Я ищу тебя в ком-то, каждый раз...

      Молодые люди молчали всю дорогу домой. Агата думая о проведенном вечере, а Мирон о том, что так и не смог сказать обо всем. Да он называл ее «Моя любовь», но в любви он так и не признался. Да он знал о ее прошлом, но ничего ей не рассказал. Он прекрасно помнил о том, что сегодня в 6 утра она исчезнет навсегда, но набраться смелости не хватало сил. — Агата знаешь… Прошу… Послушай. Мне тяжело говорить это… — Окси выдавливал из себя каждое слово, держа девушку за руку, стоя в зале, на том злосчастном ковре. — Давай, я слушаю тебя? — Во-первых, я хочу рассказать тебе о том, что я видел твое тело. Оно в больнице. И мне было страшно тебе об этом сообщить… — Далее артист как можно мягче рассказал о том, что с ней случилось перед ее комой.       Агата упала на колени, будто бы впадая в прострацию, но на самом деле она переживала самый большой эмоциональный шквал в своей жизни. Воспоминания прорвали плотину и ужасы того вечера пробегали в голове у бедной девушки. Слезы не видели больше преград и лились беззвучной рекой. Мирон сжав кулаки и собрав в них всю свою волю пытался закончить. — А во-вторых… Я тебя люблю, настолько, что боялся тебе рассказать раньше…       Агата подняла на мужчину свои синие заплаканные глаза, будто видела в нем не просто любимого человека, но спасителя души.

«Да я знаю что поздно, всё вернуть невозможно. И пытаясь забыть, я ищу тебя в ком-то каждый раз. И пусть разные судьбы, внутри столько грусти, но я знаю, мы вновь будем вместе, даже если не сейчас…»

      Не стану рассказывать, что происходило в остаток ночи, но когда на часах было 5:57, Мирон не спал. Он прижимал к себе спящую на его груди девушку, которая сопела как ребенок, но мокрые ресницы выдавали остаток болезненного разговора. Мужчина гладил ее худые голые плечи, проводил рукой по волосам, на которых еще оставался блеск вчерашнего вечера.       5:59. Мягкое спящее тело шевельнулось. Агата подняла сонные глаза на того, в ком души не чаяла. Она чувствовала, что ей пора. — Прости, не могу сказать большего… Я тебя люблю. Будь счастлив… — И горький прощальный поцелуй, все, что осталось у Мирона, прежде чем синеглазая растворилась в блестящем тумане. — Так вот, как ты уходишь… — скупая слеза, о которой никто не узнает, скатилась по щеке Окси. — Ну, что Мирон Янович, вот вы и свободны от оков. Контракт сгорел по истечении срока. Вы счастливы? — давящая вежливость Филиппа была не к месту, но таков уж он. — Хотя бы на один мой вопрос ответь… Она прошла в лучший мир? — на мужчине не было лица. -Мирон Янович… Она сразу проходила в лучший мир. Она была слишком светлым человечком, просто умереть она должна была сегодня. Поэтому… Прошу вас, не печальтесь о ней. — Клетчатый положил сухую руку на плечо мужчины, стараясь ободрить его, — Ну, а с вами я покорно прощаюсь… Встретимся мы только, когда пробьёт Ваш час.       С данной фразой Филипп Смерть растворился. А Мирон остался один, там, где его мысли приобретали смысл. Там, где параллельные миры пересекались. Там, где существовало невозможное. Там, где жила она…

«Набери мне, И скажи что так же как прежде вся твоя нежность лишь для меня одного и в надежде быть с тобой, жить мне не суждено… собери осколки души истерзаны в клочья. Ночью шепчи, дыши, согрей теплом своих рук, прижми к себе так крепко, но только не спеши! ты всё для меня, если бы на миг могла ты испытать что для меня значит. показать бы тебе тот огонь что горит во мне и выжигает меня до тла. с ночи до утра будет пылать та искра, но в сердце пустом и холодном как на поле боя и лишь боль моя сестра. да я знаю что поздно, всё вернуть невозможно. и пытаясь забыть я ищу тебя в ком-то каждый раз и пусть разные судьбы, внутри столько грусти, но я знаю мы вновь будем вместе даже если не сейчас…»