Один раз солнце и ад осветит. Грузинские пословицы и поговорки
— РЕБОРНОВУ МАТЬ… Повиснув на руках Тсуны, я бешено осматривала то действо, что разворачивалось перед моим взором. Очки Бьянки я разбила в дребезги, надеюсь, после этого она не убьет меня. Боюсь, оправдание, что её тело захватил Мукуро, не остановит от мести, но сейчас страшнее другое. Бьянки-Мукуро улыбался ТАК, как будто ему в руки дали ключ от всех замков этого мира. Может, я слишком сильно вдарила ему? — Хару-чан, — пропищал Тсуна, и я только сейчас заметила, что все его тело дрожит от слабости, не считая многочисленных порезов. Отцепившись от него, я своим мозгом со вселенской скоростью стала анализировать дальнейшие действия. Мешать нельзя, значит, мне желательно свалить в сторонку, но как? — Ку-фу-фу, новый зритель? «Мукуро, я убью тебя!» «Ку-фу-фу». — Сестра? — вопросительно посмотрев на Бьянки, Гокудера сжал кулаки, осознавая, что это не его сестра. — Но как? — Мне все ещё есть, что сделать. Поэтому я восстал из ада, — засмеялась она, точнее он, показательно повертев наконечник трезубца. — О ком мне позаботиться первым? — Джудайме, позвольте, я разберусь с этим, — попросил Гокудера, встав в какую-то непонятную стойку, начиная водить руками в воздухе произнося странные слоги. — Рин. Кё. То. Ша… «Экзорцизм?» — в шоке уставившись на Хаято, мы вместе с Тсу выпали в осадок от его действий. С виду он кажется таким брутальным, а когда доходит до такого, Гокудера начинает нести бред пуще самого Реборна. Но по тому, как Бьянки-Мукуро неожиданно согнулась, наигранно демонстрируя, как ей стало плохо, Савада сделал вывод, что у Хаято получается. — Это работает? — удивился Тсуна, и мы вместе наблюдали, как Бьянки упала на колени, после чего окончательно потеряла сознание. В этот момент у меня зачесалась пятая точка, подсказывая… что я нихера не помню, что у нас дальше будет по сюжету. — Бьянки?! Что случилось? — Без понятия, — задумчиво сказал Реборн. Похоже, аркобалено сейчас пытается понять, принцип действия техники Рокудо. — Реборн, — обратила я его внимание на себя. — Хибари сильно пострадал, мне можно его осмотреть? Сейчас больше всего меня волновало состояние облачка, поэтому, дождавшись утвердительного кивка киллера, я поспешила к лежавшему телу, напоминающему труп. Отошла я от них вовремя. Гокудера напал на Тсуну. — Реборн! Что происходит?! — Как я и думал. Все выглядело, как суицид, но ты использовал ту пулю. Пуля одержимости запрещена. Где ты её достал? «Что ещё за пуля одержимости? Он ебнулся… кхм, нервы шалят. Он выстрелил себе в голову, чтобы завладеть другими телами? Неужели все для того, чтобы завладеть телом Тсуны?» — Хватит пустых разговоров, — сказал Хаято-Мукуро. — Теперь я завладею тобою. Глава семьи Вонгола в десятом поколении. — Я так и знал, — мрачно сказал Реборн. — Ты хочешь завладеть его телом. Это твоя цель. — Это не моя цель — это мой метод мести, который может начаться после получения контроля над молодым боссом. «И это говорит пятнадцатилетний парень, который даже не созрел для половой жизни». От своей же мысли, я поперхнулась… воздухом, а Рокудо, ананас фигов, услыхал и это, потому что я не могу объяснить, как человек на ровном месте мог просто запнуться и со всего размаха упасть лицом вниз. Я бы назвала это «синдромом неудачника», если бы только наконечник трезубца, который Гокудера до этого держал в руке, не пролетел над головой Тсуны, и его не поймала бы Бьянки, которая неведомым мне образом опять стояла на ногах. Самое плохое было то, что стояла она не так уж далеко от нас с трупом, под названием ГДК, который очень несвоевременно открыл глаза, когда я была вся на нервах и наблюдала за происходящим. Боковым зрением заметив эту неестественность, нервы нашли выход в кулаке, который вмазал по самодовольному лицу с красным глазом. Бедные мои косточки на руке, они все исцарапаны и ноют от непривычных ударов по чьим-то лицам. Кровь маленькой струей потекла из носа Хибари, добавляя мне работы. — Хару-чан! Беги