Сломанная палочка: Школа «Ильверморни»

Ночь без единой видимой звезды на затянутом небосводе пролетела в одно мгновенье для юной чаровницы Амадеи Яксли. Прохладная девичья комната в отдельно отстроенном общежитии школьного факультета Вампус постепенно заполнялась слабым светом, оповещая обитателей о начале первого официального дня Рождественских каникул. Отвлёкшись от созерцания соединявшихся мелких трещин на подвесном потолке, бледнолицая блондинка перевела затуманенный взор на соседнюю кровать, из-под одеяла которой торчала одна лишь нога её новообретённой подруги в шерстяном длинном носке. Под толстыми ножками кровати поблёскивали в рассветном свечении золотистые босоножки с десятком переплётов, которые с воодушевление примеряла каждый вечер их обладательница, в трепете ожидая часа когда смоет их выгулять. Приготовления к Оккамийскому балу шли полным ходом в течение всей последней недели, что наверняка изрядно вымотало школьных эльфов да и всех задействованных в организации. Профессор Этеса Певерелл, казалось, озлобилась ещё больше, её длинная бордовая мантию с золотым гордиевым узлом на груди обвисла куда сильнее, нежели в день их первой, не радужной для обеих, встречи. Сама же обладательница особой неприязни от куратора Рогатого змея и по совместительству преподавателя практических чар и заклятий не могла забыться после вчерашней минутной беседы с Христофом Волчановым. Парень, всегда державший под жёстким контролем свои эмоции, проявил на диво особую взволнованность и обеспокоенность ситуацией с однокурсницей. Проклятие, о котором он успел сообщить ей не было чем-то столь неожиданным, Яксли находилась под его угрозой весь последний год в Хогвартсе. И хоть большинство, принимавшее участие в решении судьбы юной Амадеи, удалось убедить, что все её действия по отношению к оппозиции во Второй магической войне были совершены под заклятием Империус, немногие знали, что это было совершенно не так. Тогда бы её возможно не терзали те самые сны, которые так норовили уничтожить последние не прогнившие нити души Яксли. Но ведь она сделала всё так, как было велено, а потому проклятие неповиновению воли Тёмного лорда не должно было задеть её. На секунду светловолосую голову озарила мысль, которая буквально подкинула её на мягком лежбище, но с такой же скоростью улетучилась. Сейчас отправлять сову с письмом через океан было опасно как для отправителя, так и для того, кому оно предназначалось, единственного из тех, кто оказался в ровно такой же ситуации — Малфою.

