Чертов нахал

– Ты, похоже, собираешься записывать все это на голосовую почту? – Прищурившись, он глянул на мой мобильный телефон, жужжащий на передней панели. Проклятая трубка звонила примерно каждые полчаса, но теперь перерыв между вызовами сократился до десяти минут. – Ага. – Трезвон прекратился, и я не стала вдаваться в дальнейшие объяснения, понадеявшись, что Колтон не придаст этому значения. Как бы не так. Минут через пять снова раздался звонок, и прежде чем я сообразила, что происходит, Колтон схватил телефон. – Звонит некий Гарри. Колтон поигрывал трубкой между большим и указательным пальцами, пока я не вырвала ее. – Это Гаррисон. И не твоего ума дело. – Поездка долгая. Быть может, мы это обсудим? – Нет никакого желания. – Посмотрим. Прошло несколько минут, и раздался очередной звонок. Прежде чем я успела отреагировать, телефон снова оказался в руке Колтона. Ему удалось от меня увернуться. Хитро блеснув глазами, он поднес трубку к уху. – Алло. У меня от такой наглости чуть глаза на лоб не полезли. В результате я едва не вылетела с дороги на обочину, притормозив в последний момент и буквально онемев. – Привет, Гарри, как поживаешь, дружище? Легкий американский акцент, прежде едва заметный, неожиданно проявился отчетливее. В трубке послышался голос Гаррисона, но слов я не различила. Я взглянула на Колтона. Он передернул плечами, улыбнулся и откинулся на спинку сиденья, явно находя ситуацию забавной. В этот момент я решила, что наше совместное путешествие пора заканчивать. Только бы добраться до следующего съезда, и он получит такой пинок под зад, что вылетит из машины. Пусть этот козел со своей идеальной круглой задницей катится пешком через всю чертову Небраску, и плевать я на него хотела. – Ага, конечно. Она рядом. Но в данный момент мы в некотором роде заняты. Следующий вопрос я услышала, он прозвучал громко и ясно. Колтон отвел трубку в сторону, когда Гаррисон прорычал: – Кто это, черт возьми? – Меня зовут Колтон. Колтон Хейнс. Некоторые друзья называют меня Нахалом. – Колтон выдал все это с такой безупречно вальяжной интонацией, что я живо представила, как багровеют вены на шее Гаррисона. – Передай. Каре. Этот. Чертов. Телефон. – Каждое слово он будто выплевывал со злостью. Неожиданно я обнаружила, что прекратила беситься, и уже не возмущалась, что Колтон ответил на звонок. Теперь я была в ярости, но по другому поводу. Что за наглость! Какое право Гаррисон имеет вообще на чем-то настаивать? – Никак не могу, Гарри. Она сейчас… не может подойти. В трубке послышался очередной поток ругательств. – Послушай, Гарри, поговорим как мужик с мужиком, потому что ты, похоже, неплохой парень. Кара не отвечала на твои звонки из вежливости. Дело в том, что она просто не желает с тобой разговаривать. Я буквально разрывалась, не зная, на кого из этих двух идиотов злюсь больше. И все-таки… К-АРА-А. Я была готова придушить Колтона, но в то же время мне хотелось вновь услышать, как он произносит мое имя. Что, черт возьми, происходит со мной? Я не слышала, что ответил Гаррисон, полностью поглощенная мыслями о том, как сексуально звучит мое имя, произносимое с австралийским акцентом. От того, как этот самоуверенный нахал выговаривал даже простейшие слова, меня охватывал трепет и мурашки бежали по коже. Время на мгновение остановилось, когда я представила глубокий хрипловатый голос, шепчущий мне на ухо: «К-АРА-А». В реальность меня вернул притворный вздох, который Колтон издал в трубку. – Ну, ладно, Гарри. Лучше уймись прямо сейчас. Мы тут приятно путешествуем и не собираемся возвращаться, а твои навязчивые звонки действуют на нервы нашей девочке. Поэтому будь разумным мужиком и перестань нас беспокоить. Подумать только, «нашей девочки». Очевидно, вена на шее Гаррисона вот-вот лопнет. Колтон не стал ждать ответа и прервал разговор. Минут пять мы просидели в полном молчании. Видимо, он ожидал моей гневной реакции. – Ты не собираешься кидаться на меня за то, что я не удержался и поболтал с Гарри? – насмешливо спросил он. Костяшки моих пальцев, сжимавших