Царица 2. Сказка про тьму и свет.

Мэй с ужасом глядела на развалины города.  От Мышкина не осталось ровным счетом ничего. Белоснежка тихо ахнула, кидая взгляд на окружавшую их холодную,  пропитанную кровью и устланную пеплом землю. Кое-где,  над бесформенными грудами камней,  поднимались в небо столбы чёрного дыма,  кое-где полыхал огонь. Все надежды рассыпались,  словно колода карт. Последний приют был почти уничтожен. Дриада ощутила едва заметный след чёрной магии, в которой она с трепетом и болью узнала силу Кощея. Силу, которая почти рассеялась, растекаясь тонкими жилками по нитям астрального полотна. — Снежка, что же теперь... Как же мы... Что мы будем делать?.. — Мэй повернулась к принцессе, ещё более бледная, чем обычно, сжимая катану в руках до побеления. Белоснежка закрыла лицо руками, оседая на землю. Со звоном упал вниз её меч. — Я... Я не знаю... Честно, не знаю... — принцесса обняла себя за плечи, крепко стиснув зубы. — Я не знаю, ради чего мы боремся... Зачем... Как нам выжить и что делать дальше... Была бы жива Елена... — Ты сама сказала, что она погибла! — голос Мэй зазвенел от слёз. — И поэтому... И поэтому вы готовы всё бросить?? Прекратить сражаться только потому, что она умерла??? Снежка, сейчас люди умирают каждый день, и  нельзя из-за этого... *Шлёпс* Дриада отшатнулась, зажимая горящую огнём щёку ладонью.  Белоснежка поднялась с колен, отирая слёзы тыльной стороной ладони. Её голос, некогда сильный, чёткий, командный, сейчас дрожал от слёз, словно растянутая слабая струна. — За что ты предлагаешь сражаться?! — зашипела она. — За пепелище с горой трупов?! За почерневшую от огня корону и склеп с прахом королей?! За предателей народа, которые пошли под рукой Чернобога, чтобы сохранить свою жалкую шкуру?! Ты за них предлагаешь сражаться?!? Мэй, очнись! Оглянись вокруг, девочка! Это не страшный сон, это реальность, от которой не очнуться, не спастись, прижавшись к тёплому боку мамочки! Это остатки этого бренного мира, отравленного, почерневшего, мира, что никогда уже не зазвенит и не расцветёт вновь!      Почувствовав слабину в ногах, принцесса снова упала на колени, закрыв лицо руками. Её плечи затряслись в безвольных рыданиях. Мэй ощутила, как сжалось её сердце. Она опустилась на колени рядом с подругой и крепко обняла, зарывшись носом в её волосы цвета чёрного дерева. — Я... Я не хочу... Не хочу... Жить... В таком мире... — всхлипывала Снежка, уткнувшись в плечо дриады, а та мягко поглаживала её по голове.  — Ты и не будешь. Не будешь, если продолжишь сражаться и хоть как-то бороться. Пока не потеряны все шансы на победу, не время опускать руки. — Мэй очень хотелось бы и самой верить в свои слова, но, увы, это было не так уж просто. Поверить в шансы, видя перед собой пустое пепелище и развалы? Всего её оптимизма не хватало на то, чтобы принести надежду в собственное сердце. — Мэй?.. Белоснежка?.. — раздался над их головами тихий, не верящий в то, что видят глаза, голос. Марья Моревна застыла, крепко сжав свой меч в побелевших ладонях. Словно два призрака, явившиеся из далёкого прошлого – этих девушек уже давно никто не ждал. — Марья! — Белоснежка протянулась к воительнице, цепляясь за её руки. Моревна отшатнулась, ошарашенная и изумленная неожиданной встречей. — Прошу, Марья... — Но... Как вы... Это ведь... — воительница впервые заикалась. Слишком много потрясений в последнее время – нервная система не выдерживала такой дикой нагрузки. Мэй поднялась и потянула Белоснежку за локти, заставляя встать. — Это очень долгий рассказ, Марья, — серьёзным тоном заявила она. — Очень долгий. Ты ведь видишь по нашей ауре, что мы не тени-перевёртыши. Прошу, ты можешь отвести нас к остальным?    