Я живой!

*Тем, кто принял этот бой, чья жизнь была игрой без правил, Тем, кто в небо взяв разгон, судьбу свою на кон поставил. Этот трек посвящается им, кто оставил на память другим свой полет через тернии к звездам. Этот текст посвящается всем тем, кто понял в свои 27 возвращаться уже слишком поздно. Этим героям! Этим изгоям! Вечно живым! Дерзким и молодым! Слава героям, ломавшим схемы! Слава изгоям внутри системы! Слава всем им, кто пошел до конца, кто погиб молодым, но остался жить в сердцах!

***

      Джим начал приходить в себя. Первое, что он услышал, было размеренное ворчание Боунса. События, предшествующие его пробуждению, никак не складывались в голове. Он ранен? Была очередная высадка или нападение на Энтерпрайз? Волна паники накатила на молодого капитана. Если он не помнит, что произошло, значит случилось что-то очень серьёзное! Что с командой? Кораблём? Джим начал судорожно перебирать в голове все воспоминания, которые медленно возвращались к капитану. Планету он не помнит… Значит Энтерпрайз… Конечно… Энтерпрайз угрожала опасность. Но он не был на мостике… Мостик… Мысли путались, а голова нестерпимо болела.       Сквозь лихорадочные воспоминания Джим услышал голос, но он не принадлежал Боунсу. Это был голос его старшего офицера — Спока.        Спок… Конечно… Джим передал командование ему, а сам….        ХАН!       Одно единственное имя запустило калейдоскоп воспоминаний, быстро сменяющих друг друга, начиная со смерти самого дорого ему человека, Кристофера Пайка. Адмирал Маркус, Кэрол, Хан, инженерный отсек, Скотти, варп-ядро… Боль, Спок и темнота… Он умер.       Джим резко открыл глаза и поймал ртом воздух. У него было ощущение, что его окатили холодной водой. Сердце неистово билось, а взгляд никак не мог сосредоточиться на окружающих его предметах. Джим проморгался. Он лежал в палате, окружённый медицинскими приборами, а над ним склонился Боунс. Всё выглядело слишком реальным для потустороннего мира.       — Не нужно этой мелодраматичности! Ты и умереть-то не успел! Скорее это последствия переливания крови. Ты две недели пролежал без сознания.       «Боунс здесь. Интересно, это рай или ад?!»       — Переливание крови? — Джим никак не мог понять, о чём говорит его друг. Разве с помощью переливания крови можно вытащить человека с того света?!       — Ты получил сильную дозу радиации. У нас не было выбора, — МакКой сосредоточенно изучал показания приборов.       «Слава Богу Джим пришёл в себя и показания весьма неплохие для человека, пережившего смерть!» — пронеслось в мыслях у Леонардо.       — Хан? — Джим, кажется, уже окончательно пришёл в себя и начал понимать, что произошло.       — После его поимки я синтезировал сыворотку из его суперкрови. Скажи честно, нет желания кого-нибудь убить? Склонности к деспотизму? — своим сарказмом МакКой как обычно отвлекал людей, а скорее самого себя, от леденящего кровь ужаса, который он пережил за эти две недели. Вопрос о том, поможет ли кровь, не отпуская, мучает его. Спок, Ухура и Кэрол, которую он знает со времен своего обучения в Академии, и то, потому, что она была девушкой его друга, не один раз повторяли ему, что это единственный выход из ситуации, но сам МакКой сомневался, ведь речь шла о его лучшем друге. Таком жизнерадостном, солнечном, молодом отважном капитане Звёздного Флота. И Леонард точно знает, что расслабляться нельзя. Ещё неизвестно, как кровь Хана повлияет на Джима.       — Не больше, чем обычно! — улыбнулся Джим. Потом его осенила мысль: вряд ли Хан дал кровь добровольно. — А как ты его поймал? — Джим был очень удивлён. Он видел Сингха в действии и не мог представить себе, какая сила может противостоять этому сверхчеловеку.       — Это не я! — Боунс был рад, что Джим спросил об этом. Он знал, что Спок стоит в палате. Когда они спустились на землю, а Джим быстро был отправлен в самую лучшую палату госпиталя Звездного Флота, которая была снабжена самой лучшей медицинской техникой и новейшими приборами. МаКкой сам проверял состояние своего друга, делая все нужные для улучшения его состояния процедуры, не подпуская других врачей, так как во время увольнительной и во во время своей учебы именно тут он проходил стажировку доктора-хирурга и спасал многие жизни. Но также уделял внимание свое и другим пациентам.       