руль, побелели. – Я в процессе обработки информации, – сквозь зубы пробормотала я. – Обработки информации? – повторил он все с той же насмешкой. – Именно. Обработки информации. – И что это значит, черт возьми? – Это значит, что я не привыкла высказывать первое, что приходит мне на ум. Не то что некоторые невоспитанные придурки. Я осознаю свои эмоции и только после этого подбираю правильные слова. – То есть фильтруешь дерьмо? – Вовсе не так! – Именно так. Если ты в бешенстве, скажи об этом. Выкрикни, если нужно. Стань стервой, но только на время, и покончи с этим раз и навсегда. Не надо оставаться стервой постоянно. Дорога была абсолютно свободной, поэтому мне не составило особого труда нажать на тормоза и свернуть к обочине. Я пересекла три полосы движения и резко остановилась. Наступившую темноту нарушал только свет передних фар моей машины и автомобилей, проезжающих мимо. Я вышла, обогнула машину и встала со стороны пассажирского места, всем своим видом показывая, что жду, когда он выйдет. А затем, собрав всю свою злость и подбоченясь, заявила: – Ты, чертов нахал! Я подбираю твою задницу на остановке, спасаю из затруднительного положения, а ты мало того, что влезаешь в мой автомобиль, сжираешь половину еды и переключаешь музыку под свой вкус, так в довершение всего еще и отвечаешь на мои телефонные звонки! Для твоих ушей не предназначенные! Он скрестил руки на груди. – Ты вовсе на спасала мою задницу. Я съел всего пару кусочков курицы с попкорном. От твоего музыкального вкуса меня тошнит, а звонки этого напыщенного мудака Гарри тебя явно расстраивали. Я испепелила его взглядом. Колтон не остался в долгу. О, Боже! Свет фар проезжающей мимо машины упал на его лицо, и тут я вспомнила. Номер тринадцать. Его выразительные глаза были именно того цвета. Мой любимый зеленый оттенок, из упаковки мелков «Crayola». Именно он заканчивался у меня раньше всего, когда другие шестьдесят три едва успевали затупиться. Я обожала этот цвет, для меня это был не просто оттенок, которым я раскрашивала зелень. В моей жизни был целый год, когда вся природа в моих раскрасках имела этот прекрасный зеленый оттенок с таинственным ореховым отливом. Я никогда не встречала предметов такого редкого цвета в жизни, и уж тем более глаз. Честное слово, я позорно выпала из реальности, но Колтон сумел спасти положение. – К-а-ра, – примирительно произнес он. К-А-РА. Что б ему провалиться. Я промолчала. Я была в процессе… обработки информации. – Я всего лишь пытался помочь. Гарри получил по заслугам. Я не знаю, кто он для тебя, но, кем бы он ни был, очевидно, что он обидел тебя. И ты не желаешь выслушивать его извинения. Так пусть он пострадает какое-то время, думая, что ты в машине с другим мужчиной. Он должен знать, что вокруг такой женщины, как ты, мужики ходят толпами. И пусть всегда об этом помнит. Такой женщины, как я? Я изо всех сил пыталась сохранить возмущенный вид, но злость куда-то исчезла. – Ну, просто на будущее, не хватай мой телефон без спроса. – Слушаюсь, мэм. Я благосклонно кивнула, пытаясь ощутить хотя бы слабый вкус победы. Не могла же я перестать злиться только потому, что у него такой сексуальный голос и глаза цвета мелка номер тринадцать. Или могла? – Не возражаешь, если я ненадолго сяду за руль? Я не могла похвастаться хорошим ночным зрением, глаза от напряжения уже начали затуманиваться. – Ладно, садись. Он открыл дверцу, подождал, пока я села на пассажирское сиденье, закрыл ее и обошел машину с другой стороны. Прежде чем сесть за руль, Колтон наклонился, подобрал что-то с земли и бросил в сумку на заднем сиденье, а затем поправил кресло так, чтобы ему было удобнее. – Что это ты там подобрал? – Ничего. – Ну конечно, плевал он на мой вопрос. – Водитель выбирает музыку, – объявил Колтон и отъехал от обочины. – Ты переключал каналы каждые пять минут, когда я была за рулем. Он пожал плечами и улыбнулся. – Правила изменились. Сидя на пассажирском сиденье, я могла незаметно изучать его, пока он сосредоточился на дороге. О, Боже, эти ямочки на щеках! На четко