Школа боли

"(How long) Can you stand the pain? (Как долго) ты сможешь терпеть эту боль? (How long) how long will you hide your face? (Как долго) как долго ты сможешь прятать свое лицо (How long) How long will you be afraid? (Как долго) как долго ты будешь бояться? Are you afraid? Боишься ли ты? (How long) Will you play this game? (Как долго) ты будешь играть в эту игру? (How long) Will you fight or will you walk away? (Как долго) будешь ли ты бороться или просто уйдешь прочь? (How long) How long will you let it burn? (Как долго) как долго ты позволишь пламени гореть?" Red – Let It Burn. *** - О, Мерлин!!! - Гермиона подорвалась в кровати, уставившись на часы над дверью гриффиндорской спальни. Стрелки неподвижно застыли на отметке «первый урок». Девушка подскочила и, путаясь в одеяле, рванула в ванную. Наспех умыв лицо, она пополоскала рот и кинулась обратно в спальню, на ходу пытаясь пригладить непослушную копну волос на голове. Одной рукой она пыталась застегнуть пуговицу на мантии, а второй кидала учебники в сумку. После вчерашнего бала она была слишком в растрёпанных чувствах, чтобы подготовиться к последнему учебному дню перед рождественскими каникулами. Она вернулась в спальню уже после полуночи, несколько часов пробродив по ночным коридорам Хогвартса. А заснуть смогла лишь под утро, все это время бездумно пялясь в потолок и босиком наворачивая круги по комнате. Гриффиндорка не думала ни о чем конкретном, раз за разом переступая через лунные лучи, которые просочились через тяжелые шторы и серебристой волной растеклись по ковру. Просто вакуум. Она чувствовала, что просто должна что-то делать, чтобы не сойти с ума. Гермиона наконец зашнуровала второй ботинок и кинула последний учебник в сумку, смахнув локтем что-то со стола. Девушка обернулась на бегу и замерла. Медальон, тускло отблескивая золотом в полумраке, лежал на ковре. Гермиона пару секунд смотрела на него, а потом резко наклонилась и, подхватив украшение с пола, недолго думая, повесила его себе на шею, пряча под водолазку. Макгонаггл её убьет. Жаль, у неё нет маховика времени, как тогда, на третьем курсе. *** Гарри Поттер крался по коридору седьмого этажа, нервно оглядываясь по сторонам. Ну не то, чтобы крался... мантия стала несколько коротковата - за последнее лето он очень вытянулся - и теперь ему приходилось стараться не топать и следить за тем, чтобы по коридору не вышагивали неведомые ботинки, которые до одури могут напугать какого-нибудь заблудшего ученика и тем самым сдать Поттера с потрохами. Вряд ли преподаватели поверят, что в Хогвартсе просто появилось новое привидение. Гарри остановился около портрета Барнабаса Спятившего, избиваемого троллями, которых он пытался обучить балету, и тяжело выдохнул. Это лишь очередная безумная идея, мелькнувшая в его голове. С чего он вообще взял, что Волан-де-Морт мог спрятать что-то именно здесь? Он далеко не единственный ученик, который знал про Выручай-комнату, да и Темный Лорд выдумывал тайники и покруче, чем этот. А ещё надо было подобрать пароль. - Мне нужна комната Тома Риддла? Комната для тайника? Комната для крестража? Комната для истинного слизеринца? Комната Лорда Волан-де-Морта? Комната властелина мира? Комната для чистокровных? - бормотал Гарри, вышагивая туда-обратно вдоль портрета и безуспешно пытаясь придумать что-нибудь стоящее. Через полчаса гриффиндорец уже сидел на полу, вытянув ноги и облокотившись об стену, вяло произнося свои предположения: - Комната для убийства Дамблдора? Комната для пыток? Комната для гадостей? Секретная комната? Комната для собраний Пожирателей? Ох, разрази меня гром, у меня закончилась фантазия... комната, где можно спрятать всё? - Гарри недоверчиво подскочил, путаясь в мантии, когда портрет заскрежетал и отъехал в сторону. Гриффиндорец осторожно шагнул в проем и пораженно застыл. Горы, горы и горы неведомых вещей лежали здесь годами и столетиями, прячась от посторонних глаз. Чего здесь только не было: и книги, и украшения невиданной красоты, и мебель, и артефакты непонятного предназначения, и платья, Гарри даже разглядел несколько маггловских приборов среди кучи хлама. Собравшись с мыслями, он поднял палочку: - Акцио, крестраж! Акцио, диадема Ровены