А Спок, принявший на время обязанности капитана, пропадал в лабораториях и отчитывался у адмиралов, но всегда вместе словно сговорившийся с Кэрол, которая после своих смен, вместе с ним приходила каждый день в палату Джима и подолгу находились здесь. Все эти дни девушка выглядела ужасно: её лицо осунулось, а кожа приобрела нездоровую бледность. Во время своих визитов Кэрол постоянно держала Джима за руку и умоляла прийти в себя, чтобы он вернулся к ним, к ней, и плакала, прижимаясь к его груди, которая тихо поднималась и опускалась, говоря о том, что бледный, исхудавший за две недели комы Джим Тибериус Кирк жив. Она шептала, что простила его за все, что он нужен ей и что она любит его. Боунс в эти дни считал Джима полным идиотом и это еще мягко сказано. Джим отказался от этой замечательной женщины из-за своих идиотских принципов разгульной жизни, а она сейчас готова простить ему его свинское поведение в прошлом.       Кэрол же хватило нескольких дней, после перевода на корабль Энтерпрайз, чтобы заметить изменения в Джиме. Он стал совсем другим человеком: более ответственным, переживающим в первую очередь за свой экипаж, забывая о себе. Ей безусловно понравились изменения в нём, но при этом он продолжал оставаться всё тем же парнем, который очень давно покорил сердце блондинки. Несмотря ни на что, она продолжает его любить. Маркус осознала это, когда он пришел, чтобы спасти её, а потом и весь экипаж корабля, заплатив своей жизнью.       А Бонус надеялся, что, когда Джим придет в себя, у них двоих все получится. МакКой помнил взгляд Джима, когда отец Кэрол похитил ее с их корабля. Взгляд, по которому сразу становилось понятно, ему не все равно, она ему дорога. Боунсу с Нийотой на пару приходилось выгонять Спока и Кэрол из палаты Джима, чтобы эти два упертых барана хоть немного кушали и спали. Спок не раз предлагал совершить мелдинг, но МакКой категорически запрещал ему это. Как бы ему ни хотелось это признавать, но вулканец стал ему другом, а рисковать ещё одним близким человеком он не мог.       — Ты спас мне жизнь, — Джим был немного смущён тем, что помимо Боунса в палате оказался ещё и Спок, которого он не заметил. Неужели его друзья проводили всё свободное время рядом с ним? В груди капитана потеплело от осознания, что у него есть такие близкие товарищи.       — Мы с Ухурой и Кэрол тоже в этом немного поучаствовали, — Боунс опередил Спока. Он прекрасно знал, что тот винил себя в смерти Джима и пресекал любые разговоры о своей роли в поимке Хана. Однако все на Энтерпрайз прекрасно знали, что без вулканца, вряд ли справились бы с Сингхом.       — А вы спасли жизни мне, капитан, и всему экипажу, — голос Спока звучал нарочито спокойно и профессионально. Вулканец боялся, что любая потеря контроля приведёт к демонстрации тех эмоций, которые он отчаянно пытался скрыть. Эти две недели показались Споку вечностью. Он не должен был принимать у Джима командование. Он должен был сам пойти в этот реактор. Он допустил преступную халатность, которая привела к смерти его капитана. Нет, она привела к смерти его друга! Спок боялся привязаться к этим людям, но в действительности он лишь скрывал от себя тот факт, что и Джим, и Боунс, и Ухура стали ему родными. И он снова не смог уберечь близкого себе человека.       Ну вот. Чего Боунс и опасался. Судя по тону, сейчас будет очередная волна самобичевания от Спока. Слава Богу Джим перебил его.       — Спок… Послушай… Спасибо! — старпом умело скрывал свои чувства в голосе, но Джим уже очень хорошо научился различать оттенки эмоций в его глазах. Он знал, что вулканец хотел сказать на самом деле. Джим усмехнулся про себя: повезло же ему с друзьями! Один скрывает свои истинные чувства за маской логики, другой за маской сарказма. Хотя Джиму не нужны были их слова. За его друзей лучше всего говорили их поступки.       — Пожалуйста, Джим, — Спок обратился к своему капитану по имени. Вулканец был уверен, что Кирк поймёт всё правильно. После всего случившегося, Спок не будет больше скрывать от близких ему людей, насколько они дороги ему, как отчаянно он нуждается в них.       — Мне пора возвращаться на свою смену, — проговорил Спок, нарушая тишину. — Я передам остальным членам экипажа, что капитан пришел в себя.       — Только предупреди их, чтобы заявлялись не всей толпой, он ещё слаб, — тут же влез Боунс, сверкнув глазами.       — Я это понимаю, доктор, — кивнул головой Спок, а потом вновь перевёл взгляд на Джима. — Выздоравливай, Джим.       — Пока, Спок! Заходи ещё, — помахал Кирк ему рукой и улыбнулся на прощание, прежде чем вулканец покинул палату, оставив его наедине с Боунсом.       — Ладно, мне тоже нужно идти. У меня и другие пациенты есть. Но скоро я вновь забегу к тебе, — проговорил Боунс, сверяясь с данными Джима на мониторе аппарата, а потом перевёл вновь свой взгляд на Джима. — Я от тебя теперь ни на шаг не отойду!       — Кто бы сомневался. Во времена учебы, когда я болел, было так же. Ты вообще в то время про себя забывал, нянчившись со мной. Ты хоть спал, Бонус? — улыбнулся он другу.       — Поспишь с тобой?! Из-за тебя, зараза, я поседел до чертиков. Так что будь добр, не вставай с кровати без моего контроля и поспи, тебе нужно набираться сил. И не думай, что завтра же выйдешь отсюда, придется тебе, Джим, около двух недель побыть тут.       — Сколько? Вы что там, сдурели?! Да я и одного дня не могу выдержать в лазарете, а тут целые две недели. Да я тут помру от скуки, — возмущенно воскликнул Джим, строя недовольное лицо. Он с детства терпеть не мог как лекарства, так и уколы гипо-шприцов. Да и вообще всегда держался стороной от врачей и больниц. Джима всегда веселило, что он так крепко сдружился именно с доктором. И чего в жизни только не бывает! И этот же самый доктор, а по совместительству и его друг, постоянно лечил Джима, через «не хочу» заставлял принимать невкусные пилюли, запрещал пить спиртное, принося чай с кислым лимоном или горячий шоколад. Иногда Джима раздражала забота друга, и он часто пытался «смыться». В итоге это приводило к удручающим последствиям. На следующий день Джим получал такие «пилюли» от «очень доброго Бонуса», что раз и навсегда понял: МакКоя злить опасно для жизни. И стойко всё выносил: пил таблетки, получал уколы. Обычно это длилось от трёх до шести дней, но не две недели же! Это уже слишком для него.       — Это вряд ли. Зеленокровый гоблин не позволит этому случиться, — голос Боунса потускнел, а в глазах промелькнула боль. Джим осёкся. Он понял, что зря упомянул о своей смерти. Его друзья слишком много пережили за эти дни. — Спок будет тебя развлекать, как сможет. А если ты будешь умничка, позволю другим членам экипажа навестить своего капитана. А теперь мне пора. И смотри у меня! — Джим Кирк послушно закивал головой, как бы утверждая, что будет паинькой и сделает всё, как пропишет добрый доктор.       Кинув последний предупреждающий взгляд, Бонус покинул палату, легко закрыв за собой дверь. Джим, конечно, был очень рад, что вновь вернулся в мир живых. Это было благодаря Споку, Боунсу, Нийоте и Кэрол.       Но что может ощущать человек на пороге смерти? О чём думал сам Джим, когда пробирался к варп-ядру? Невольно для самого себя капитан думал именно о ней, о Кэрол. Когда капитан переступил через порог атомного реактора, он понял, что всё, что он так долго откладывал на потом, уже никогда не осуществится. Что единственная женщина в его жизни, которая была ему по-настоящему дорога и которую он по-настоящему любил, никогда не узнает об этом. Он думал, что успеет всё! С того самого дня, когда Джим увидел ее в шаттле и дал добро отправиться с ними, он решил, что ещё успеет поговорить с ней и узнать, как сложилась ее жизнь после распада их отношений. Он отгонял от себя мысль, что рад её появлению, старался игнорировать свои собственные попытки флиртовать с ней, ссылаясь на то, что это его обычное поведение. Но так флиртовал Джим только с ней, так мог смотреть только на неё. Сердце выписывало какие-то странные кульбиты только при разговоре с ней. Молодой капитан отгонял всё чаще появляющиеся мысли, что мечтает о её обществе: о тёплых и уютных вечерах вместе, о страстных бессонных ночах, о длинных душевных разговорах и прогулках рука об руку. Или просто боялся: боялся остепениться, понять, что ему хочется банального семейного счастья. Быть рядом с ней, рядом с Кэрол. Хотя он осознал это уже тогда, когда адмирал Маркус похитил ее с «Энтерпрайз». Джиму удалось вызволить девушку, несмотря на все трудности возвращения на свой корабль.       Нужно будет поговорить с ней и попросить прощение за свое ужасное поведение тогда. Но это всё будет потом, а пока слабость берёт своё. Глаза слипаются, и Джим проваливается в царство Морфея до следующего прихода Боунса.