очерченном подбородке заметно пробивалась легкая щетина, и мне это нравилось. Действительно нравилось. Только бы он сидел за рулем подольше. Спустя три часа, почти в полночь, мы решили остановиться на ночлег. Мы проехали достаточно много, почти столько, сколько я и планировала, несмотря на то, что несколько часов были потрачены на смену колеса. Женщина за стойкой гостиницы так погрузилась в игру на своем смартфоне, что едва бросила на нас рассеянный взгляд, когда мы подошли, и тут же снова уткнулась в экран, с гораздо большим интересом. – Могли бы мы снять номер на одну ночь? – спросил Колтон. – Хм, пожалуйста, два номера, – уточнила я. – Зачем? Я собираюсь снять один номер с двумя кроватями. – А я не собираюсь делить с тобой комнату. – Поступай, как знаешь. – Колтон пожал плечами и снова переключил внимание на администратора гостиницы. – Она просто боится, что если окажется со мной в одном номере, то не удержится и начнет ко мне приставать. – Нахал подмигнул женщине, и даже ее темная кожа не смогла скрыть румянца смущения. Я только закатила глаза, потому что слишком устала для новой перебранки, и обратилась к служащей: – Не могли бы вы дать мне номер с окнами на запад, только не на первом этаже. И четное число, если можно. – А мне с кроватью и туалетом, если такое возможно. – Колтон ухмыльнулся, решив, что уел меня. – Я могу предложить вам номера двести семнадцать и двести восемнадцать. Они как раз по соседству. – Прекрасно. Она ведь на самом деле хочет быть ко мне поближе. Не знаю, что подействовало на меня больше – его идиотские шуточки или то, что я очень устала, проведя столько часов в дороге, но я только засмеялась, не пытаясь возражать или пререкаться. Колтон выглядел при этом немного удивленным. Женщина протянула каждому из нас ключи и шоколадное печенье. – Если хочешь, можешь съесть мое. Я стараюсь не есть на ночь. – О да, я бы с радостью съел тебя. – Что ты сказал? Он недоуменно обернулся. – Я сказал, что с радостью съел бы твое печенье. Боже. Да мне просто необходимо выспаться! А еще принять холодный душ. Колтон разнес наши вещи по номерам, и я не могла не отметить, что он пропустил меня вперед, когда мы выходили из лифта. Несмотря на всю его бесцеремонность, у засранца были хорошие манеры. – Доброй ночи, вредина. – Пока, нахал. Я была рада, что он не произнес моего имени; мне и так было не по себе от того, что придется спать через стенку с таким горячим парнем. Минут через пятнадцать я закончила все приготовления ко сну и с удовольствием юркнула в постель. Сделав глубокий вдох, я позволила себе расслабиться и насладиться приятной мягкостью матраса. Внезапный стук в дверь заставил меня подпрыгнуть. Я с раздражением вылезла из кровати и, стоя на цыпочках, посмотрела в дверной глазок. И почему эти штуки всегда находятся так высоко? С удивлением я обнаружила, что с другой стороны никого не было. Стук раздался снова. Я включила свет. Звук шел не от входа, но от внутренней двери, которую я поначалу даже и не заметила. Дверь, которая вела в комнату Колтона. Я отодвинула задвижку и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было узнать, что ему нужно и тут же захлопнуть ее перед его наглым носом. Со скучающим видом Колтон стоял, облокотившись о стену. С голым торсом. На нем были только темно-серые боксерские трусы, которые облегали его как вторая кожа. С минуту я пыталась понять, что ему нужно, и не решалась задать вопрос. Он же всего лишь поигрывал в руках зубной щеткой и вел себя довольно мирно. – По-моему, мы уже установили, что я не серийный убийца. Я открыла дверь пошире. Колтон одарил меня улыбкой. О, Господи. Пусть это прекратится, и немедленно. – Должно быть, я оставил зубную пасту в дорожной сумке. Она в машине. – Вот как? – Я судорожно сглотнула. Колтон склонил голову набок, его брови сошлись на переносице. – Одолжишь пасту? – Ну… да, конечно. Он протиснулся мимо меня в номер и направился в ванную. Я осталась ждать у двери. – Для одной ночи у тебя здесь слишком много женских штучек, – произнес он со ртом, полным зубной