***
Первым из забвения очнулся боцман. Приплывшая неизвестно откуда акула изловчилась и выпрыгнула метра на два из воды, в попытке откусить ему ноги. Покрыв акулу матами, боцман вскочил и ошарашенный стоял, соображая. У боцмана был сундук, куда он складывал свою долю добычи, выбирая из общей кучи предметы покомпактнее и подороже. Кроме прочих трофеев там лежала астролябия и компас, добытые с той самой баржи, которая... При мысли о ней боцмана шатнуло. Переступая через пьяные тела, он направился в кубрик. Своей каюты у него не было, поэтому сундук стоял там. Для начала, надо было определить координаты шхуны и растолкать повара. Тот знал, как за короткое время поднять на ноги самых крепких. Порывшись в сундуке, боцман поднялся на шканцы и стал осматриваться. Первым делом, он сантиметр за сантиметром ощупал в подзорную трубу горизонт. Это принесло страшные плоды - на расстоянии от восьми до пятнадцати миль, в море торчали мачты трёх патрульных фрегатов и пяти кораблей поменьше. Все они были развёрнуты к шхуне бортом, что позволяло убедиться в их неподвижности. Исключение составлял один силуэт, развёрнутый во фронт. Боцман всматривался как мог, протирая сальную линзу о сюртук, но не смог с точностью рассмотреть, гребут или нет. На всякий случай стоило поторопиться. Повар лежал посреди камбуза и дремал. Боцман нежно похлопал его по щекам и окатил ведром воды, вовремя придержав вылетевшую следом тряпку. Придя в себя, повар был осведомлён об опасности, нависшей над шхуной, и решительно взялся за дело. Предстояло изготовление специального отвара. По китайскому рецепту.***
Из камбуза раздавался лязг кастрюль. Пахло чем-то горьковатым. «Едрёное будет зелье», - подумал боцман, рассматривая в трубу патрульный бот. Его опасения оправдались - теперь были отчётливо видны взмахи вёсел, а сам бот стал крупнее. Не оставалось сомнений, что очень скоро он окажется здесь. «Долго же он копается», - подумал боцман, наставляя подзорную трубу на камбуз, как пушку на вражеский корабль. Словно почувствовав его раздражение, на палубу, задом распахнув дверь, вышел повар с уже знакомым ведром в руках. Следом за ним наружу вылетел попугай. Сделав пируэт, он сел на рею и громко произнёс что-то странное, эдак нараспев. Видимо, сбежавший китаец успел нашептать ему свой фольклор. Следующие двадцать минут ушли на то, чтобы растолкать по очереди дюжину пиратов, заставив каждого осушить здоровую кружку отвара. Сопротивление давил боцман. Выпив, лежавшие в пьяном обмороке тела вдруг, как по волшебству, поднимались и шли. В трюме их ждали вёсла. Трюм представлял собой узкое помещение с низким потолком, заставленное корабельной утварью. Вёсла крепились вдоль бортов, на специальных крюках. Забрав их, гребцы поднимались обратно на палубу. Там они закрепляли вёсла в уключинах, откидывали гребные скамьи, и ждали команды боцмана. Раздался свисток, и матросы налегли. Сначала медленно, потом всё быстрее, шхуна пошла.***
Через четверть часа непрерывной гребли стало ясно, что шанс оторваться от преследователей есть. Королевский патрульный бот отставал. Дав команду сушить вёсла, боцман махнул повару и тот, подхватив ведро, повторно прошёлся по рядам, орудуя черпаком. Эх и зря же он это сделал. Едва только вёсла снова коснулись воды, как со всех сторон стало раздаваться оглушительное бурчание. Один за другим, с глухими стонами, матросы валились на палубу, держась за животы. Стоны эти становились всё громче, пока не переросли в вой. Двенадцать мужиков катались по палубе, напоминая вздувшимися животами и воплями рожениц. Повар метался, пытаясь что-нибудь предпринять, но оказался плохой повитухой.***
Время шло, а облегчения не наступало. Между тем, патрульный бот навёрстывал дистанцию. Стали отчётливо видны очертания такелажа и фигуры гребцов. Облачко белого дыма ознáчило требование, немедленно остановиться. Впрочем, шхуна никуда и не двигалась. Пора было звать капитана. Толку бы это не прибавило, но... Неожиданно, боцману пришла в голову идиотская мысль. А что, если...***
Капитан королевского патрульного бота рассматривал в подзорную трубу неизвестное судно, предпринимающее неуклюжую попытку удрать. Вопреки ожиданиям, оно не подходило под описание двухмачтового барка, данного неделю назад в розыск, но факт побега указывал на незаконность намерений и требовал расследования. А вдруг, пираты? От этой мысли капитана пробрал озноб. Увлекшись преследованием, он совершенно не подумал, что может оказаться в открытом море один на один с пиратами. Бот был вооружён четырьмя небольшими пушками и одной сигнальной мортирой. Кроме того, абордажным гарпуном. Но сразиться со шхуной, даже с такой сравнительно небольшой, было опасным приключением. Тем не менее, отступать было поздно. Капитан приказал дать холостой залп из мортиры, требуя сдачи и допуска на борт. Раздался пороховой хлопок и облачко белого дыма медленно поплыло вверх, в безветренную синеву. Шхуна, очевидно, повиновалась, безвольно пустив вёсла по воде. Не хватало только белого флага. Капитан ждал. И дождался. Вместо флага, на шхуне решили распустить аж целый грот-марсель. Огромный размер белого парусного полотна очевидно выражал бесконечную полноту намерения сдаться властям, а может даже и стыд за необдуманный побег. Нет, значит, всё-таки купцы. Пираты бы так робко себя не вели. Капитан приободрился и дал распоряжение заряжать ружья, готовясь к досмотру корабельного имущества и аресту команды. Внезапно, в грот-марселе полыхнуло огнём, и он надулся, как если бы подул ветер! Шхуна качнулась и сдвинулась с места. «Не может быть», - подумал капитан, всем телом ощущая царящий вокруг штиль. Словно засомневавшись вместе с ним, парус снова обвис, опять превратившись в огромный белый флаг. Но уже секунду спустя в нём полыхнуло вновь, он надулся и за кормой шхуны завертелись барашки. То наполняясь огнём, то обвисая, парус толкал шхуну прочь, оставляя позади патрульный бот, а в нём - растерянного офицера.***
Отчитываясь впоследствии перед начальством, офицер благоразумно решил не упоминать про внезапно оживший парус, предпочтя списать неудачу на силу рук неведомых гребцов. Но в узком кругу рассказывал правду. И про манёвр с парусом и про свою растерянность... и главное, про странный, невыносимо-тошнотворный запах, стелящийся вслед за шхуной.