* * *

Все утро, как и день пролетели в Ильверморни со скоростью света. Возбуждённые студенты бродили толпами по закоулкам замка, любуясь праздничным убранством, оседали в тёплых уютных гостиных за шоколадным пирогом со сливочным киселём, любезно предоставленным, как сообщила Бъюкейтер, деканами факультетов в честь успешного завершения семестра. В последние несколько часов до начала церемонии открытия ни одной девчонки в местах обычного скопления народа невозможно было встретить. Все неумело пытались наколдовать роскошные кудри и замаскировать незначительные подростковые угри за плотно закрытыми массивными дверями личных комнат, лишь изредка пробегая по коридорам в сторону больничного крыла, где, причитая и вскидывая руки к небу, трудилась мадам Полетта, пытаясь исправить последствия: то одна подожжёт высокую причёску, припалив уши, то другая — трансфигурирует едва заметную красноватость на щеке в кровянистый пузырь размером с квофл. — Давай лучше я попробую, — отвлёк писклявый, но уверенный голос Габи Рибгебит, которая пыталась предотвратить очередную катастрофу в отношении к соседке Амадеи. Ливия же была готова поправить стрелки очередным заклятием передаваемого из рук в руки толстого фолианта «От огородного чучела до вейлы» автора Мирриам Баскер-Робинс, угрожая заколоть себе глаз палочкой. Ридгебит была уже не впервые в комнате девочек Вампуса, и хоть другие ученики не должны находится на личной территории другого факультета, их общий темнокожий весельчак товарищ выдал пару паролей к потайным ходам, спрятанным за портретами. Так они достаточно часто собирались небольшой компанией у подмостка над оранжереями Пакваджы или в личном дуэльном зале на нижнем уровне общежития Вампуса за кубком Обжигающего янтарного рома. Яксли поделилась с Габи теорией Волчанова о проклятии за завтраком, но вдаваться в подробности прошлого не стала. И поняла, что правильно сделала, ибо рыжая пол дня просидела в библиотеке за огромными томами «Тёмные проклятия и порчи» и «Как расколдовать душу, отделив от тела». — Дея, помоги зашнуровать, чего расселась как гном на капустной грядке! — возмутилась уже прибранная Бъюкейтер. Вздохнув, Амадея таки отпрянула от мягких подушек, отставив кружку с потёкшим киселём, к которому едва притронулась: — Уже спешу, — безучастно процедила, принявшись затягивать перламутровые ленты на корсете соседки. Заметив вопросительный взгляд подруги, добавила: — Ты выглядишь восхитительно, Мартин будет счастлив! — Не могу подвести его, — не успокоилась Ливия, принявшись подкручивать кончики спадающих прядей с конского хвоста, который укладывала не менее часа. — Он староста, лучший ловец школы, а я всего лишь Ливия. — Опаздывает твой кавалер, всего-лишь-Ливия! — Ой, кто это сказал? Замухрышка Пакваджы! — вскипела Лив, поглядывая на немаговские часы уже «двадцать десятый» раз. — Ты же с учебником пойдёшь наверное. Переглянувшись, Габи и Амадея прыснули. Вот бы им такие заботы. Наконец покончив с последними штрихами в безупречном виде черноволосой подруги, Амадея принялась доставать из коробки с золотыми стенками и свой наряд, заказанный под чётким руководством подруг в лавке «Голдиш и Пикклс: шелка и перья». Спустя полчаса все были окончательно готовы выдвигаться на праздник, и каждая находилась на нервах, но у каждой они были свои, а их наряды буквально транслировали внутреннее состояние: Ливия Бъюкейтер наяривала круги по комнате (её пара опаздывала уже более чем на тридцать четыре минуты), путаясь в подоле пышной юбки шелкового перламутрового платья, щедро вышитого золотистым бисером (она уверяла подруг, что такой наряд, как у нее, единственный в мире, созданный магловским художником по костюмам, имя которого Муи Буброн или как-то так); Габриэлла Ридгебит подчеркнула естественную красоту скромным изумрудным сарафаном с пышными рукавами-фонариками, на которые спадали длинные рыжие волосы, зачёсанные назад (Габи таки шла на бал одна, не получив ни одного приглашения, но мелкая доля вейлы играла своё, не позволяя ей пасть в грязь лицом); на Амадею Яксли из зеркала в рост смотрела хрупкая высокая девушка в тёмно-бордовом прямом платье в пол с отрытыми костлявыми плечами и гладкими струящимися водопадом волосами. Губы, накрашенные под уговоры Ливии помадой в цвет платья, подрагивали. Слизеринцы бы обязательно оценили её вид, назвав никак иначе, как невестой Кровавого барона. От призрака она таки недалеко ушла. Наконец в дверь постучали: — Ох, — подпрыгнула Ливия, — уже иду! — крикнула она и, ещё раз поправив волосы и улыбнувшись отражению в зеркале, шумно выдохнула, зашагав к двери с высоко поднятой головой. Спустя пару секунд и невнятных извинений за опоздание, сопровождаемых манерным хихиканьем, дверь хлопнула, оставив в комнате двух девушек. — Вот возьми, — едва компания сократилась, на выдохе протрещала Габи, притягивая юной Яксли какой-то свёрток. — Ведьмовский мешочек? — Да, я прочитала, что можно временно перекрыть одно проклятие другим! — протараторила Ридгебит, пытаясь вложить в ладонь подруги атрибут своего несколько часового труда. — Ещё и ты меня прокляла что ли? — недоуменно выговорила Амадея, но недоверия подруга в нем не вызывала от слова совсем. — Мне бы с одним разобраться. — Оно самоснимающееся, после полуночи сможешь спокойно сжечь мешочек, — не угомонялась Габи, пока настойчивый стук в дверь вновь не разнёсся гулом по комнате, — оно скроет тебя от нежелательных взоров и других проклёнов, не уверена сможет ли устоять тому, что есть, но всё же стоит попробовать, спрячь быстрее. — Хорошо, — Амадея таки смирилась и упрятала дар подруги за пояс платья, где уже крепилась палочка, двинувшись к двери, — увидимся в зале. — Береги себя!