отсюда! — прокричал Тсуна, и я была полностью с ним солидарна. Передо мной стояла задача облегчить страдания Кёи, и это не в том смысле, когда я сломала ему нос. С большим трудом, пока Тсуна и Реборн занимались своим противником, я дотащила за ноги тело Хибари до коридора, из которого ребята, собственно говоря, и попали сюда. Устроившись возле двери, где на удивление открывался отличный вид на поле боя, а меня, если я прижмусь ближе к стене, где в данный момент лежал пострадавший, вообще не видно! — Твою ёжики! — не выдержав, я громко прокомментировала состояние тела Кёи. На счет души не известно, а вот сломанные ребра, кости, пару открытых ран и нос (мой просак), не считая множества простых несмертельных ран, энтузиазма мне не добавляли. — Мой друг, ты готов к работенке? Мысленно увидев свое пламя, одобряюще пославшее волну тепла, я зажгла его на своих руках. Каждый раз удивляюсь и восхищаюсь этим действом. Горит, как огонь, но он подчиняется, дарует мне тепло и силу. Сейчас она отличается от той, когда я впервые высвободила пламя, которое охватывало все мое тело. Тех странных узоров по всему телу, огня на кончиках моих волос и ярких, словно солнечный свет глаз не появлялось. Можно ли то состояние назвать боевой или полной трансформацией? Сейчас я использую пламя только в лечебных целях. Брау сказал — это мой первый этап обучения. В чем-то он прав. Рёхей подходит больше меня в боевом плане, а мне нужно учиться лечить других. Высунув любопытную голову на громкий шум, моя челюсть столкнулась с полом. Как? Уже? Я настолько увлеклась лечением, что пропустила все самое интересное?! НО! Я увидела САМЫЙ ЭПИЧНЫЙ МОМЕНТ, от которого я визжала, как малолетняя идиотка, на чердаке! Сердце пропустило удар, ладошки начали потеть, а взгляд ловил мельчайшую деталь, жадно впиваясь и запоминая этот образ, взгляд, силу, исходившую от Тсунаеши. Признаюсь, сердце грохотало от восхищения, пробивая на дрожь. Яркие карамельные глаза, под цвет его пламени, выражали собраность, серьёзность и концентрацию. Мне могло показаться, но Тсу, он как будто вытянулся в росте. Стал выше, красивее, даже сексуальней. Как бы не сглазить. Кхм. Наткнувшись взглядом на его руки, я разучилась дышать. Перчатки Первого Вонголы! Я готова душу отдать дьяволу, чтобы прикоснуться к ним. Знаю, перчатки не первоначальной формы, но уже будоражили мою кровь. Я пропустила тот момент, когда на Тсу напали Кен и Чикуса, появившиеся в то время, пока я лечила раны ГДК. — Что? — шокировано произнес Хаято-Мукуро, когда Тсуна смог отличить реальность от иллюзии. — До этого он не мог различать иллюзии. — Это эффект пули упрека, — начал свое объяснение Реборн. — В Тсуне пробудилась кровь Вонголы. Вместо снятия внешних ограничителей и использовании момента опасности подобно возрождающей пули, пуля упрека снимает все внутренние ограничения, тем самым пробуждая семь инстинктов, и в то же время она обостряет все его чувства. Только потомки семьи Вонголы могут владеть его силой — суперинтуиция. — Суперинтуиция? — Способность видеть все насквозь. Говорят, Первый Вонгола овладел этой силой. В Тсуне проявлялись её признаки в схватках и до сих пор. Хм. Хотя он ещё так и не понял, как использовать перчатки. «Порой мне кажется, что Реборн это энциклопедия, знающая все и про всех». — Ку-фу-фу, ты не перестаешь удивлять меня до самого конца. Надеюсь, ты не забыл, что это тела твоих друзей. Гокудера и Бьянки побежали к Тсуне, начав избиение, но аркобалено и я знали, а точнее видели, что их атаки не приносят Тсуне вреда, поэтому Савада не заставил ждать и вывел из строя наших друзей. Два тела бережно положили на пол, после чего Тсу позвал настоящего Рокудо выйти на поле боя. Я была полностью согласна с ним. Не хрен прятаться было! — Я признаю, что твои боевые способности, навыки и реакции улучшились, тем не менее я не могу позволить тебе зазнаваться. Ты же обратил внимание, что одно из своих умений я не использовал. — Пятый путь — путь человека. — Это