***

      Джим застонал и открыл глаза, но тут же зажмурился из-за яркого освещения в палате. Резкий белый свет заставил его стиснуть зубы от ощущения тысячи иголочек, впивающихся в мозг.        В области шеи раздалось знакомое шипение, и тело Джима пронзила короткая боль. Судя по тому, что голова начала кружиться, предметы перед глазами так и норовили если не раздвоиться, то расплыться в неясное пятно, Боунс дал ему обезболивающее сильнее, чем те, к которым Джим привык. МакКой знал, что его друг их ненавидит, но ему пришлось сделать укол, пока тот спал. Это заставило Джима почувствовать, что его голова слишком тяжела для шеи.        — А, ты уже проснулась, спящая красавица. Ты проспал около 4 часов. Как себя чувствуешь? Желания кого-то убить у тебя не появилось?       Джим попытался повернуть голову в сторону голоса, но не смог пошевелиться. Поморщившись от резкой боли, он краем глаза увидел своего друга, стоявшего рядом с прикроватным столиком и выбрасывающего использованный гипошприц.       — Дерьмово, Боунс. А вот насчет убить, — протянул задумчиво Джим, — думаю у меня есть желание убить одного человека, который постоянно умудряется исколоть мою шею своими чертовыми шприцами.       — Я, значит, всякий раз вытаскиваю его задницу из дерьма, борюсь за его жизнь, обкалываю его уколами, чтобы он не помер от болевого шока, а ты, неблагодарная свинья, мне заявляешь, что убить меня хочешь?! — разбушевался Леонард, проводя своим трикодером и убеждаясь, что Джим идет на поправку, хотя и речи не может быть о том, чтобы он не только поднялся с постели и ушёл на все четыре стороны, но и просто двигался. Так что у Джима точно не получиться улизнуть с больничной койки и избавиться от общества врача. Ему нужно время чтобы восстановиться до конца. — Боунс, ну не сердись! Я же пошутил, — от взгляда друга Джим тут же стушевался. — Ладно, ладно я неудачно пошутил. Спасибо тебе за то, что всегда со мной, несмотря ни на что, ты вытаскиваешь меня из различных передряг, лечишь и спасаешь мою жизнь. Ну так что, Лео, мир?       — Вот так бы сразу, а то убить он меня вздумал. Да я особо и не злился, — откликнулся Боунс, сдерживая смех, смотря, как его лучший друг строит личико виноватого и нашкодившего ребенка. Сколько лет бы ему не исполнилось, Джим Кирк всегда останется веселым ребенком для него, который во время миссий превращается в настоящего мужчину и славного капитана. Он был рад, что кровь этого убийцы, Хана, не влияет на Джима отрицательно, и надеялся, что так будет и дальше. Но это не значит, что доктор не будет внимательно следить за своим пациентом, чтобы в случае чего успеть ему помочь.       — Не злился он, как же. А кто меня таким взглядом буравил, — проговорил Джим, по-детски надувая щеки, все же добиваясь своего: Леонард засмеялся во весь голос и потрепал Джима по светлым волосам. Улыбку и смех вечно хмурого и всем недовольного доктора Леонарда МакКоя могли вызвать только двое самых дорогих ему людей: дочь Джоанна и Джим.       — Ну вот, ты наконец-то улыбнулся, а то ходишь тут хмурым. Надеюсь, пациенты не успели разбежаться от твоего злого взгляда. Был бы здесь Чехов, снова назвал бы тебя «Принцессой Несмеяной», — Джим хотел сесть, но из-за ужасной головной боли тут же поспешил принять прежнее положение на биокровати. Леонард слегка приподнял спинку кровати, чтобы Джим смог чувствовать себя комфортнее, чем вызывал благодарную улыбку у своего друга.       —  Думаю, Джим, ты сам понял, что сегодня не стоит пытаться встать. Нет, ну если ты, конечно, хочешь поваляться на полу, кто я такой, чтобы тебе отказывать в данном удовольствии, — в своей любимой манере предупредил своего друга Боунс, надеясь достучаться до него, чтобы он хотя бы сегодня полежал спокойно, без фокусов.       — Да понял я, всё понял. Буду, как обещал, сегодня паинькой, — тут его живот недовольно заурчал, говоря о том, что его пролежавший две недели в коме хозяин очень проголодался.       — Черт, совсем забыл с твоими шутками, тебе же поужинать надо. Так, лежи здесь, сейчас я принесу тебе еды, — резко поднимаясь, забормотал Боунс, невольно веселя своего друга, который заёрзал, стараясь поудобнее устроиться на биокровати.       — Иди уже, со мной все будет хорошо, сегодня я уж точно никуда не денусь отсюда, как бы не желал этого. Не в таком состоянии. И да, постарайся добыть чего-нибудь сладкого и яблок, — Джим пытался звучать как можно убедительнее, но у него не очень-то это получалось.       — Очень на это надеюсь, Джим, иначе ты знаешь, что тебя ожидает за нарушение правил. И сладкого тебе пока нельзя.       Джим недовольно хмыкнул на это, кивая на слова своего лечащегося врача. Закатив глаза и кинув предостерегающий взгляд, Боунс покинул палату Кирка, оставляя того вновь одного и надеясь, что тот ничего не натворит.       Джим даже не успел заскучать к тому моменту, как МакКой уже входил в его палату с подносом в руках. В предвкушении ужина глаза Джима весело загорелись при виде аккуратно расставленных тарелочек. МакКой поставил поднос на стол для персонала, а сам пошёл за чистым полотенцем. Джим пытался увидеть, что же его друг принёс ему на ужин, но никак не мог дотянуться. Единственное, что нехорошо насторожило капитана, что вместе с подносом в палату не пришёл аппетитный запах еды: картошка, паста с морепродуктами, аппетитный кусок стейка, бесчисленное множество хрустящих куриных крылышек и рядом со всем этим изобилием большой малиновый пирог, как венец сегодняшнего ужина. Но всё, что принёс Боунс, так не пахло. Точнее сказать, оно вообще никак не пахло. Это сильно озадачило Джима. Он молча ждал, когда Боунс пододвинет к нему столик для еды и постелет полотенце. Затем его друг взял тот самый заветный поднос и поставил его напротив Джима.       — С каких это пор жёлтую жижу и зелёную размазню называют едой? — сказать, что Джим был расстроен, ничего не сказать! Это было разочарование! И стоило ради этого приходить в себя? В коме он хоть чувство голода не ощущал.       — А ты на что рассчитывал? На копчёные рёбрышки и большой торт? — Боунс ожидал такой реакции Джима.       — Ну хотя бы, — Джим всё ещё смотрел на то, что Боунс принёс ему. Сейчас уже содержимое тарелок пахло, но есть его от этого хотелось всё меньше.       — Джим, твой организм не ел две недели. Ему бы с этим сейчас справиться. Так что ешь то, что я тебе принёс. Если ты хочешь выйти отсюда, тебе нужно набираться сил.       Джим состроил сомневающуюся гримасу.       — Мне Кэрол сюда позвать, чтобы она тебя кормила с ложечки? — МакКой решил достать козырь.       То ли от голода, то ли от упоминания Кэрол, Джим всё-таки взял ложку и начал есть. Несколько минут прошли в тишине. МакКой заполнял что-то на ПАДДе, а Джим послушно отправлял ложку за ложкой в рот, стараясь сразу проглатывать, чтобы не чувствовать вкуса еды. Закончив, Леонард сел на край кровати Джима и внимательно посмотрел на друга.       — Кэрол хорошо на тебя влияет, ты уже почти всё съел, — ещё когда Джим был в коме, Боунс решил, что когда тот придёт в себя, он обязательно поговорит с ним насчёт их отношений с Кэрол. Сейчас, кажется, был очень благоприятный момент.       — Это не из-за Кэрол! Я просто хочу побыстрей выйти отсюда, — Джим даже не поднял взгляд на друга.       — А зря! Она, между прочим, каждый день сидела здесь рядом с тобой. Они на пару со Споком все пороги мне тут истоптали, нам с Ухурой приходилось вытаскивать их из твоей палаты, чтобы они раньше тебя не умерли от голода и усталости. — Боунс внимательно следил за реакцией Джима. Тот заметно расслабился и слегка улыбнулся. — И если зеленокровный компьютер держал свои эмоции при себе, то слезами Кэрол можно было бы наполнить всю акваторию Земли!       — Она плакала? — Джим опустил ложку и начал вырисовывать замысловатые узоры на тарелке с зелёным пюре.       — Плакала, Джим. Ты не безразличен ей. Поверь, Ухура тоже переживала за тебя, но не стояла часами у твоей кровати и не держала тебя за руку. Видно же, Кэрол любит тебя, дурака! — МакКой понял, что зацепил друга.       — Это не важно.       — А что по твоему важно, Джим? Сколько можно прятаться от самого себя?       — Важно то, Боунс, что я приношу ей одни только страдания. Даже сейчас, когда я думал, что всё можно вернуть, снова заставил её плакать. Я не хочу, чтобы она наступала на одни и те же грабли. Посмотри на мою жизнь: я не смогу сделать её счастливой. Да и как можно забыть всё то, что я уже натворил? Эта тема закрыта. Я больше не хочу её обсуждать, — Джим начал быстро поглощать то, что оставалось на тарелках, делая вид, что говорить он уже не может.

*Не отмотать и не повернуть, И ничего не исправить. Не остановить, не перешагнуть, И всё, как есть не оставить. Кто сказал, что время лечит? Кто сказал, что потом будет легче? Я такой, как ты, больше не встречу! Осколки памяти — нашей истории фрагменты, Нам уже не найти недостающих элементов. Не вернуть обратно эти дни, от них остались Лишь осколки — осколки памяти… Прямо на сердце оставит насечки обрывки счастья, Что так не сумели сберечь мы. Извечный исход для тех, кто был глуп и беспечен.

      Боунс послушно подождал, когда его капитан доест и, поставив перед Джимом стакан с водой, спросил его:       — Так всё-таки ты думал, что ещё можно вернуть ваши отношения?       — Боунс! — Джим бросил гневный взгляд на друга. — Ещё слово и во мне может проснуться Хан!       — Кстати Хан не стал бы прятать голову в песок и отказываться от своей судьбы. Он бы уже давно женился на ней.       — Ты издеваешься, — Джим уже не на шутку разозлился и немного приподнялся на локте, давая понять, что он настроен решительно.       — Ладно, капитан. Поел, теперь нужно поспать! Хватит из себя тут сверхчеловека строить! — Боунс опустил спинку биокровати опять в лежачее положение и приглушил свет.       Вместе с водой он дал Джиму снотворное, чтобы тот спокойно поспал, не отвлекаясь на мучившие его проблемы. Самое главное сейчас, чтобы Джим поправился, а всё остальное он уже сможет решить сам, а его верные друзья ему всегда в этом помогут!       Через несколько минут, когда МакКой заглянул к Джиму, тот уже крепко спал. Боунс снова снял показания биокровати и, убедившись, что всё в порядке, сам отправился отдыхать к себе в кабинет. Сегодня была не его смена, так что в ординаторской наверняка отдыхал дежурный врач. Он прекрасно выспится в своём кресле. Тем более, что ночью ещё несколько раз нужно будет проверить состояние Джима и вколоть ему ещё одну дозу обезболивающего.