Мы скажем вместе - ненавижу.

      Каждый день Таня видит взаимоотношения людей. Начиная от поля ожесточенного сражения и заканчивая спокойными улицами столицы, которые были обитаемы круглосуточно, только в ночной час из людей оставались единицы пьянчуг и простых продажных девок. Если ей и случалось в позднее время идти домой, то она старалась не смотреть на мерзких шлюх. Сейчас, в свои прекрасные девятнадцать Дегуршав легко дала бы фору этим расфуфыренным ведьмам, вот только девушка сама об этом даже не задумывалась.        Но речь сейчас о наблюдениях. Каждый день люди взаимодействуют и по каждому видно отношение к собеседнику. Где-то, как в отряде самого майора, видна настоящая дружба и искренняя привязанность, а вот в городе, где вроде как живут счастливые пары, видна повсюду неприязнь. Слышны ссоры влюбленных ревнивцев и ветреных дам, которые не стыдятся крыть бранью всё, на чем свет стоит из-за разногласий с "любовью всей жизни", как говорят они сами. Наверно поэтому, ну и ещё ввиду прошлого, у Тани такое сухое отношение к чувствам.       Сейчас она как раз шла по улице столицы прямиком к главному штабу. Здание это величаво возвышалось над простыми, но довольно строгими домами, которые выстраиваются в улицы, напоминавшие городок во Франции, да и в целом Европу восемнадцатого века своею схожестью друг с другом и излишней, пожалуй, вычурностью. «Даже в военном положении все строят из себя интеллигентов…» — мелькало в мыслях девушки, которая чуть хмурилась от пошлых стонов или нелепой ругани, доносившихся из незакрытых окон. Возмущению Майора не было предела. Ведь ни те, кто ругаются сутками, ни другие которые ночи напролёт проводят с разными людьми не имеют ни малейшего представления о дружбе или чувствах. Для всех людей это мимолётно и уже через года те, кто трепетно шептал о вечной любви, кричит об ошибке и уходит навсегда. Такова жизнь. Таков мир и его реалии. Потому она лишь видит чувства, сама отгородившись стеной своей лжи.       Ступени штаба, полностью гранитные, как и колонны на входе в этот центр военной стратегии и великих умов-тактиков навевали некий страх своими размерами и строгостью, словно весь мир подстилка у военного штаба Империи. Лишь Таня видела в этих однотонных стенах, в этих больших, но безнадёжных окнах, картинах и кабинетах некоторое очарование. Всё связанно ещё с военным положением, которое никак не меняется из года в год. Ей это нравилось. Изысканные изображения маслом, открывающие ожесточенные бои или кровавые сцены расстрела, а иногда и простой казни будоражили её маниакальный разум. К счастью она и сама это понимает и потому отлично себя контролирует, строя из себя пай-девочку при любой возможности. Высокие лестницы с идеально лежащей краской и нетронутые временем и людьми стены создавали пустоту недвижимости мгновений. Нагнетало не прекращающиеся сражения ещё больше, но создавало необъяснимое чувство стабильности…       Открылась одна из многих тяжелых деревянных дверей и на молодого майора уставилась пара серых глаз из дальнего края просторного кабинета. Худая фигура девушки, не обращая на полковника никакого внимания прошла и уселась на диван, закинув ногу на ногу — так ей было тут уютно и привычно. Не произнося и слова, Эрих фон Реруген поднялся со своего кресла и начал наливать кофе. Он ждал её. Она всегда приходит в это время на запланированную беседу о последних событиях. Таня не собиралась даже просить кофе. Она давно к нему стала равнодушнее, но мужчина умел делать этот напиток весьма сносно даже на её взгляд, и потому никогда не отказывала в предложении выпить вместе. К тому же прилив сил, таким как они весьма необходим. Прошли долгие минуты, прежде чем начался диалог. Им не нужно много слов чтобы понять друг друга, достаточно пары фраз и одного лишь взгляда. Каким бы пафосно-серьёзным не был Эрих всё время, Дегуршав считывала его мысли и эмоции безошибочно. А тот в свою очередь и не скрывал их, наслаждаясь даже тем, что кто-то его понимает, и на самом деле прекрасно это скрывая, как и то, что он её считает монстром, но сейчас не об этом.       Беседа разошлась и теперь Таня, не скрывая негодования, высказывала своё мнение по поводу лживых людей повсюду:        — Отвратительнейший фактор человека это вечная лживость во всём. — на эмоциях даже с обидой выпалила девушка, прекрасно зная что и сама лжёт. И хорошо, как говориться, ведь если кто-то узнает её тайну, вернее его, то сидеть в психушке вечность или сразу под расстрел.        — Не могу не согласиться — сдержанно отвечал мужчина, глядя прямо в глаза своей дорогой гостьи, которая, не отвлекаясь, так же смотрела в ответ, прощупывая Реругена.       Ей было важно всё. Каждое движение глаз, подергивающаяся бровь или короткое мгновение сжатых губ между словами. В каждом невольном движении читалось больше слов. Он согласен, безоговорочно. Лжёт сам и никак не может прекратить делать это. И лишь обманывает ли он себя невозможно было бы прочесть так элементарно, ведь безусловная вера скрывает любую маску, словно та срасталась с самим естеством. И всё же что-то этот статный мужчина хранит в себе невероятно трепетно и осторожно. Настолько, что Таня лишь мельком догадывается об этом.       Меж тем солнце уже поднялось высоко и ярко освещало город. В сравнении с утренним полумраком, торговые улицы и даже темные закоулки выглядят яркими и жизнерадостными. Не слышно тех стонов нищих и пошлых криков из кабаре. Лишь вежливые речи и дружелюбие — одним словом лицемерие. Однако как красиво смотрятся освещённые дома и особенно величавый штаб, который при свете превозносился и не казался угрожающим. Скорее уютным и покровительственным, способным укрыть всю Империю от любой напасти. В это время Таня уходит заниматься, или говорить с кем-то из генералов, а Эрих продолжает работу, недовольно хмурясь после привычного, но неизменно страшащего посещения гостьи.       Он может её выставить в момент, когда она приходит, но он не делает этого. Он должен прекратить это общение, которое мешает ему спокойно жить. Этот дьявол пудрит ему мозги каждый раз этой фальшивой улыбкой при совпадении их мнений и этими наглыми словами вроде того, что он «искренний». Отчего же его так раздражает та, кто приходится ему не меньше чем другом?! Ответа не было ни у него, ни у самой Дегуршав, которая в свою очередь воспринимала Реругена не более чем равного по уму. Может быть разве что почти другом… Впрочем её это не волнует: ни когда она читает книги, ни когда одна поздним вечером в своей квартирке укладывается в холодную постель и о чем-то печально размышляет, глядя в выскобленную белую стену, на которой были следы её ленивых ногтей, расцарапывающих от скуки несчастную штукатурку.        А сейчас Таня выслушивает приказ Зеттура, по которому ей нужно привести отряд в боеготовность. Солдаты, кажется, не знают продыху от этих жестоких генералов, что думают только о том, как повыгоднее потратить их силы на истребления множества жизней. Впрочем, тревога всё ещё может быть ложной. Где те молодые годы Тани, когда о ней заботились и переживали, что она так молода? Остались позади. Сейчас она пушечное мясо, которое мечтают уничтожить все враги Империи, но она и одна могла бы захватить пару-тройку стран, если это было бы необходимо. Погрузившись в личные проблемы можно даже не заметить оживления в освещённом солнцем городе, а там тем временем развернулись интересные события…