Равейнкло! Разумеется, комната ответила ему тишиной и, кисло скривившись, Гарри чихнул, убирая палочку в карман: - Ну, попробовать стоило. Следующие несколько часов прошли в бездумном передвигании вещей, лазании по горам рухляди и бесконечном чихании от пылищи, которая буквально стояла столбом. Гарри измазался с ног до головы и больше был похож на веселого трубочиста, чем на Мальчика-Который-Выжил. Ряд за рядом Поттер методично обходил Выручай-комнату и искал, искал, искал... На глаза попалась огромная статуя девушки, больше похожей на древнегреческую богиню, чем на обычных атлантов, повсюду стоящих в коридорах замка. Гарри рассматривал её странные одеяния, попутно размышляя о том, какой идиот догадался притащить в Выручай-комнату статую. Когда его глаза наконец поднялись на её голову, парень вскрикнул и подпрыгнул на месте. Секунду спустя хриплый вопль радости прокатился по комнате и эхом застыл где-то в её дальних уголках. На голове девушки гордо поблескивала диадема, и Гарри даже не сомневался, что это именно та, которая ему нужна. «Все-таки Реддл был очень самолюбив и падок на величие. Притащить в комнату статую и положить на неё часть своей души, чтобы она блестела выше всех остальных сокровищ — это ли не высший эгоизм?» - думал гриффиндорец, карабкаясь по мраморным рукам девушки. Диадема приятно холодила пальцы, и Гарри сжимал её что есть сил. «Итак, у меня есть диадема. Кажется, пора заглянуть в гости к василиску». Мрамор оказался неожиданно скользким, и Гарри, неуклюже взмахнув руками, сорвался вниз, обрушивая в падении кучу мусора по соседству. Пару секунд спустя парень лежал на спине среди всего этого бедлама и впервые за столько времени счастливо улыбался, сжимая в руках диадему и наблюдая, как черные клубы пыли поднимаются к потолку и после медленно оседают вниз. *** Фантини возвращалась в свою комнату уже поздним вечером, перед рождественскими каникулами было особенно много хлопот: последние контрольные, последние домашние задания. Она чувствовала себя как никогда опустошенно и измученно. Сегодняшние уроки она провела как в бреду, монотонно зачитывая лекции и игнорируя изумленные взгляды учеников, привыкших к живой и активной преподавательнице Иллюзий, к практическим занятиям, которые были почти на каждом уроке. Корделии казалось, что её поцеловал дементор — настолько пусто было внутри, все эмоции будто высосали. Не хотелось ни есть, ни пить, ни даже дышать. Кто-то даже пытался отпустить сальную шуточку про затяжное похмелье после «вчерашнего», но когда профессор даже не взглянула на неудачного шутника, все всерьез запереживали. Палочка в кармане неожиданно вспыхнула, и Фантини увидела послание от директора, в котором он собирал всех на срочный педсовет. На секунду внутри что-то ёкнуло, но тут же опять пропало. Корделия развернулась на каблуках и направилась в кабинет директора. - Прошу садиться, - начал Снейп, ещё более хмурый, чем обычно, но никто даже не обратил на это внимания. Все давно привыкли. - Сегодня на повестке дня у нас неожиданное появление сотрудников Министерства у нас в Хогвартсе и то, как они обращаются с учениками. - Вряд ли мы можем что-то сделать с этим, профессор Снейп. Мы сейчас в осадном положении, Пожиратели в Хогвартсе гораздо опаснее министерских работников, помечающих магглорожденных учеников красными лентами, - позволила себе ехидно высказаться профессор Стебль, получив в ответ уничтожающий взгляд директора. - Амбридж начала назначать телесные наказания, как только вышла из Больничного крыла. - Министерство издало закон, мы лишь можем помогать ученикам избегать этого наказания, но предотвратить мы его не сможем. У нас связаны руки. - Полагаю, мы оказались в такой ситуации по вине профессора Фантини, которая и отправила Амбридж в Больничное крыло, - преподаватели недоуменно переглянулись, считая этот вопрос уже закрытым в пользу преподавательницы Иллюзий. Но зельевар продолжил: - Я имел крайне неприятный разговор с профессором Амбридж, которая сообщила мне, что мисс Фантини позволяет себе раздеваться на своих уроках, демонстрируя своим ученикам откровенные наряды. Я считаю это крайне некомпетентным и предлагаю отстранить профессора Фантини от занятий на неделю