Живая классика или "Она читала "Молодую гвардию""

Глава Четвёртая Где твоя улыбка? Эх. Я уже не улыбаюсь. Я всё сижу на месте зрителя и продолжаю смотреть на выступления людей, непревзойдённых талантов. Я ждал, когда выступят Матвей и Оля. Я сижу и думаю: «Мне надо улыбнуться». Но нет. Я помню ту девочку в белом платье. Её выступление полностью засело у меня в голове. В голове только и только эта девочка-пушинка. На сцене Матвей. Он начинал: « Записка имела самый безобидный вид. В ней по всем джентльменским законам должна была обнаружиться чернильная рожа и дружеское пояснение: «Сидоров — козёл!». Сначала я не понимал, что он будет рассказывать. Но потом понял. Он будет читать тот рассказ, который я слышал много раз. Мне он был знаком около года. Но я не подавал виду, что я знаю рассказ почти наизусть, и что я знаю поворот событий. Рассказ мог быть смешным для меня, если бы я не слышал его раньше. Но рассказывал он лучше, чем те, кого я слышал раньше. Я слушал рассказ, но из головы не выходила мысль: «А кто та девочка, которая читала «Молодую гвардию»?». Да, да. Я спросонок не запомнил её имени. Но не покидали мысли об этой красавице. Я ждал, когда закончится конкурс. Но список большой. Тридцать три человека в первой группе. А на счету только двадцать, примерно. Я не мог просто подойти к расписанию номеров. Мне не разрешено было встать и пойти куда хочется. Я просто хотел узнать о той девочке — пушинке. Кто она? Где живёт? Чем занимается? «Кто ты, девочка?» Прошло больше половины участников. На сцене Оля. Она начинала: Папе было сорок лет, Славику — десять, ежику — и того меньше. Славик притащил ежика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал: — Пап, смотри! Проникновенность, талантливая игра, можно сказать, что это театр одного актёра. Она могла менять эмоции быстро, что можно было понять: Папа это или Славик. Она молодец. И уже начинался диалог: — Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл? — Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком. — То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл? — Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся. — Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?! — Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете… Там первые три цифирки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый! — Взрослый?! — Папа так зашипел, что ежик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ежика? — Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ежика нет… Я слушал этот рассказ, и смотрел на то, как играет Оля. Когда она говорила за Славика, многим было смешно. Но не мне. Я просто понимал ситуацию: «Папа будет ругаться. А мне жалко детишек, которых ругают взрослые». Вот опять! Я прослезился. Снова это чувство. Сострадание. Чувство, которое затихло в моей душе очень давно. Я и забыл, что мне жалко многих людей. Мне жалко сирот, инвалидов, невинно осуждённых и детей, которых ругают, и … незрячих. Как я мог забыть про сострадание? Спасибо тебе, «Девочка — пушинка»! Ты сделала мою душу ещё более существующей. Оля уже закончила: «Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа» Оля, ты права. Он не сможет вернуть тот счастливый момент, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа. А я не верну те счастливые пять минут, когда моя душа была настоящей. Я сижу на месте зрителя, а мама спрашивает: — Что с тобой? Где твоя улыбка? На этот вопрос я сказал: — Со мной всё в порядке. Но на самом деле где-то в мыслях и душе я сказал: -Я подарил улыбку ей. Вы можете думать, что девочка-пушинка украла мою улыбку. Но если вы так думаете, то вы безумны. Она не крала мою радость. Я ей её подарил.