Воительница раздумывала буквально пару секунд, потом молча махнула рукой, приглашая следовать за собой. — Только тихо... После недавних... Кхм... Событий тут очень неспокойно. Белоснежка и Мэй переглянулись и, стараясь двигаться как можно тише и бесшумнее, двинулись вслед за Марьей. Вид города оставлял желать лучшего. Война между магами и богами коснулась и людей в том числе. Глядя на то, как валил дым из старой пекарни, словно ядовитый змей протекая через трещины в закопченом стекле витрины, Мэй содрогнулась. Она видела этот город цветущим только в волшебном блюдечке с голубой каймой, но теперь всё равно ощущала этот запах страдания и смерти, заполнивший улицы, дома, проникший в каждую комнатку, в каждый магазинчик города сказок. Дриада поёжилась. Сейчас она, наконец, ощутила, насколько силён Чернобог, захвативший силу Алатыря, и насколько слабы они. «Друг вернётся, враг обретёт новое лицо, сказка станет былью и вечерняя звезда даст начало новому миру...» — Марья, скажи, а... — Мэй догнала воительницу и неловко подёргала за рукав. — А Кощей там? Я смогу его увидеть? Моревна застыла на месте, словно мраморное изваяние, лихорадочно соображая, как оповестить дриада о том, что её возлюбленный мёртв. — Мэй, милая... — Марья повернулась к девушке, давая обозреть боль, наполнившую её глаза. — Боюсь, уже никто не сможет увидеть его живым... В этот момент Мэй показалось, что у неё рухнуло как минимум пол-мира. Она не поверила. Хотела засмеяться и упрекнуть Марью в такой жестокой и несвоевременной шутке. Однако маска серьёзности на лице у королевны-воительницы быстро убедили девушку в том, что это далеко не шутка, а жестокая и беспощадная правда. Губы дриады затряслись, руки отказывались слушаться, изумрудно-зелёные глаза оставались всё так же широко распахнутыми, неверящими тому, что только что услыхали уши. Мэй опустилась взгляд вниз, в землю, застыв, словно статуя и стараясь унять мелкую дрожь в теле. С губ сорвался истеричный смешок, она нервно ломала руки, кусала губы до крови, в уголках её глаза начала собираться  влага. — Ты же... Ты же пошутила, да? Скажи, скажи что ты пошутила... — дриада умоляла, просила, ей было необходимо услышать эти слова. Но Мария становилась всё более серьёзной, глядя на дриаду. — Мне жаль, Мэй... Но это не шутка. — Моревна чуть прикрыла глаза и постаралась приобнять девушку за плечи, однако та оттолкнула её, размазывая слёзы по бледному лицу. — Нет, НЕТ!!! Я не верю!!! Ты всё лжешь, специально лжешь! Он бессмертный, он не мог умереть!.. — слёзы градом прокатились по её щекам, маленькими бриллиантовыми капельками падая в пыль. Белоснежка крепко обняла её, поглаживая по спине и голове. Отчасти она понимала, как больно сейчас подруге, но отчасти и представить себе не могла всех её страданий. Мэй прижала кулаки к груди, осев в пыль, сдирая колени в кровь об острые камни разбитой улицы и захлёбываясь истеричным смехом вперемешку со слезами. — Он же Кощей... Бессмертный... Как же... Как же он мог... Нет... Нет, не мог... Он же бессмертный... Бессмертный... — беспорядочно шептала дриада,  бессмысленно глядя в землю. Жизнь вдруг потеряла всякие краски. Всё, о чём она говорила Белоснежке всего двадцать минут назад, вдруг потеряло свой смысл. Накатили воспоминания – время, когда она считала Кощея злобным выскочкой, та ночь в фургоне бродячего цирка при полной луне, когда он рискнул излить ей душу, первый поцелуй и тепло его объятий...     