Добропорядочно
14 мая 2018 г. в 22:32
Душевые на этаже делились на две комнаты. Не на женскую и мужскую — а для храмовников и для магов. Отличия Элиссе оценить не удалось: в храмовничьих банных не было женского отделения (да что там, даже закутка не было). В мажьих же женская раздевалка носила на двери треугольный лоскуток с нарисованным грудастым человечком (грудь нарисовали особенно явно и не очень-то санкционировано, судя по характерным затёртостям от чистящего средства).
Утром Кусланд невмоготу было ждать, пока мальчишки переумываются и перебреются — и она пошла мыться к магессам. До горла намылилась взглядами (видно, храмовницы к ним раньше не ходили), наслушалась разговоров о пресных послушницах и каком-то Каллене, у которого, по одной версии волосы на груди курчавились по часовой стрелке, а по другой, не росли вовсе.
Здесь было плохо: в душевых водища хлестала огненная (хотя, Кусланд подозревала, что ее кабинку местные девицы саботировали специально), а в кранах над раковинами напор изливался через раз, будто трубы были забиты бараньей шерстью.
Кусланд шла по коридору, усердно натирая зубы щеткой прямо на ходу. А прополоскать решила у себя из чайничка. Нёбо уже неприятно, совсем не по-мятному жгло, когда ход ей преградили.
— Привет, — сказал тот, кто был во главе этого белого клинчика. — Узнаешь меня?
Поло, настороженно подумала Кусланд. И с ним еще четверо. Все в храмовничьей форме, с мечами в ореоле язычков пламени — искусными маленькими нашивками на груди. Чисто выбритые, с запахом кокосового геля в волосах. И одеколон у них, кажется, был один на всех.
Поло смотрел. Кусланд хотела спросить его, где тот потерял посох, но решила не плеваться пеной и не усугублять ситуацию. Сосредоточенно потёрла клыки щёткой и пошла в обход.
— Ну куда? — вдруг подскочил к ней Поло с неприветливо вздетым кулаком.
Ей пришлось сплюнуть прямо на пол. Взбитая паста вперемешку с кровью. Челюсть свело болью, губы запылали и стали мокрыми.
— Ты думаешь, что лучше нас, — спокойно объяснил свой поступок Поло и пошевелил пальцами.
Его друзья смотрели строго и выглядели оскорбленными. Хотя к ним всем у Кусланд во век не было претензий.
— Мага своего так будешь лупить, псина, — вышипела она, оскалившись и ведя языком по зубам. Целы. Чудо.
— И буду. Маги должны нас бояться и слушаться. А ты вчера что сделала? Дала одному из них усомниться. Ты думала, что можешь унижать своих. На глазах у мага. Ты думала, что тебе за это ничего не будет, потому что ты дочка какого-то жирного шишака. А вот будет. Будет, да еще как.
И он командно махнул рукой.
— Эйтенгер, — как-то нерешительно позвал его один из храмовников. — Девчонка же.
— В штанах у тебя девчонка, — предположил на это их предводитель, и тот затих.
— Чей посох был? — Кусланд старалась не шевелить губами, и от этого голос её звучал ещё небрежнее. — Его?
Эйтенгер сразу понял, о ком она, и повёл дутыми плечами под формой:
— Да пошла ты.
— Вернёшь.
— Хватай её, ребята.
Элисса бросилась на них отчаянно, как белка на стаю гончих. Жёсткая щетина щетки, вымазанная в пузыристой пасте, кусаче мазнула по чьему-то глазу. Натянулась кожа на костяшках. Застучали по полу пижамные пуговицы. Чей-то белый рукавчик вымазался в крови. В коридорный рогалик глянули девочки-магесски и вспорхнули прочь.
Руки Кусланд растащили по сторонам чуть позже обидного, но растащили. Схватились за ноги. Потащили по коридору ближе к общей жилой комнате. Она билась, как богомол в здоровенной паутине. Но не орала и никого не звала. Эти сволочи от неё и звука не услышат.
А сама она вдруг услышала за своей гудящей опрокинутой макушкой знакомый, слегка насмешливый, но решительный голос.
— Покорнейше извиняюсь, — сказал Алистер. — Могу я вмешаться?
И не дожидаясь разрешения — вмешался.
…
Через пару часов они оба сидели в медзале, и дежурный маг-лекарь щедро забивал ватой распухший Алистеров нос.
— Красавцы, — сказал этот маг почти восхищенно, блеснул улыбкой и сережкой-гвоздиком, похожей на кошачью мордочку.
Потом попросил Кусланд открыть рот, осторожно проверил зубы на шаткость и оставил под языком какую-то шипучую таблеточку с травянистым привкусом.
