Я ищу тебя в ком-то, каждый раз...

      Молодые люди вышли на крышу одного из высоких зданий северной столицы России. Подводя девушку к бордюру, Мирон ожидал, что она, как ребенок может упасть или заплакать, поэтому вцепился в нее что есть силы. — ВАУУУ!!! Ты это видишь Мирон??!! ТЫ ВИДИШЬ ЭТО??!!? ЭТО ЖЕ ВОСХИТИТЕЛЬНО!!! — Агату сильно впечатлил вид ночного Питера. — Ахахах, осторожно, только держись! Конечно, видел, это одно из моих любимых мест. Ну, во всяком случае, так было в детстве… Вот решил показать… — Окси смотрел, куда-то вдаль.       Девушке не составляло труда рассмотреть задумчивое лицо рэпера. Глаза, которые тонули в море огней, или море огней тонуло в его глазах? Не возможно было понять наверняка, но ей это и не требовалось. — Знаешь… — Внезапно начала синеглазая, поворачиваясь снова в сторону горизонта, — Мне казалось раньше, ну точнее, в последнее время, что красивее Лимба ничего и нет. Оттуда тоже видно города… Планету. Всю. Она тоже светится, так же, где-то день, а где-то ночь. И это… Все равно, что смотреть с самолета. Но, сейчас понимаю, что Лимб не так хорош… Я не помню красивых мест, которые видела при жизни… Но то, что вижу сейчас… Это фантастика. Спасибо, что делаешь мои воспоминания теплее…       Холод, пробежавший по спине Мира, служил верным признаком того, что слова этой сумасшедшей девчонки дошли прямо в глубины его души. — Кхм… Давай я тебе покажу что написал? Ты же, вроде должна помогать мне с этим… Вот — окси протянул блокнот, в котором было исписано страниц 15.       По итогу оказалось, что советчик из Агаты — никакой. Поэтому просидев с размышлениями на крыше несколько часов, ребята сошлись на том, что, скорее всего музы должны делать что-то другое. Дарить вдохновение иначе, чем они пытались сделать сейчас. В половину третьего ночи пара заявилась домой. И пока Окси расстилал кровать, дабы предложить ее девушке, последняя уснула снова на диване.       Артисту ничего не осталось, кроме как накрыть ее покрывалом, и лечь спать на надувном матрасе, который все так же сиротливо до этого стоял у стены.       Так пролетели 2 недели их совместного сотрудничества. Окси наработал довольно объемный материал, и уже днем прорабатывал нюансы с Окситабором. Рудбой все пытался выяснить, что поменялось в Окси. Почему он стал снова живым. Он постоянно выяснял, не причастна ли к этим изменениям девушка, на что Мир отвечал лишь пожатием плеч. Вечера, если сказать честно, мужчина любил. Ведь теперь он точно знал, что не проведет их в одиночестве. Он сильно привязался к той, которая так и не научилась приземляться нормально. К той, которая так и продолжала удивляться даже обычной рекламе по телевизору, но при этом со спокойным лицом могла рассказывать, как подрались две музы из-за одной арфы. Иной мир был для нее в порядке вещей, но зато, какой фурор вызывала обычная стиральная машина. Полчаса наблюдений за тем, как крутится барабан, казались Мирону бесконечными, он успел за это время и полежать в джакузи на полотенцах, и заказать суши, и даже пописать тексты новых треков. А история с роллами и суши — это вообще история, достойная отдельного написания. Чего стоит только то, как Агата начала разворачивать каждую, чтобы посмотреть, что у нее внутри. Как Мирон пытался научить ее кушать палочками, и как после этого отбирал их, чтобы она прекратила играть в моржа. В очередной из вечеров, Окси решил перейти к вопросу, который его так беспокоил последние дни. — Слушай, Агата… У меня к тебе есть вопрос. — Мужчина сидел за письменным столом, изредка поглядывая на то, как девушка пытается управлять гоночным болидом в игре на Xbox. — Давай? Что такое? — закусив язык Агата, не отвлекалась от игры, наклоняясь в ту же сторону, в которую поворачивал автомобиль в игре. — А тебе вот разве не было интересно, кто ты и где ты? Ну, в смысле была при жизни? Раз ты еще не похоронена, значит, твое тело, где-то есть. И, судя по всему, оно живо…- Надо заметить Мирон подготовился к разговору и, пролистав кучу разных историй, текстов и прочего, уяснил, что обычно такие вещи случаются, когда человек погибает не своей смертью, либо его держат аппараты жизнеобеспечения. — М? А почему это тебя так заинтересовало? — Девушка бросила джойстик и повернулась к рэперу. — Ну, мне бы, например, было интересно… Просто, может, если ты постараешься, ты вспомнишь, как тебя полностью звали при жизни? Или где ты жила до этого? Ну, или может, найдешь свою страницу в социальной сети? — Я? Хммм… не думаю… Если честно, я почти ничего не помню о себе прошлой. Только какие-то отрывочные воспоминания. Например, что такое пицца или как носить обычную одежду, которой у нас ТАМ нет. Там мы все ходим в длинных одинаковых белых балахонах… Хех, но все же… не помню.       Мирон долго молчал, обдумывая ее слова. После чего резко встал, и, приблизившись к Агате настолько, на сколько мог шепотом попросил: — Позови, пожалуйста, Филиппа? Прямо сейчас? Прошу.       От смущения девушка шарахнулась назад, от чего навернулась с дивана. -Ну, блин… Я не знаю… А если он нам нагоняй устроит за то, что беспокоим его? — Вину беру на себя.       Тон Мира был настолько решительным, что брюнетка сдалась. И крепко зажмурившись несколько секунд, не шевелилась. Мирон решил, что она взывает к нему мысленно, и знаете, он не ошибся. — Добрый вечер, уважаемые. В чем заключается срочность данного призыва? — Филипп был как обычно холоден, но в голосе читались нотки удивления неожиданному призыву. — Привет, — начал Мирон, — Тут к тебе вопрос есть.       Смерть не мало удивился увидев Агату в розовых штанах и длинной черной футболке, сиротливо зажавшуюся в дальний угол дивана, но еще больше его поразил тон Мирона. — Я вас слушаю, Мирон Янович? Есть претензии к работе нашей музы? — Не, она как раз, выполняет свою работу замечательно, я вам подарю один экземпляр нового альбома. Тут другое… Можем ли мы узнать, где сейчас находится земное тело Агаты и где нам его найти?       Просьба обескуражила Филиппа, от чего он нервно поправил воротник рубашки. — Почему вы решили, что я вам сообщу данную информацию? — Да хотя-бы потому что, она еще жива. Вы ведь ей не говорите этого. То, что с ней случилось, это ведь называется «Не своя смерть», верно?