Принцесса оказалась права – если не за кого бороться, то ничто не сможет заставить тебя трепыхаться дальше. Смерть оказалась куда сильнее, чем все о ней думали... — Мэй, я... — Марья, виновато кусая губу, протянулась к ней, но дриада резко, наотмашь ударила её по руке и зашипела. — Не подходи ко мне, слышишь, ты? Убирайся прочь, прочь от меня лживая тварь! — Моревна застыла каменным изваянием, белая и бескровная, словно все эмоции исчезли из её разума. Она стояла и просто смотрела на то, как хрупкие плечи Мэй сотрясали смех и рыдания. Дриада пыталась совладать с собой, но ничто не могло перекрыть тот поток боли и отчаяния, что безудержным фонтаном рвался из её души. — Марья... Марья... — задыхаясь от собственной истерики, прошептала Мэй. — Я хочу... Хочу увидеть его тело... Или могилу... Что угодно... Прошу... Прошу, отведи... Воительница кинула полный сомнения взгляд на Белоснежку, словно спрашивая, стоит ли это делать. Та отрицательно помотала головой, давая понять, что показывать убитой горем дриаде мертвое тело – худшая идея. Уловив это движение, воительница опустила взгляд на Мэй и едва заметно мотнула головой. Дриада всхлипнула и закачалась из стороны в сторону, растрёпанная и несчастная, словно дикая ведьма. — Марья... Марья, я должна... Я должна увидеть его... — резко вскинувшись, девушка ухватила воительницу за рукав, притягивая к себе. — Хотя бы его прах... Я... Я люблю его... Он... Он моя жизнь...     Моревна замерла, не моргая глядя на Мэй. Потом вздохнула и отвернулась. — Пойдём... — резко бросила она. *** Варя, Алёнка, Снежка и Маша, тесно прижавшись друг к дружке, сидели на матрасе в уголке школьного чердака. На улице вовсю лил дождь, поэтому все четверо промёрзли до костей. Вернувшись из старой часовни, Василиса, сбиваясь и всхлипывая, рассказала им, что произошло. Эта весть свалилась, как снег на голову, выбивая из лёгких весь воздух и помещая сознание в тесный вакуум. Смерть пришла в их ряды так неожиданно, что никто не успел сообразить, что и к чему. Разум отказывался принимать то, чему были неоспоримые доказательства. Ещё вчера Кощей, нахмурившись и поджав тонкие губы, строго отчитывал их, а сегодня... А сегодня он, холодный и безжизненный, лежит в тёмной запертой комнате в мэрии. — Ой, девочки, страшно то как... — тихо прошептала Снежка, обняв колени. Ей никто не ответил. Им всем было страшно. Сколько ужаса они пережили за эти три года, но теперь... Теперь все чётко поняли, что здесь и сейчас никто не вечен. Осознали, насколько опасен и могущественнен их противник. Собственное положение уже не казалось таким незыблемым, присутствие высших магов не вселяло уверенности. Более того, у девочек больше не было желания вылезать в разведку и хоть как-то участвовать в войне. Они наконец-то поняли – их жизнь внезапно может оборваться точно так же, и лишний раз рисковать своей головой они не желали. Наверное, это и называется взрослением. Варя подняла голову, оглядывая комнату, которая была их единственным окружением вот уже несколько дней. Старые, обшарпанные стены с оборванными обоями, кое-где выбитые так, что сквозь выбоины внутрь пролетали капли дождя и лезла сырость. Потолок был полностью пробит, одна из балок, покрытая кусками бетона, упала, по ней на покрытый пылью и разбитыми камнями пол стекала дождевая вода, собираясь лужами где-то у противоположной стены. Иногда на головы юных волшебниц шлёпались куски штукатурки и пыль от побелки, но они уже давно перестали обращать на это внимание. Эта комната была единственной, где они могли укрыться. Остальные более-менее уцелевшие помещения взрослые отвели под госпиталь для раненных или хранили там магические снадобья и ингредиенты для зелий. В комнатке было прохладно и сильно дуло. Скрипнули половицы и вошла Елена. Тихо, едва слышно, захлопнулась за ней дверь. Алёнка дёрнулась, наморщив маленький носик и ощущая, как начинает гореть лицо и пощипывать в ноздрях от подступающих слёз. — Мамочка... — тихо прошептала девочка, подползая к ней, обнимая за торс и уткнувшись носом в грудь. Огненная чародейка осторожно погладила дочку по голове. Она и сама не верила в то, что происходит, не знала, что будет дальше, и это незнание вселяло страх. — Почему всё так?.. — тихо раздался голос Вари. — Почему он хочет всех убить? Зачем