— Я тебя, такую, еще не видел. Запомнил бы, — сказал маг, вильнув коротким хвостом на затылке. — Жалко храмовница. Остервенеешь тут ещё до весны, пять золотых ставлю.
Морда у него была хитрющая, в светло-карих, влажноватых глазах плескался огонек — шипучий, как таблетка. Зеленая рубашка в бежевую клетку вальяжно расстегнута на две пуговицы, и белый халат на ней смотрелся лишним и чужим, как стрекозиные крылья на скорпионе.
— Почему ты просто не залечишь всё магией? — спросила Элисса, когда щекотка под языком наконец унялась.
— Пока не могу, — ответил маг и, судя по выражению лица, действительно сожалел об этом. — Руководство — по конурам, а мой храмовник никак не ткнет в меня ключиком.
— Ключиком?
— На магию. Без него мне нельзя колдовать. Я наказан.
И маг развел руками: дело, мол, житейское.
— Ты действительно не выглядишь… добропорядочно, — сказала Кусланд, долго подбирая нужное слово.
Алистер шумно усмехнулся в нос и едва не сдул свою вату:
— Добропорядочно. Это же Андерс.
— А. Андерс, который Андерс? — наконец посмотрела в его сторону Элисса.
— Андерс, который я, — напомнил о себе маг и скрестил руки на груди с видом глубоко изумленного человека. — И добропорядочность — моё второе имя! Я, на секундочку, из выпускников. На испытательном.
Об Андерсе она действительно пару раз слышала. В розыскных объявлениях по радио. И читала посты в тень-сети. «Внимание! Разыскивается такой-то ученик Башни Круга, приметы такие-то, уровень опасности невысокий; всех, кто располагает информацией, просьба сообщить и так далее». Потом — вернее, очень скоро, она к тому же узнает, что он первый товарищ всех новичков, да и вообще дружелюбный, общительный и лучезарный парень, каких среди магов ещё поискать.
— Вот найду себе местечко потеплее да попушистее, перестану торчать здесь неделями, вот тогда они потужат о моей добропорядочности, — сказал Андерс и игриво сокрушаясь пошёл чем-то звенеть и что-то толочь.
— У него проблемы с трудоустройством, — сказал Алистер, глядя ему вслед.
И это была чистая правда. Его направляли на завод батареек, подзарядную подстанцию где-то под Гвареном, заправочную службу. Но любой конвейер был для Андерса пыткой и рано или поздно ломался при загадочных обстоятельствах.
— У него проблемы, поэтому пока они в реагировании.
А «реагированием» здесь называли особые пары или группы храмовников и магов, которые занимались выслеживанием проштрафившихся выпускников того или иного Круга. Это уже устоявшаяся практика Церкви: мы в ответе за тех, кого выпустили.
— Меня тоже звали в реагирование, — как-то отвлеченно бросил Алистер. — Не пошёл.
— Я тебе ничего не должна, — вдруг сказала ему Кусланд.
Он обернулся. Взгляд её был холоден, как Калинхад зимой.
— Я не просила за меня вступаться.
— Не просила. Но я слышал, то есть, мне говорили, что когда человек идёт в бой с зубной щёткой…
— Я тебе благодарна, хорошо? Но это не делает нас друзьями или ещё кем-нибудь.
— Как? — ахнул Алистер. — А я думал, ты из благородных и после того, что случилось, просто обязана на мне жениться!
Кусланд закатила глаза. Потом молча окинула ватоносого шутника взглядом. Воротник его формы встал дыбом в драке, и теперь ей нестерпимо хотелось его пригладить. И этот его рыжеватый хохолок, образовавшийся от того, что этот дурень подолгу таранит лбом ворота, не иначе, ей хотелось пригладить тоже.
— Всегда пожалуйста (you are welcome by the way), — улыбнулся Алистер так невпопад, что Элиссе на миг показалось, будто он дает разрешение. Вот моя шея, вот мой лоб, приглаживай на здоровье.
Но потом в медзал зашел новый человек, и надобность в ответе или действиях отвалилась сама собой.
— Опаздываешь, — тут же егознул к нему Андерс в халате. — Ещё пятнадцать минут, и я посчитал бы делом чести отбиться от рук!
— Не мельтеши, — тепло приветствовал его храмовник, кажется, тысячу раз отработанным движением: накрыл снующую физиономию Андерса растопыренной ладонью и легонько толкнул прочь.
Это вышло у него естественно и беззлобно; то был жест достаточной близости, а не избыточного унижения.
— И собирайся, ради Создателя, у нас выезд. Киркволл. Корабль из Гварена через пять часов, а до него ещё…
— А можно мне сбросить фенечки на пару минут? — нетерпеливо прервал его хвостатый маг и показательно воздел руки; фенечки были шириной со спортивные напульсники, а весом — как тюремные обручи. Матово сияли голубоватым и служили москитной сеткой любой магии.
