ей. Схватить ее за волосы и хорошенько впечатать головой в стену. Раз двадцать, до тех пор, пока она не начнет видеть ее мозги. Но и тогда она не остановится. Она бы уничтожила ее, так, что ее родная мать бы не опознала. Но Наталья была крепко связана по рукам и ногам, а прямо перед ней стоял Зимний Солдат, готовый ударить ее, убить, что угодно, только пусть эти русские прикажут. — Уведите ее, — твердым голосом говорит женщина, и пара мужчин в форме санитаров подходят к ней сзади, с двух сторон хватаются за ее руки и стул, и так и тащат ее в соседнюю комнату, все еще привязанной к стулу. В соседней комнате ее ждет тоже, что они сделали с Джеймсом. Они сотрут ее память, поиграют с ней, вырежут что-то, что-то добавят. Наташа моргает несколько раз, пытаясь прийти в себя. Гадает сколько времени она плыла по тому воспоминанию, но, кажется, это было быстро. Джеймс все так же сидит, молча смотря на нее. — Прости, — Баки не отвечает. То ли ждет ее исповеди, то ли просто не хочет отвечать на ее откровенное увиливание и ложь. — Россия. Девяностые. Большой театр. Академия. Все одно размытое пятно. С этими воспоминаниями что-то не так. Я не могла сложить пазл, пока тебя не увидела. Процесс восстановления твоей памяти, это то, что происходит со мной, каждый раз когда я пытаюсь вспомнить детали. Но я не уверена, что мне нужно вспоминать то, что было. Там ведь скорее всего, что-то хуже, чем есть в моей памяти сейчас. Или нет, раз это удалили? — чем больше она говорила, тем тише звучал ее голос. Ей нужно было сказать это. Ей нужно было сказать это ему. Стоило ли? Теперь Джеймс избегал того, чтобы посмотреть на нее, потому что боялся сорваться. Боялся высказать ей то, как счастливы они были украдкой раньше. Как он хотел забрать ее и сбежать. Построить семью. Сделать им этого бы не дали, конечно же. Но у них была любовь и надежда, что когда-нибудь это действительно сможет свершиться. — Что между нами было? — Наташа спрашивает сама. Джеймс тушуется на мгновение, но виду не подает. — Я тебя тренировал. Я ничего не помнил, а когда вспомнил, не знал, стоит ли тебе говорить. Как видишь, вспоминать неприятно. Я подумал, что это не такая уж и важная деталь, чтобы заставлять тебя страдать. Ведь ты явно этого не помнишь не потому, что просто забыла. Я спросил тебя однажды, попросил рассказать о себе. И ты такую несусветную чушь снесла. Восемьдесят четвертый, Наталья? Как же они промыли тебе мозги, дорогая... Наташа недоуменно смотрела на Баки. Что не так с ее годом рождения? Промыли мозги... — Я любила тебя, — отстраненно произносит она. Это не воспоминание, не вывод из только что вспомнившегося воспоминания, хотя она и отметила, что вероятно они были ближе, чем просто наставник и ученик. Это просто внезапное осознание. И она понимает, что это правильно. Так должно быть. — Да. — Что произошло? — Нас разлучили. Разве это не очевидно? — Ты любил меня? Или я бегала за тобой, взрослым мужчиной, хвостиком? — Я все еще люблю тебя, Наталья. Только не эту поверхностную Наташу, в которую ты заигралась. — Я не помню. Я не помню, какой я была. — Только скажи, и мы вспомним это вместе, — он крепко сжимает руку Наташи. — Что...что если...не получится? — Тогда, мы попробуем заново. Без прошлого. Без воспоминаний. — Но ты ведь помнишь. — Да, я помню одновременно лучшее и худшее, что могло со мной случится. Я был счастлив с тобой, а потом тебя у меня отняли. Вместе с моей личностью. Голова пульсирует. Наташа сильно сжимает глаза, чтобы унять боль. Она буквально слышит голос той женщины. "Скажи это. Повтори. Повтори, дрянь. Неблагодарная ты тварь. После всего того, что сделала для тебя академия. Повтори это!" — Предательство Родины... — Карается высшей мерой наказания. Смертью через пытки, — продолжает за нее солдат. Он садится на кровать рядом с ней, и прижимает голову Наташу к своей груди. — Все будет хорошо, солнце. Мы справимся.