эта война? Почему всё не так, как раньше?.. В ответ слышится лишь тяжёлый вздох. Кто же может ответить, почему всё не так, как раньше? Пожалуй, никто. Почему старуха Смерть уводит за собой по некошеной тропе самых лучших, самых важных? Никто не знает ответа, даже она сама. — А помните... Помните, когда мы впервые приехали в Мышкин? — тихо напоминает Маша дрожащим голосом, в котором сквозят слёзы. — А Алёнка опоздала нас встретить... — Ага, ага, а Варька сказала, что я опоздала на час, хотя прошло всего десять минут! — юная огненная волшебница показала чародейке ветров язык. — Да ладно, Алён, это всё уже в прошлом, — хмуро отмахнулась Варвара. Она была реалисткой и не очень любила искажать реальность ностальгией. Как будто им вдруг станет легче, если они вспомнят о том, как хорошо им было раньше.    В комнате снова повисло молчание. Елена тяжело вздохнула, продолжая поглаживать дочь по голове. Как они выросли за эти три года. Даже не столько физически, сколько морально. И, пускай понятие ответственности у них всё ещё остаётся крайне расплывчатым, они понимают и осознают намного больше, чем от них можно ожидать. Чародейка бросила взгляд на изъеденную сыростью раму окна, полностью лишенную стекла. Там, за окном, ужас, мрак, серость, горе. Всё-таки нет в мире войны страшнее, чем война за власть... *** Сырой и пыльный книжный запах ударил в ноздри едва магам удалось распахнуть двери древнего сказочного архива. Елена чуть нахмурилась, стараясь что-то разглядеть в кромешной темноте. Рядом послышалось недовольное сопение Горыныча. Происходящее ему нравилось всё меньше и меньше. Архивы историй, в отличие от архивов сказок, были отдельным маленьким мирком, мирком, в котором были свои правила и свои законы. И те, кто не желал подчиняться этим законам, обычно уничтожались сразу и без промедления. — Нам нужно найти архивариуса, — тихо произнесла Василиса, смело шагнув в темноту. — Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим. — Когда бы так просто, у меня бы не сводило суставы от страха, — нервно усмехнулась Елена, шагнув за сестрой. Горын что-то прошипел на древнем наречии и тоже шагнул внутрь. Последний раз свет блеснул фиолетовым на его чешуйках, а потом двери архивов с грохотом захлопнулись, оставляя ищущих во тьме. Спустя полминуты вспыхнул яркий синеватый огонёк, открывший с беспроглядной черноте бледное, как мел, лицо Василисы. Премудрая быстро дышала, чуть приоткрыв рот и ощущая, как что-то внутри рёбер сдавливает внутренности, словно чей-то крепкий кулак сжимает её нутро. Елена зажгла на ладони белый огонёк, оглянулась на запертые двери, а после перевела взгляд на бесчисленные ряды книжных шкафов, тянувшиеся куда-то вглубь. — Горын, а где нам архивариуса-то искать? — спросила женщина, но ответом послужила лишь тишина. Ощутив липкий холодок страха, прокатившийся по позвоночнику, она обернулась. Горына рядом не было. — Что за чёрт?.. — едва слышно прошептала Василиса, облизнув пересохшие губы. Стояла угнетащая страшная тишина, как будто архивы историй, словно огромный склеп, готовились принять в себя ещё парочку душ. — Нам нужно разделиться, — твёрдо произнесла Елена, решившая, что поисками пропавшего дракона сейчас заниматься они не будут. Василиса едва заметно кивнула, тряхнув короткими, криво обрезанными пшеничными кудряшками. Да, она боялась идти одной. Честно боялась. Это место угнетало, заставляло поддаться унынию, вызывало приступы самокопания и паранойного страха. В архивы нельзя проникнуть просто так, это не проходной двор. Истории сами убирали названных гостей. Отсюда нет выхода. Оставалось лишь найти архивариуса или погибнуть, увязнув в мареве чужих ошибок прошлого и преступлений будущего. Так что да, Василиса боялась. Но она была царевной, а посему слишком гордой, чтобы признаться в этом. — Я