пасты, и зачитал вслух всю информацию на этикетке моих духов от Эсте Лаудер: – Париж, «Private Collection Tuberose Gardenia». Я слышала, как он чистит зубы и полощет рот. Значит, воспользовался моим ополаскивателем. Да и пожалуйста, мне не жалко. Колтон вышел и выключил свет в ванной комнате. – Тубероза – это роза? Я покачала головой, все еще сбитая с толку происходящим. – Теперь понятно, – пробормотал он. – Что тебе понятно? – Я весь день гадал, чем от тебя пахнет. Не думаю, что прежде мне приходилось нюхать туберозу. – Он пожал плечами и направился к себе в номер, но у двери обернулся. – Даже твои крошечные черные трусики пропахли этим запахом. От возмущения я вытаращила глаза. Я и забыла, что, скинув лифчик и трусики, оставила их в ванной. – Ты… ты… – Расслабься. Я шучу. Неужели я похож на бельевого фетишиста? Да. Ладно, это глупость. Конечно же нет. Но что, если?.. – Спокойной ночи, Кара. – Колтон улыбнулся, предсказуемо сразив меня своей невероятной улыбкой, и скрылся за дверью. К-КАРА-А. Черт его побери! Я закрыла дверь и дважды проверила надежность запора, непонятно только, для чьей безопасности, Колтона или моей. Его голос, произносивший мое имя, все еще звучал в голове, становясь, по мере того как я погружалась в сон, все тише и тише с каждым вдохом, словно убаюкивающая колыбельная. Пока в дверь снова не постучали. Должно быть, я действительно успела провалиться в сон на несколько секунд перед тем, как встать и открыть дверь. Снова. – Не хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? В моей комнате было абсолютно темно, а в его номере ярко горел свет. С минуту мои глаза привыкали к нему. А когда я смогла видеть, то уставилась на нижнее белье Колтона. Вместо того, чтобы отказаться и захлопнуть дверь, я начала с ним спорить. Снова. – Я не собираюсь смотреть кино с малознакомым парнем, который заявился ко мне в одном белье. Колтон взглянул на свой пах и затем снова на меня. – Почему это? Не похоже, чтобы у меня была эрекция. На минуту я впала в ступор из-за его наглого комментария… и тут же начала представлять его с эрекцией. Я почувствовала, что мне некуда девать глаза. Стоило опустить взгляд, как он тут же упирался в его впечатляющее достоинство. А если поднять – Колтон тут же догадался бы, о чем я думаю. Негодяй понимающе усмехнулся. – Так и быть, я, пожалуй, надену шорты. Понятия не имею, с чего я затеяла эту дискуссию, когда в действительности не имела ни малейшего желания смотреть кино. Колтон исчез, но уже через минуту вернулся, в свободных шортах, из которых все еще виднелся поясок его боксеров, на котором красовался лейбл Calvin Klein. Но теперь, когда можно было не смущаться видом его облегающего белья, оказалось, что свободные шорты еще хуже. Теперь, когда его крепкие ягодицы оказались прикрыты, я невольно обратила свое внимание на потрясающие мышцы груди. И живота… Чуть приспущенные на узкие бедра шорты обнажали рельефные мышцы, формой напоминавшие букву V. – Твоя очередь, – потребовал Колтон. Я бросила на него непонимающий взгляд. – Если я не могу ходить в нижнем белье, то и ты не можешь сидеть тут в ночной рубашке. – А что не так с моей рубашкой? – спросила я с вызовом. Колтон скользнул взглядом по моей груди, и его губы изогнулись в очаровательной плутовской усмешке. – Все в порядке. Ради бога, оставайся в ней, я не возражаю. Я опустила глаза и обнаружила, что надела белую рубашку без лифчика. Соски выпирали так явно, словно желали проткнуть тонкую ткань. Минут двадцать мы спорили, какой фильм посмотреть, и остановились на фильме ужасов, смотреть который на самом деле у меня не было ни малейшего желания. А пятью минутами позже я уже спала, накинув свитер поверх рубашки, а Колтон сидел рядом на моей двуспальной кровати. Когда я проснулась на следующее утро, Колтон был в своем номере, а дверь, соединяющая наши комнаты, была открыта. Я слышала, как он говорил по телефону, рассказывая кому-то о своих планах на день. При этом он явно лгал, так как я была уверена, что он и не собирается проводить весь день в Лос-Анджелесе.