Храмовник наклонил голову под слегка кудреватыми и слегка выжженными волосами абрикосового цвета. Посмотрел без особого сожаления и потёр шею под серебряным воротником с красной окантовкой — первый внешний признак старшего храмовника. Второй и третий — два хвоста камзола, на манер смокингов маркчанских пианистов.
— Не стоило подрывать конвейерную ленту вместе с авторитетом Кинлоха на своей последней стажировке, — сказал он.
— Это не я, — хладнокровно ответил ему Андерс такой же отработанной фразой, каким недавно был отпихивающий жест. — Сщёлкивай уже. У меня тут работа, альтруизм, и ещё много добрых дел, которые я успею сделать до нашего отъезда.
Целитель наводяще повёл острым носом в сторону страждущих. Его храмовник наводке последовал и охватил обоих долгим взглядом.
И Алистер отчего-то тут же сгорбился и уставился в пол.
— Ну что, можно я над их физиями немножко поколдую? — Андерс вновь подставил под взгляд своего храмовника руки в «фенечках».
— Нет, — строго сказал храмовник вдруг оржавевшим голосом. — Нельзя.
— Да ты чего, я же только залечу их и всё, и обратно — руки в круги!
— Нет.
— Ты что мне не доверяешь?
— Нет!
— А вот сейчас обидно было. Мы же команда. Я твой маг, ты мой храмовник. Я — тоник, ты пузырики, я — Андрасте, ты…
— Создатель, — со вздохом приложил ладонь ко лбу его напарник.
— Правильно! Мы новая банда Кинлоха! Я — Кин, ты…
— Нет. Второй раз я на это не поведусь.
— Не будь занозой, — сказал Андерс и уже без улыбки прищурился. — Ребятам больно.
Старший храмовник вздохнул. Потом, будто внутренне себя осаждая, посмотрел на Кусланд. И негромко спросил:
— Как зовут?
— Элисса.
— Каллен, — кивнул коротко, затем обхватил пальцами левый Андерсов наруч. — Элиссу можно.
— Элиссу нельзя. — сказала Кусланд. — То есть, не надо, раз уж у вас тут какой-то отбор. Само заживет.
— Да нет, ты извини, я сейчас… — сбивчиво проговорил Каллен, обрастая какой-то скованной, виноватой растерянностью. Андерс с надеждой воззрился на засиявший под его пальцами наруч.
— Не надо, — повторила Элисса. — Не знаю, что у вас за дела, — и перевела взгляд с Каллена на Алистера и обратно. — Но Алистер получил из-за меня. Так что считаю мое решение справедливым.
— У тебя сегодня церемония, — бесцветно напомнил Алистер.
— А у тебя шнопель, так что держись подальше. Я пойду. Спасибо, Андерс.
И она ушла, не стыдясь колыхнув потерявшей все пуговицы пижамой.
Какое-то время в медзале было тихо. Заходился огненным белым бликом фонендоскоп, на ростомере стыли гирьки, резиновый жгут свисал с угла столешницы, как кишка.
— Ты ещё не устал меня ненавидеть? — спросил Алистер.
— Утомительно, но я справляюсь, — сказал Каллен, глядя мимо него.
— Мне очень жаль.
— Скажи это ей.
— Ей я это говорю каждый день.
— Нет. Ты трус и с тех пор даже не смотришь ей в лицо.
— Можно и не смотреть, — вклинился Андерс, и голос его был, как гирьки. — Но вы и правда трусы. Оба. Вы знаете, как надо было поступить.
Он протянул Алистеру скрученную ленту зеленого пластыря, и сделал вид, что не замечает легкого убийственного жжения, которое оставляют на коже огненные взгляды храмовников. Алистер и Каллен смотрели на него одинаково. И эти взгляды — первое, что они сделали сообща за долгое, невыносимо долгое время.
— Мне правда очень… Ну что мне сделать, а?!
— Иди, Алистер, — прервал его Каллен очень чуждо и очень устало. — Не нужно было тебе доверять.
…
В тот вечер на церемонии посвящения Кусланд смотрелась, как слива на белом блюде.
Ссадины и дутости тональник не взял, зато можно было брать приз за зрительское внимание и толки. Маги шушукались, старшие храмовники казались незаинтересованными, а младшие ухмылялись, как антиванцы в торговый сезон. Их-то собственные маги уже подлатали, а Кусланд так закрутилась со всеми этими формальностями, бумагами и клятвами, что на Алима у неё просто не нашлось времени.
Тот смотрел из ниши актового зала, пару раз она ловила его непонятный взгляд.
Он был единственным, кто не стал аплодировать.