пойду налево, ты – направо, — голос Елены дрогнул. Очередная игра в русскую рулетку. Всё, или ничего. Одна жизнь для мира, или весь мир - Тартарарам. Небольшой выбор, верно? Василиса кивнула. Появилось странное безразличие, смирение с тем, что может наступить. Чародейка уже приняла тот факт, что, возможно, не переживёт этот день и её это не пугало. Скорее... Ей было всё равно. Пути волшебниц с этого момента разделились. Чьи-то алые нехорошие глаза из темноты наблюдали за тем, как два огонька – один белый, другой синий – удалялись друг от друга всё дальше, утопая в смертельном лабиринте архивов. *** Кощей проснулся резко, не успев привести в норму чувства и ощущения, словно был ныряльщиком, который наконец вынырнул на поверхность и дал исстрадавшимся лёгким глотнуть воздуха. — Что за чёрт?.. — на удивление, связки повиновались, его голос прорезал пространство и через полминуты растворился заглушенным эхом. Чернокнижник наконец успокоил кружащуюся голову и более-менее пришел в себя. Вокруг стояла непроглядная тьма. Не было ничего, ни земли, ни неба. — Что это за место? Где я?! — Кощей оглядывался вокруг, стараясь заметить среди этой тьмы хоть один лучик света, хоть что-нибудь светлое. Но чернота, сплошная чернота колола глаз. Неожиданно воздух прорезали тихие детские голоса: "Раз-два – всё окутает тьма, Три-четыре – нет рая в мире, Пять-шесть – ад для каждого есть, Семь-восемь – чёрт ни о чём не спросит, Девять-десять – твои грехи слишком много весят, Вот и ноль – заказывай за упокой..." Эти слова, хоть и были тихими, едва слышными, ударили по барабанным перепонками с такой силой, что маг заткнул уши, упав на одно колено и стиснув зубы. Детские голоса стали громче, слова считалочки окружали со всех сторон. Неожиданно впереди, среди темноты, замаячили белые пятна. Вокруг вырос старый парк. Пятеро детей в белом водили хоровод, напевая при этом: "Раз-два – всё окутает тьма, Три-четыре – нет рая в мире, Пять-шесть – ад для каждого есть, Семь-восемь – чёрт ни о чём не спросит, Девять-десять – твои грехи слишком много весят, Вот и ноль – заказывай за упокой..." Кощей поднялся с колен и успел сделать всего пару шагов по направлению к детям, как вдруг вместо старого парка выросло огненное поприще. Вокруг тела, сотни окровавленных, и это не конец. Всё новые и новые повстанцы падают на землю под тяжелыми ударами мечей воинов царя Кощея. Нет, не царя. Властителя. Среди мечущихся чёрных доспехов ошеломленный этой картиной маг увидел тонкое, стройное тело черноволосого эльфа, сгорбившееся и прижимающее к себе хрупкую фигурку окровавленной девушки с волосами цвета платины. По щекам эльфа текли крупные горячие слёзы, капавшие с подбородка на пропитанную кровью одежду девушки, из груди которой торчала стрела. — Будь ты проклят, Кощей... — зашипел эльф. — БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!!! — Альдар, я... — растерянно и почти испуганно пробормотал Кощей, пятясь назад. Эльф вскочил на ноги, выдернув из ножен свой собственный меч и уже намереваясь нанести бывшему другу смертельный удар, но вдруг за его спиной появился чёрный воин, замахнулся и тот едва успел отпрянуть. Совсем рядом просвистел меч, но Альдару повезло – его задел лишь самый конец, оставив глубокий порез от середины носа до челюсти. По благородному, тонкому лицу эльфа ливанула горячая кровь, настолько тёмно-алая, что выглядела почти чёрной. Маг схватился за голову, зарывшись пальцами в волосы и вновь упав на колени. Самые страшные воспоминания, те моменты, когда ради власти он продал и предал всех, кем дорожил раньше - сестру, лучшего друга, мать. Окружение таяло, утекая, словно песок сквозь пальцы, и теперь Кощей смотрел на самого себя со стороны. Это была портовая забегаловке "Морской царь", где он триста лет назад встретился с