верно. Наш мир — это путь людей. В сущности — это самый жестокий, преступный мир. И это так. Вот почему я ненавижу этот мир. Я ненавижу эту способность. Если бы это было возможно, то я бы никогда не использовал её. Путь людей — самое уродливое и самая опасная способность. «Что это?» — я пораженно смотрела на это черно-фиолетовое пламя, возникшее вокруг туманика. Мне резко захотелось спрятаться от этой пугающей темноты и холода. «Хару-чан, закрой глазки», — мысленно попросил Мукуро, на что я, пересилив себя, бурно отреагировала. «НЕ ДОЖДЕШЬСЯ! Даже после увиденного я не отвернусь от тебя, МУКУРО!» Не услышав ответ, я сжала кулаки, когда он бросился на Тсуну, с силой откидывая его в стену, от разрушения которой поднялась пыль. — Ку-фу-фу, и это вся твоя сила? Я только начал разогреваться, — улыбнулся он, но его самодовольная улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. Савада был цел и невредим. Он смог разжечь пламя на перчатках. — Я очень разочаруюсь, если это вся твоя сила. — Хм. Просто менять ауру бесполезно. «Это он про пламя? Но это же не…» — Пламя возрождения — это не аура, — сказал Тсу, твердым, чуть властным голосом, на который я не обратила внимание раньше. Вау! Кея, прости, но на твой низкий сексуальный голос появился конкурент. — Оу, это интересно, — улыбнулся Мукуро и побежал на Тсуну, замахиваясь трезубцем. — Покажи мне! Трезубец, Тсуна поймал его рукой, сгибая пополам, я бы даже сказала, расплавляя его жаром от пламени. — Различия между аурой и силой пламени возрождения слишком большие. В отличие от ауры, которую могут видеть только несколько людей, пламя возрождения приобрело свои собственные разрушительные свойства — это суперконцентрация энергии. — Это ещё не все, — спокойным, ровным голосом сказал Савада и побежал на Рокудо, исчезая прямо перед тем, как тот замахнулся трезубцем, появляясь прямо за его спиной, нанося удар. Мукуро отлетел, но не пострадал, так как успел выставить перед собой свое оружие, которое приняло атаку. — Ты уже закончил с разогревом? — впервые усмехнувшись, спросил Тсу. — Ах-ха-ха, — засмеялся Рокудо, вставая вновь на ноги. — Какая удачная ошибка с моей стороны. С твоим телом я могу атаковать мафию прямо в сердце, и появится причина войны внутри мафии. Но я не люблю мелочиться. Я планирую захватить тело каждого влиятельного человека в мире! «Согласна, чего мелочится. Когда купил платье алого цвета, к нему понадобятся туфли, сумка, помада, маникюр и соответствующая причёска, чтобы покорить объект. Ананас, тебе нужно было родиться женщиной, чтобы захватывать мир таким методом. Может, ему пол поменять?» — Управляя ими, я перекрашу мир в чистую и красивую тьму. Мировая война или это слишком заезжено? «Формулировка про тьму мне понравилось больше, чем второй вариант. Больно слишком много в нашей стране на уроках истории было посвящено войнам. Одни фотографии стоят много, чтобы потом от этих слов: «Мировая война», передергивать плечами, содрогаясь от тех ужасах, о которых остались лишь напоминания в нашем поколении. Мукуро, я буду повторять тысячи раз: Я выбью из тебя всю дурь!» — Но я начну с мафии. — Ты затаил на них злобу? — У меня нет намерений доставлять вам удовольствие и дальше, — сказал Мукуро, вновь нападая иллюзией, прекращая бессмысленные разговоры. «Ананас, прием! Будь готов, уже скоро!» «Ку-фу-фу, слушаюсь, солнышко. Молись, чтобы твой план сработал». «Щас свечку сбегаю поставлю тебе в мягкое место и тогда помолюсь». Тсу, надеюсь на тебя. Отвернувшись от боя, я присела возле Кёи и навалилась на стенку, прикрыв глаза, уходя во внутрь своего сознания. Сейчас мне нужно было увидеть тот отпечаток пламени Мукуро, который он оставил для нашего мысленного общения. Найдя искомое, я создала вокруг него барьер, как и вокруг моего пламени, заглушая присутствие моей силы и силы Рокудо. Вернувшись обратно в реальность, я посмотрела на Хибари. Цвет его лица был уже не такого белоснежного цвета, как недавно. Это радовало. Положив руку на его