в качестве профилактического наказания. - Северус, - пораженно прошептала Макгонаггл, чуть наклоняясь вперед. Фантини мучительно покраснела, до боли сжимая кулаки под столом и закусив изнутри щеку. - Что ты творишь? Что за чушь? - Я предлагаю проголосовать, - язвительно произнес Снейп, сверля женщину тяжелым взглядом и поднимая руку. - Прошу меня извинить, - срывающимся голосом тихо сказала Фантини, бесшумно отодвигая стул и вылетая из кабинета, провожаемая сочувствующими взглядами преподавателей. - Ты перегнул палку, - сказала Минерва, покидая кабинет вслед за остальными. Снейп взмахом руки захлопнул дверь и приглушенно зарычал, сжимая кулаки. *** Корделия неслась сквозь лесную чащу, не разбирая дороги. Ветки хлестали по лицу, но женщина продолжала бежать, ничего не замечая. В груди разгоралось что-то такое, что не давало дышать, слезы застилали обзор, и Фантини зло смахивала их с щек. Злость… нет, даже ярость. На саму себя, на свою магию, на Хогвартс, на Снейпа, на вчерашнюю ночь, на свои слабости, которым она впервые поддалась и тут же угодила лицом в грязь. Поделом тебе, будет хорошим уроком на будущее. Дерево выросло будто из ниоткуда, и женщина, не успев затормозить, врезалась в него плечом и упала. Глухие рыдания вырывались из её горла. На одну секунду она даже застыла: есть ли хоть один человек на Земле, более несчастный, чем она? Но тут же разозлилась ещё больше – она же пообещала себе отбросить все чувства на всю жизнь! Ей нужно поддерживать легенду! Ей нужно лишь жить! Любовь – не для неё. Неужели она потеряла ещё недостаточно близких людей, чтобы не выучить урок? Никакой жалости, никаких чувств, нет места страданиям! Если вначале Корделия хотела рассказать Снейпу правду про свой дневник и про себя, то теперь… нет. Нельзя. Так безопаснее. Фантини откинулась спиной на шершавый ствол дерева и подняла голову к небу, смаргивая слезы. Магия рвалась наружу. Сжечь всё к чертям. Сухая листва загорелась как по мановению палочки. Корделия сама пылала, пылала изнутри, выжигая всё живое, что теплилось в ней, выжигала надежду. Всё. Слетели щиты. Запылали волосы, запылала одежда, поддаваясь напору магии Иллюзий, неконтролируемо вырвавшейся на свободу. Запылали соседние деревья и на краю сознания отстранённо мелькнула мысль, что «так и весь лес спалить можно». Но Корделия продолжала предавать адскому огню всё вокруг и безучастно смотрела на звёздное небо. Внутри улеглось долгожданное спокойствие и умиротворение вкупе с безучастностью. Огонь потрескивал вокруг неё, не причиняя женщине никакого вреда. Ломались ветки, гудело пламя, но в этом было своё очарование. И избавление от боли. Северус Снейп стоял у окна в директорском кабинете, сложив руки на груди. Его взгляд был направлен в сторону чащи Запретного Леса. Круг пламени, поначалу только разгорающийся, теперь пылал во всю мощь, сжигая деревья. Зельевар не волновался за Хогвартс - огонь не причинит ему вреда и не сможет пройти магический барьер. Он больше копался в себе и не понимал, почему ему сейчас практически стыдно за свою сегодняшнюю выходку. Несомненно, предательница того заслужила, но не в таком виде. Хотя откуда ему знать? Может быть, это очередная игра? Очередной трюк? Снейп напоследок исподлобья глянул на пылающий лес и, зло сощурившись, задернул тяжелые шторы. У него есть дела поважнее, чем копаться в собственных чувствах и сомнениях. Да, он привык держать голову в холодном порядке, но так же он всегда был честен сам с собой, ведь вокруг и так слишком много лжи, чтобы не доверять ещё и себе. Сейчас он понимал, что не способен разобраться в своих эмоциях. Все слишком… запутано. *** Сердце Гермионы громко стучало, отбивая ритм в груди. Девушке казалось, что от волнения у неё даже перехватывает дыхание. Этого дня она боялась и ждала. Ведь сегодня должно многое решиться. Их зелье готово, и вскоре у Малфоя должна пропасть метка, что так мучила его почти полгода. Этот день был слишком важным - как для него, так и для неё. И, наверно, уже не потому, что Гермиона чисто из любопытства хотела увидеть на Малфое результаты их столь долгой работы над сложным зельем, как на подопытном кролике, а потому что она за него... переживала. За все время их совместной