Горыном. — Елена? — усмехнулся Кощей из прошлого. — Ты действительно считаешь, что она нужна мне, как единственная? Не смеши. Она просто слишком удобна во многих аспектах и может прикрыть мою задницу перед своим папашкой, пока Авдей там роет носом в древних рукописях насчёт тёмных времён. — Мне кажется, ты играешь с огнём, Кощ, — покачал головой Горын, хлебнув пива из огромной деревянной кружки. — Девочка серьёзно увлеклась, как бы твои игры не вызвали проблемы с Макошью, как-никак твоя царевна ей внучкой приходится. — Мне Макошь ничего не сделает, и ты это знаешь, — Кощей тоже хлебнул из своей кружки. — Ещё спасибо скажет, что девочку жизни научил. — Ну, как скажешь, дело твоё, — змей одним глотком допил пиво и с грохотом опустил кружку на полупрогнившие доски стола. И всё опять рассыпалось песком. Маг, бледный, всклокоченный, смотрел в никуда. Подло... Каким он был подлецом... Но кто, чёрт подери, знал, что потом он влюбится в неё? Где-то вдалеке всё так же приглушенно звучали детские голоса: "Семь-восемь – чёрт ни о чём не спросит, Девять-десять – твои грехи слишком много весят..." Вокруг заклубилось почти физически ощутимое облако черноты, оскалившее в хищной улыбке бесконечные ряды острых, как бритвы, пожелтевших зубов. — Кто ты?.. — хрипло спросил Кощей, не подняв на него головы, но кожей ощущая его присутствие. — И где я?.. — Это называется небытие, "Ваше Величество" — неизвестное существо сделало издевательский акцент на обращении "Ваше величество". — А я – ваша чёрная, прогнившая совесть... *** Чернолесье уже месяц было затянуто тучами. Цветы зачахли, лес прогнивал и даже могучая магия короля леса не могла спасти его. Альдар устал. Настолько, что едва держался на ногах, но, тем не менее, он не мог позволить себе отдыха. Эльфы, хоть и были, по слухам, самой идеальной расой, были все же народом и, как и любой народ, винили во всём власть. Король вздохнул и вышел на балкон, обозревая город сверху. Это был высокий, гордо выпрямленный эльф, вполне заслуженно считавшийся самым прекрасным и желанным мужчиной Чернолесья. Узкое лицо с чёткими скулами , аристократическая белая кожа, волевой подбородок, тонкий прямой нос, огромные глаза неестественного для эльфов синего цвета, скрытые под опахалом длинных чёрных ресниц, тёмные, идеально очерченные брови, словно подведенные натренированной рукой мастера-художника, густые, шелковистые, угольно-черные волосы, падающие на лоб и опускающиеся и середины спины. И шрам. Тонкий, едва заметный шрам, идущий от середины носа до челюсти. Чёртово напоминание о прошлом, от которого Альдар Обериллион бежал, как от огня. Орлиный взор короля эльфов был прикован к востоку. Оттуда поднималась чернота. Сегодня ночью эльфу явилось видение, впервые за последнюю тысячу лет. Огромный, бешеный зверь, разбитые часы и сверкающий меч в руках бравого воина. Подобное никогда не кончается хорошо, это Альдар знал по собственному горькому опыту. Нет, ввязываться в войну в Лукоморье он не собирался. Пока что. Ведь было очевидно, что Чернолесье беда не минёт стороной. Но лезть на рожон и рисковать всем было нельзя. — Альдар, совет магов заждался, — сзади возник Ролан, королевский целитель и, можно сказать, единственный близкий друг короля, в своё время оказавший ему огромную помощь. Только ему Альдар прощал такое панибратское отношение к себе. — Найди Ореона и прикажи начать подготовку к войне. Объяви военное положение по стране, я не хочу неожиданных жертв, — не обратив внимания на первую фразу целителя, произнёс король, не отрывая взгляда от города. — Нас ждёт война,и она уже совсем близко. Ролан секунду помолчал, потом покорно наклонил голову, решив не напоминать королю о собрании совета снова. — Как скажете, Ваше величество, — рыжий эльф развернулся на каблуках, оставив Владыку одного в печальных раздумьях.