лоб, отметила для себя, что температура в норме. Ежик, такой ежик. Тяжело вздохнув, я встала и вышла в зал к Тсуне и Реборну. Действие пламени истекло, и передо мной стоял обычный Тсуна. С детским взглядом, но повзрослевший. Мое небо. Мукуро в отключке, значит, все идет, как надо. — Вот и всё. Все ранены?! — Не волнуйся об этом. Команда медиков уже тут, да, Хару? — Конечно. Не волнуйся, Тсуна, я позаботилась о ребятах. Остались только Бьянки и Гокудера, но их ранения терпимы, — улыбнувшись, я подошла к Тсуне и потрепала его по волосам. — Ты хорошо постарался. Я верила в тебя. — Хару, спасибо. А Мукуро, он ведь не умер? — забеспокоился Тсу, а я осмотрела лежащего туманика. — Думаю, он жив и здоров, просто в отключке. — Отойдите от него! — раздался знакомый голос. Кен и Чикуса, ползли к нам из последних сил, точнее к телу Мукуро. — Мафиози, не трогайте его. — Почему… почему вы делаете это для Мукуро? — спросил Тсуна не понимая истиной причины. — Он использовал ваши тела. — Не говори так, как будто понимаешь, — с трудом сказал Чикуса. — Это ничто по сравнению с тем, что мы перенесли раньше. — Тогда… — Что случилось? Почему вы так сильно ненавидите мафию? — спросил Реборн. — Мы были подопытными свинками для экспериментов, проводимыми нашей семьей. Глава семьи был поставлен в безвыходное положение, поэтому он начал разработку оружия. Все дети были собраны вместе. День за днем жестоких экспериментов. У нас не было и шанса на побег. Но он избавил нас от этого. Он был тихий, никогда не привлекал внимание. В тот раз я впервые услышал его голос. Он позвал нас с собой. Тогда мы наконец нашли свое место в жизни. Я не позволю вам разрушить это! — прокричал Кен, посмотрев на Тсуну. — Но, я не могу сидеть и смотреть, как нашим друзьям причиняют вред. Потому что это мое место в жизни! — ответил ему Тсунаеши. «Тсу…» Кен сжал зубы, смотря на нас, а я не знала, что сказать. Вряд ли Мукуро успел объяснить им всю ситуацию, но я думаю, с его товарищами я успею поговорить позже. Неожиданно на пороге кинозала появились люди в черных плащах, а их лица были замотаны бинтами. — Это врачи! — обрадовался Тсуна. — Вряд ли это врачи, Тсу, — сказала я, настороженно смотря на этих… людей? На Кена, Чикусу и Мукуро, надели ошейники на цепях и потащили их по полу за собой, не говоря ни слова. Ощущение мерзости, веявшее от них, не покидало меня. — Кто это? — Виндиче. Защитники закона мафии. Тех, кого не покарал закон, покарают они. — Что вы делаете? — возразил Тсуна, шокировано наблюдая за тем, как они уходят. — Не надо, Тсуна, — сказал Реборн, и я кивнула. Я не знаю, кто это, не имею понятия, но мне впервые не хочется даже узнавать о них. — Мы не имеем права вмешиваться. — Но что будет с Ланчией? — Его осудят и накажут. — Тсуна, не беспокойся, — сказала я. — Я уверена, все будет хорошо. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно рассматривая его порезы, я краем глаза заметила, как сюда вошли врачи, о которых и говорил киллер. — Я… АЙ-ЯЙ-ЯЙ, — неожиданно задрожав всем телом, Савада упал на пол. — Что со мной? — Пуля упрека дает очень большую нагрузку, — объяснил Реборн. — Напряжение возвращается в твое тело с твоей болью. — Не может быть, — заныл Тсуна, а я облегченно вздохнула, потому что вернулся наш Неуклюжий Савада Тсунаеши. Пока он не потерял сознание. — Тсу! — опустившись рядом с ним, я в растерянности посмотрела на Реборна. — Мне можно? — Нет. Он должен сам восстановиться. Ты хорошо поработала. — Думаю, могла и лучше, — приподняв голову Тсуны, я положила её на свои колени, пока мы ожидали, когда врачи займутся нами. — Скажи, Реборн. Ты думаешь, они этого заслуживают? Аркобалено присел возле Савады, и, спрятав свой взгляд под шапкой, сказал: — Мы не вправе решать. — То есть считаешь, лучше оставить все, как есть, даже если человек невиновен? — Ты такая же, как Савада Тсунаеши, хочешь защитить всех и сразу, но это невозможно. — Возможно, если верить в то, что все они твоя семья, а не средство достижения цели.***