* * *

— Выглядишь… — задумался кавалер, окинув сверху вниз пристальным взоров вид Яксли, — непривычно. — Такая высокая оценка, Артур, — саркастически выдала Амадея, закатив глаза, — наверняка стоила усилий. Хмыкнув, Артур Голдштейн ловко развернулся и подставил локоть, устремил победоносный взгляд вперёд, где маячили другие девчонки и молодые парни Вампуса. Амадея ухватилась за предоставленную опору и они двинулись, словно в танце, к выходу. Весь путь к церемониальному залу, который и был местом празднества, Яксли ловила на себе больше взглядов, чем обычно. Перешёптывания и тыканья пальцем стали привычным делом, но сегодня только сильнее раздражали и нагнетали и без того не самую радужную атмосферу, от чего девушка то ли дело съёживалась. Всю дорогу Голдштейн молчал, лишь изредка переводя взор на встревоженное обличье Амадеи. Наконец послышалась музыка, торжественное открытие они таки пропустили (Слава Мэрлину), слушать загробное вещание директора не очень хотелось, уже тошнило от этих пафосных речей, которые провозглашались на каждый малейший праздник, ему только бы повод. А гимн Ильверморни уже мог служить сопровождением к кошмарам Деи. — Я думал, что ты должна чувствовать себя в своей тарелке, — наконец заговорил Артур, как только они синхронно перешагнули порог богато убранного зала, который кишел наряженными студентами и профессорами, что непринуждённого болтами между собой, чокаясь хрустальными бокалами с игристой жидкостью небесного и зеленоватых цветов. — Разве семьи двадцати восьми не проводили подобные лицемерные сборища для укрепления статуса? — Не слишком ли ты много знаешь, Голдштейн? — уточнила Яксли, уже ничуть не удивляясь подобной осведомлённости Артура. — Да ладно тебе, Амадея, — мерзко хмыкнул парень, ухватывая бокал с подноса склонившегося перед ним эльфа в зелёной праздничной мантии, словно признал в нём хозяина, — ты можешь звать меня просто Артур, раз уж мы пара. — Только на сегодня! — возмутилась Яксли. — Если так и будешь сдавливать мои рёбра, то задушишь? — выдала бледнолицая, принимая из руки своего сопровождающего хрусталь, второй он крепко прижимал её к себе. — Я бы предпочёл убить тебя более изящно! — захохотал Голдштейн, делая глоток странного на цвет напитка, но Яксли эти слова заставили окоченеть изнутри.

* * *

Напряжённую атмосферу вокруг Яксли слегка развеял только приконченный второй бокал бархатного ежа с мандариновым соком и она смогла оглядеться: цокольный этаж школы был украшен сплошь и рядом ледяными статуями основателей, солнцеобразный бельэтаж подсвечивался серебристым светом сотен заколдованных фигурных свечей, был украшен омелой и трилистником, литый светоч в центре церемониального зала, зеркально отсвечивая, был освобождён для традиционных танцев, у четырёх заклятых символов школы (Рогатый Змей, Пакваджы, Вампус и Птица-гром) возвышался на прозрачном ледяном кубе огромный граммофон, мелодии которого сотрясали хрусталь на банкетных столиках. Амадея мысленно вернулась в первый свой вечер в Ильверморни, когда вынужденно привстала пред огромным количеством осуждающих и горящих ужасом одновременно глаз, когда сама сделала выбор факультета, благодаря учениям тёти оклюменции, когда впервые встретилась лицом к лицу с Артуром Голдштейном. — Прекрасно выглядишь, Амадея! — донёсся голос одной из младших курсов девчонки в ядовито-жёлтом пышном платье, казалось она вот-вот навернётся, запутавшись в подоле, блондинка только скупо кивнула. — Видишь, — начал Голдштейн, который не покидал её ни на мгновенье, придерживая то за локоть, то за талию, — я таки сделал правильный выбор. — Для чего же тебе в пару именно я потребовалась? — Ну, — протянул Артур, посильнее придвинув к себе девушку, в момент когда мимо неё пронеслась заплаканная девчонка с потёкшей тушью, кажется она ходила с ней на трансфигурацию, едва не задев, — для начала подать себя в хорошем свете перед представителями Министерства, которые вон там, — он указал взглядом на болтающих с директором Фонтейном двух господ в нарядных пурпурных мантиях, которые казались в половину ниже первого, — чтобы позлить Волчанова, который тоже позвал тебя, не так ли? Яксли замялась, но придала виду полное безразличие, и Голдштейн добавил: — Ну и ты действительно сегодня блистаешь! — тихо, но восклицательно заявил Артур, наклонившись к уху блондинки и обжигая кожу горячим дыханием. — Не пойму только зачем тебе на балу палочка и ведьмовской мешочек, проклясть меня хочешь? Резко отпрянув, Амадея уставилась на пару огромными глазами, в которых Артур тут же разглядел лёгкие порывы страха, от чего сильнее расплылся в улыбке и сделал ещё глоток бархатного ежа. — Разрешаю тебе только Амортенцию!