работы над зельем много чего произошло. Много того, что перевернуло мир Гермионы с ног на голову, и она стала видеть слизеринца в совсем ином свете. Оказывается, он умел чувствовать, ему была не чужда боль, обида, сострадание, сопереживание и даже понимание. Он даже, оказывается, умел улыбаться - искренне - и смеяться. Когда девушка закрыла за собой дверь Выручай-комнаты и повернулась лицом в комнату, её сердце сделало кульбит и резко замерло. Гермиона открыла рот от ужаса. Малфой сидел на диване перед камином и крутил в руках её маску с Рождественского бала. Гриффиндорка судорожно пыталась понять по виду слизеринца, понимает ли он, чью маску держит, и откуда она, черт возьми, вообще у него взялась. Вот же растяпа, где она умудрилась её посеять? - Малфой? - осторожно окликнула его Гермиона, решив, в случае чего, все отрицать. Блондин, как оказалось, даже не заметил её прихода, уделив всё свое внимание изящной белой маске. Вздрогнув от неожиданности, он поднял глаза и быстро спрятал маску за спину. - Грейнджер, ты как всегда пунктуальна, - нарочито спокойно сказал слизеринец. Гермиона облегченно выдохнула и поняла, что все те долгие секунды до его ответа она даже не дышала. Судя по реакции, ни черта Малфой не знает. И слава Мерлину. - Ностальгия? - усмехнулась девушка, намекая на вещицу в его руках. - Грейнджер, - скривился тот, рывком поднимаясь с дивана. - Со мной на балу была шикарная девушка, которая случайно обронила свою маску. По счастливой случайности я её нашел, когда она убежала. Может, - Малфой насмешливо глянул на Гермиону, протягивая ей маску. - заберешь её? Ту незнакомку я вряд ли найду, а у тебя появится хоть что-то красивое. - Очень смешно, - фыркнув, поджала губы Гермиона. Теперь ясно, откуда у Малфоя её маска. Понимание накрыло её лавиной - вот, оказывается, с кем она танцевала на балу. И вот почему ей было так привычно - ведь именно Малфой учил её танцевать. Видимо, Малфою надоел весь этот цирк, и он бросил маску на диван, принимая серьезный вид и подходя к котлу. Он выглядел немного бледным. Гермиона понимала, что он не может не нервничать. Это слишком важно для него. Она кинула сумку в кресло и тоже подошла к столу с зельем. - Ну... что? - странно было видеть неуверенного Малфоя. - Теперь добавляем напоследок безоар и зелье готово. Последующие действия выполним позже, трансформируем уже безобидную метку, и я возведу вокруг тебя магический заслон, как мы и хотели. Блондин как-то странно взглянул на неё и снова перевел взгляд на кипящее зелье. - Эй, - девушка осторожно повернулась к нему, несмело положив руку на плечо. - Я понимаю, что ты сейчас переживаешь, но надо довести дело до конца. - Ни черта ты не понимаешь, - нервно хохотнул Малфой и развернулся к ней лицом, - Ты помогла мне, и я тебе за это благодарен. Но после безоара зелье не будет готово. - Почему? Малфой пытливо взглянул ей в глаза. - Потому что будет нужен ещё один ингредиент. - Я должна вытягивать из тебя всё по одному слову или всё же сам расскажешь? - разозлилась гриффиндорка. Малфой судорожно выдохнул и закрыл лицо ладонями. Напоследок взъерошив волосы, он посмотрел на девушку. - Понимаешь ли... Это - тёмная метка и связана она именно с... Сама-Знаешь-С-Кем. Ты знаешь, против чего он борется. И именно этот антипод нужен в зелье. Гермиона молчала с минуту, соображая, а потом спокойно уточнила севшим от шока и страха голосом: - Ты меня убьёшь? - Что?! - Малфой оторопело уставился на неё, даже отшагнув назад, а потом расхохотался. - Грейнджер, какая же ты глупая! Мне всего лишь надо немного твоей крови! Гермиона облегченно выдохнула. Уже который раз за день она напридумывала себе невесть чего, а оказалось всё не так уж страшно. - Хорошо, я согласна, - кивнула гриффиндорка. - Согласна? - И снова этот вечно удивленный тон, - насмешливо повторила девушка фразу, которую ей нередко говорил Рон. - С чего бы мне отказываться, если это просто кровь? Мы уже проделали такую огромную работу, смысл бросать всё сейчас? - Ни с чего, мало ли, - но тон Малфоя просто-таки кричал о том, что он чего-то недоговаривает. - Я надеюсь, твоя метка не перейдет на меня? - прищурилась Гермиона, закатывая рукава свитера. - Нет, что за