Тсуна в больнице, Хаято, Бьянки, Фуута, Хибари и даже Такеши, сегодня тоже остались там. Грустно от того, что все пострадали, сражаясь сегодня, а я нет. Мне хотелось остаться с ними на ночь, но Реборн выпнул меня и сказал, чтобы я шла домой отдыхать. Оставалось пройти примерно два дома, и я бы оказалась в родной кровати, как зазвенел телефон, про существование которого я напрочь забыла. На дисплее высветилась надпись: «Мама». Не теряя ни секунды, я ответила. — Ало? — Хару Миура! — по ту сторону трубки прозвучал грозный голос моей матери. — Где ты ходишь целый день? Сейчас 23.00! — Мам, я гуляла с друзьями и не знала, что вы приедете сегодня, — попыталась спокойным и ровным голосом ответить взбушевавшейся родительнице. — Я уже подхожу домой. — Быстро сюда! Сбросив звонок, я остановилась посередине дороги, подняв взгляд на усыпанное звездами небо. Какой-то червячок неприятностей засел у меня в душе, когда позвонила мама. Не сказать, что я привязалась… Правильно, нельзя говорить. Пусть родители звонили каждую неделю, но за все появление в этом мире они приезжали около пяти раз. Все наши разговоры сводились к повседневным, однообразным и серым вопросам. Как дела, учеба? Чем питаешься? Нужны ли ещё деньги? Подумала ли я о поступлении в музыкальную школу? Последний вопрос довольно часто вставал в первую очередь, но я упрямо отвечала: «Нет». Я понимала родительскую настойчивость, ведь все родители хотят вырастить достойного ребенка, чтобы они могли гордиться этим, но я не хотела этого. Я должна быть с Тсуной. С теми, кто во мне нуждается. Открыв дверь, в прихожей меня встретила мама с перекошенным от злости лицом и отец, сложивший руки на груди, стоял, подпирая стенку. — Хару! Где ты пропадала целый день? — Я гуляла с друзьями, — придерживая спокойный тон, я старалась успокоиться. День выдался и так стрессовый, не хватало еще ссоры с родичами. Я отвела взгляд, чтобы не смотреть на лица родителей, как заметила за отцом пару больших чемоданов и несколько коробок. — Что происходит? Вы опять уезжаете? — Хару, дорогая, — мама резко сменила тон, — у нас для тебя очень важная новость. Давай присядем и спокойно поговорим. — Нет, — мрачно окинув их взглядом, я ждала бури. Все неприятности начинаются с этой обычной фразы: «Давай присядем и поговорим». Неспроста у меня сердце не на месте. Это к беде. — Говорите сейчас. — Понимаешь, папу переводят Киото — это планировалось очень давно, и его повышают в должности. — И? — А меня в Асахикаву. Там есть прекрасная музыкальная средняя школа, и ты, могла бы… — Хватит, она уже взрослая. Хару, летать нам обоим к тебе будет очень дорого, поэтому ты должна решить, с кем будешь жить, пока маму, либо меня не переведут в место поближе. Я узнавал, это возможно случится через два года. Ты сейчас как раз заканчиваешь первый класс средней школы, поэтому трудностей с переводом не должно составить. — Я не могу! — повысила голос, ошарашенной этой новостью. — Тут мои друзья! Мои одноклассники! Да и в конце концов, я вам тысячу раз говорила, что не буду поступать в музыкальную школу! — Хару! Не смей повышать голос на родителей! — Простите. — Да, что с тобой происходит? Раньше ты любила этим заниматься и мы так радовались, что у нас растет достойная дочь. Но после того, как ты перешла в эту школу, — мама отвела глаза и выплюнула слова «эта школа», как будто это было что-то недостойное для нашей семьи, и продолжила изливать все что думала. — Почему мы должны тебя спрашивать? Мы содержим тебя, даем деньги на расходы, а ты смеешь возражать?! Мы твои родители и это не обсуждается. Пока у тебя есть месяц до окончания первого класса, поэтому можешь решить, с кем будешь жить следующие два года! Жить. Без ребят? Они хотят отобрать у меня все к чему я привязалась? Чего добилась? И что люблю… До моего разума медленно доходил смысл их слов, но с каждой секундой внутри меня поднимался обжигающий гнев, волною срывая и застилая мне глаза злобой. Мне хотелось орать в голос, надрывая