* * *

Музыка лилась с огромного граммофона рекой, танцы перестали напоминать Яксли хоть что-то традиционное, голова кружилась, мысли путались. С мистером Червингом и мадам Купи-ли-Гарди, которая напомнила своим орлиным носом не самого забитого гиппогрифа, под крылом Артура знакомство также прошло без особого участия Яксли. Даже когда Червинг переспросил «не та ли вы, Яксли?» Амадея не выдала особо энтузиазма в сарказме или красноречивой защите крупицы доброго имени, как учил отец, но добрым оно не было уже несколько веков. Голдштейн не стал домогаться ответов от блондинки и лишь упивался собственным превосходством, утаскивая её за собой в очередном вихре вальса или фокстрота. Несколько раз Яксли ловила на себе взгляды рыжеволосой Ридгебит, беспокойно крутящей хрустальный бокал и подпирая спиной вход у церемониальной арки, ловила задорный смех Майло, вихрем крутящий за руку капитана сборной факультета Рогатый Змей по квиддичу и свою пару на сегодня — Эвелин Твирди, цеплялась взглядом за фигуру в перламутровом убранстве соседки по комнате, которая не отпускала руку кавалера. После очередного бокала странной жидкости, светящейся на этот раз бледно-салатовым Яксли ощутила как ноги перестают слушаться. На мгновенье она удивилась «как это студентам позволяют пить хмельное прямо в компании профессоров и гостей из Министерства». Артур же буквально не замечал потерянного состояния Яксли, которое, как ей казалось, видели все. Но после очередной смены мелодии и ритма, заглушая писклявые девичьи голоса, Голдштейн прижал к себе хрупкое тело блондинки сильнее, чем прежде до этого: — Оставайся в зале, дорогая, мы с тобой ещё не закончили, — ядовито процедил он, маняще проведя длинными пальцами по обнажённой части спины Яксли (её передёрнуло), — я вернусь не успеешь ты кинуть Аваду мне в спину. Едва он, высокомерно расправив плечи, поспешно удалился из зала, минуя мило переговаривающиеся пары старшекурсников, над ухом раздался бас, встревоженные нотки, которого Амадея тоже заметила не сразу: — Ты в порядке? — процедил Волчанов, которого то и дело возмущенно дёргала за руку, какой сюрприз, Марджори Литтл — его пара. — Мардж, возьми нам ещё бархатного ежа, я подойду через минуту. Едва спровадив пассию, Волчанов ещё было что-то сказал Яксли, но слова до неё доносились в каком-то замедленном и утопающем в громе граммофона режиме. Пару раз тряхнув её за плечи, чем спровоцировал на поспешные попытки добраться сквозь толпу до подруги Габриэллу. Видать, заметив мчащуюся рыжую фигуру, Христоф подхватил одним рывком Яксли под руку и поволок к выходу на бельэтажные балконы. Проведя через портрет Кислого Рэнди так и не оклемавшуюся блондинку, Волчанов пару раз оглянулся и, грязно выругавшись, подхватил на руки едва ли весомое тело, быстрыми шагами унося вглубь замка. — Тебя отравили, пустая твоя голова, Яксли!