Неопытный юноша, глядя на устрицу, мечтает о женщинах. Зрелый муж, глядя на женщину, вспоминает об устрицах. (с)
Для тех, кто не знает, как выглядит женщина: https://cs.pikabu.ru/images/big_size_comm/2013-12_2/13864581794576.jpg
Капитан пил. Закрывался у себя в каюте, иной раз на неделю или на две. Шутить не любил и, если кто-то смел переступить порог рубки, стрелял без предупреждения. Всё бы ничего, но протрезвев, он жестоко наказывал за недонесение важных сведений. А как их донести, если в тебя стреляют? Сначала матросы кидали жребий, решая, кому пойти, но вскоре придумали другой способ. Они ловили корабельного попугая и заставляли зазубрить сообщение. Затем, сажали в пустой бочонок из-под рома и пинком закатывали в рубку. Вылетев наружу, попугай присаживался на капитанское плечо и произносил что следовало. Попугая капитан любил. Делали это второпях и бочонок брали первый попавшийся, часто прямо из-под рта. Но попугай плавал с пиратами давно, к рому был привычен и заточение в сыром бочонке воспринимал без досады. Наоборот, как повод помочить в лужице розовые когтистые лапы, а после плашмя окунуть клюв и быстро-быстро задвигать языком. Особенно уважал ямайский, с привкусом жжёной пробки. Капитан свободно говорил на трёх языках и ругался на восьми. Попугай умел ругаться на всех языках мира и свободно делал это при дамах. Его непосредственность частенько стоила команде нервов. Если боцмана, главного знатока португальских матов, иногда можно было уговорить помолчать, то с попугаем этот номер не удавался. Увернувшись от всех, он взлетал на мачту и оттуда громко позорил грустного капитана перед гостями и пленницами. Попугаю было лет сто. Это был здоровенный белый ара с мудрым прищуром. Выпив рома, он превращался в неуклюжего старого альфонса и когда капитан открывал бочонок, не вылетал, а вываливался оттуда, встопорщив хохолок и томно бормоча.***
Шёл пятый день запоя. Вход в капитанскую каюту был завален пустыми бочонками, а рядом дежурил матрос, единственный, кому под страхом коллективных тумаков полагалось быть трезвым. Однажды, случилось это давно, часовой нарушил запрет, выпив и задремав. Не дождавшись рома, капитан вышел из каюты, молча подошёл к корабельной пушке, развернул её в сторону носовой части судна и шарахнул шрапнелью, в щепки разворотив стену камбуза. К счастью, там никого не было. Но урок не прошёл даром. В этот раз, внезапное изменение ветра потребовало смены курса, - решение, которое капитан всегда принимал лично. Надо было ловить попугая, нашёптывать ему про полный бакштаг, румбы и правый галс, сажать в бочонок и ждать, пока капитан потребует выпить. Сказано - сделано. Попугай не стал жеманничать и легко дал себя изловить. Выслушав сообщение, он сел на край бочонка, затем аккуратно забрался внутрь и громко, по-португальски попросил поцеловать себя в задницу. Этой фразе он научился у боцмана. Каюта капитана находилась на корме, под ютом. Капитан лежал на постели и чистил пистолет. Почистив, зарядил и выстрелил в потолок. Это был сигнал дежурному. Дверь приоткрылась и в каюту вкатился бочонок. Мгновение спустя крышка отвалилась, оттуда вылилось немного рома, а следом, пошатываясь вышел пьяный попугай. Капитан свесил на пол руку, попугай забрался по ней боком и сел, топорщась и мигая.***
Полчаса спустя матросы уже травили брасы, ловя парусами бейдевинд. Капитан дал добро на смену курса. А ещё через три часа, на горизонте обозначился силуэт неизвестного торгового судна. Пираты стали готовиться к захвату. Попугай носился по палубе, мешая всем, от канониров до гальюнщика. Но обидеть любимую птицу капитана не смели. Все только ругались, а попугай ругался в ответ. Услышав незнакомое слово, он присаживался неподалёку, наклонял голову и сидел, ожидая повторения. Нащупать брешь в широчайшем лексиконе птицы удавалось так редко, что это считалось у матросов особой удачей и доблестью. Они втайне состязались за то, чтобы заветное словцо звучало именно их голосом. Делали даже так. Садились в круг и по очереди произносили одно и то же. Побеждал тот, чьим голосом попугай это наконец повторял. Боцман не был единственным португальцем на корабле, но благодаря громкому и чёткому произношению, весь португальский мат попугай взял от него. Птица была умной и подбирая подходящее слово, умудрялась иногда удивительно точно попасть в душевный настрой собеседника. До торгового корабля оставались считанные мили. Пиратское судно рвалось вперёд на всех парусах. Капитан стоял на шканцах и рассматривал добычу в подзорную трубу. Попугай сидел у него на плече. По команде боцмана матросы ставили кливерные и лисельные паруса. Абордажная команда вооружалась крюками и пиками. Канониры заряжали пушки. Повар готовил крепкий бульон из акульих жабер. Перед штурмом полагалось выпить хотя бы стакан. Приказ капитана. Пираты знали, зачем шли. И когда уходили в разбойники, и потом, когда нападали на корабли. Деньги, приключения, равенство, месть, забвение... Несмотря на то, что деньги забирал себе капитан, приключения носили увечный характер, а равенство заканчивалось по свистку боцмана, это всё же было лучше прежнего. Касательно мести и забвения, воевать приходилось в основном с крысами и вшами, а воспоминания топились в роме. Но и это было приемлемо, поскольку длилось недолго. Долгожителей среди пиратов не было. Только попугай. Тем временем акулий бульон был готов и к камбузу выстроилась длинная очередь. Варево было ужасным на вкус, но взбадривало, придавая сил. Матросы пили молча, никто не роптал. В освободившийся стакан сразу наливали рома. Предстояла схватка с купцами. Хотелось золота, а не как в прошлый раз, когда баржа везла полный трюм соли, а в ней... даже не хочется вспоминать что.***
Да-да, акульи жабры. С тех пор они и завелись в камбузе. Между тем шхуна нагоняла торговое судно...