связки, разбить пару вещей и сильно захлопнуть дверь в комнату. Я готова была стать ураганом снося все на своем пути, но остановилась. Остановилась, потому что знала — эти люди не виноваты в превратностях судьбы. Оставаться дома было невыносимо, поэтому я выбежала на улицу, слыша позади крики родителей. Ноги принесли меня в уже знакомое место — парк недалеко от дома, где меня успокаивал Тсуеши-сан под дождем. Присев на знакомую скамейку, я достала телефон. Пролистывая небольшой список номеров в телефонной книжке, я остановилась на домашнем телефоне Савады, но это было не вариантом. Слез не было, лишь странное чувство беспокойства и сожаления. Остановившись на номере Брау Ни Младшего, я зависла, обдумывая. А чем собственно говоря он поможет? Будет угрожать моим родителям? Бред. Убрав телефон обратно в карман, я, остыв, пошла домой. Лучше подумать об этом на свежую, выспавшуюся голову и потом что-то предпринимать. Распустив волосы, которые целый день были собраны, чтобы не мешали при сражении, помассировала виски, даруя расслабление. Когда подходила к дому, у меня зазвонил телефон, но я не успела ответить, на улице возле дома стоял отец. Как в замедленной съемке он подошел ко мне, занес руку и мою щеку обожгло огнем. Помню — Было — Проходила. Знакомое ощущение беспомощности, никчемности и жалость к себе напомнили о прошлом. Именно о прошлом. Устала я от него. Честно. Подняв твердый и бесстрашный взгляд, я посмотрела на отца с вызовом. Я. Живой. Человек. И никто не имеет права, решать за меня, из каких бы побуждений это не делалось. Удивился, но не остановился. Ему показалось, что я не осознала своей ошибки. Мать ревет, дочь убежала, он в бешенстве. Я понимала это. Его рука вновь взметнулась, но не коснулась моего лица. Его остановили. Мои глаза полезли на лоб. — ВЫ? — Кто вы ещё такой? — спросил отец, вырывая руку из захвата незнакомца. — Хм. Некрасиво бить девушку по лицу. Прошу вас пройти в дом вместе со мной. Я из полиции. Последние сказанные слова явно заткнули и успокоили отца, поэтому он спокойно зашел в дом, затащив туда охающую маму, оглядываясь на меня. — Висконти, — прошептала я, не в силах пошевелиться, — только не надо их… — Хм. Знаю. Докурив, он бросил окурок в сторону и скрылся в моем доме. Я, как истукан, стояла и смотрела на дверь, пока на мои плечи не накинули пиджак. Только сейчас я ощутила, насколько замерзла, нет, не от холода, а от страха грядущих перемен. — Брау, что вы здесь делаете? — спросила я, ощущая знакомую силу. — Заскочили по дороге. — В последнее время вы часто приезжаете в Японию. — Ха. Многие из нашего мира уже знают про Десятого, поэтому в Японию потихоньку съезжаются разные люди. Как ты? — слишком тепло, по-родному спросил Брау, положив свои руки мне на плечи. — Нормально. Не знаю, — призналась я, просто смотря в одну точку. — Меня огорошили новостью, что я должна перевестись из школы. Уехать либо в Киото, либо Асахикаву. Мне как будто нитку в груди оборвали. Брау, я правда, правда не хочу уезжать отсюда. Это мой дом. Тут мои друзья и Тсуна… Как же… Все же не выдержав, я захлюпала носом и заплакала. Больно. Мне как будто попытались вырвать ту суть, ради которой я живу. — Даже понимание, что они просто родители, которые волнуются о своей дочери, не помогает. — Хару, успокойся. Мы все решим. — Но это неправильно. — Что неправильно? — удивился Брау, разглядывая мои покрасневшие глаза от слез. — Неправильно помогать члену своей семьи? Мы уже слышали последние новости от Реборна. Ты сегодня хорошо поработала, но не пытайся на себя брать слишком многое, Хару. Позволь и нам помочь. Уткнувшись в плечо Брау, я промычала, что согласна с ним. Плечи расслабились, ноги подкосились и, напоследок почувствовав, что силы резко покидают меня, я услышала: — А я то думал, когда и до неё дойдет. Дойдет что? Ах, наверное, я сегодня все же перестаралась для первого раза. Сила отдачи — это вещь, о которой я все же сумела забыть, а ведь Брау предупреждал… Продолжение следует…