глупости? - фыркнул Драко. - А что тогда? - Да ничего, Грейнджер! Просто ты и так уже соучастница, а теперь твое участие станет неопровержимым. Гермиона молча кивнула в ответ. Малфой с облегчением отвернулся от неё. Ну вот и славно, что она поверила, нечего Грейнджер знать, что после этого родовая защита Малфоев будет распространяться и на неё как уплата за долг жизни. Девушка подошла к дивану, где бросила свою сумку и стала искать в ней нож. Сегодня последним уроком были Зелья, и серебряный нож на них - обязательный атрибут. Медальон выскользнул из-за ворота водолазки и, едва слышно звякнув, вытянулся на цепочке. - Ничего себе, Грейнджер, - раздался сбоку голос Малфоя, который нагло протянул руку к украшению, заставив девушку немного наклониться к нему. - Не думал, что ты носишь столь дорогие побрякушки. Я ширпотреб сразу могу отличить от фамильной вещи. Откуда у тебя это? Предсвадебный подарок Уизела? - издевательски протянул он. - Не трогай! - девушка быстро выдернула у него из рук медальон Слизерина и вернула его за ворот водолазки. Она была испугана - не дай Мерлин Малфой поймет, что это такое. Гермиона постоянно носила с собой крестраж, боясь оставить его где-то, а как его уничтожить, они с ребятами пока не придумали. Малфой невозмутимо пожал плечами и отошел к зелью, добавляя в него безоар. Шесть секунд и огонь под котлом погашен. Девушка рассекла ладонь ножом и занесла руку над котлом. - Пять капель, и ты должна при этом осознавать, с какой целью отдаёшь свою кровь... Гермиона, - еле слышно прошептал Малфой. Гермиона закрыла глаза и сосредоточилась на своих мыслях. Она же хочет этого, верно? Кап... кап... кап... кровь растворялась в зелье и оно вместо прозрачного становилось черным... кап... кап. Гермиона убрала руку, зажимая порез. Малфой молча подал ей бинт. Так же молча он налил в стакан зелье и застыл, держа его в руках. Время шло, а Малфой все так же напряженно рассматривал стакан с темной жидкостью в руках. Живот сводило от напряжения. - Готов? - почему-то шёпотом спросила Гермиона. Говорить громче было страшно. Было вообще страшно. Будто это ей надо выпить зелье, одним глотком меняя свою дальнейшую жизнь в непредсказуемую сторону. А если они где-то ошиблись? Малфой кивнул ей в ответ и уже было открыл рот, но потом передумал. Спустя пару секунд он всё же сказал, косо посмотрев на девушку и будто предупреждая: - Это будет очень больно. Гермиона сжала его плечо, показывая свою поддержку. Малфой вздохнул и залпом выпил зелье. Секунд пять ничего не происходило, а потом стакан с громким звоном разбился об пол. Слизеринец пошатнулся, с силой сжимая голову, зарываясь пальцами в волосы, и завыл. Он упал на колени, угодив прямо в острые осколки, которые больно впились в кожу. Но эта боль была ничем по сравнению с той БОЛЬЮ, что разрывала всё его тело. Из глаз шокированной Гермионы покатились слезы, когда она увидела, с какой безысходностью и ужасом кричал Малфой, катаясь по полу и неимоверно изгибаясь. Бросившись на колени рядом с ним, она попыталась прижать его к себе, успокоить. Но слизеринец выглядел невменяемым, он метался, расцарапывал сам себе руки и чуть ли не рвал волосы на голове. Он ничего не осознавал, кроме адской боли, которая была в тысячи раз больше сотни Круциатусов и той боли, которую каждую ночь доставляла ему метка. Он кричал, находя в этом единственное спасение и до хрипоты срывая голос. Гермиона ловила его безумные движения, не позволяя навредить самому себе, и рыдала от страха и жалости к слизеринцу. Кажется, она что-то шептала ему, пытаясь успокоить, но всё было тщетно. Все закончилось минут пять спустя, хотя ей показалось, что прошло уже как минимум пару вечностей. Громко всхлипывая, она прижимала к себе всё ещё продолжавшее изредка дергаться в постагонии тело Малфоя. Его дыхание понемногу приходило в норму. Гермиона счастливо улыбнулась сквозь слезы - наконец-то всё закончилось! Но спустя пару секунд Малфой еле поднял на неё бледное лицо. Губы казались синими на его фоне. Слизеринец смотрел на неё с какой-то безысходностью и отрешённостью, и его вид вкупе с тихим срывающимся шёпотом заставили Гермиону похолодеть от ужаса: - Я всё равно чувствую ЕГО. Мы что-то сделали неправильно...