Эвакуация

Старинная опиумная лампа была единственным источником света в комнате. Масляный фитилёк ровно горел под хрустальной колбой, расписанной синими птицами. Огонёк отбрасывал причудливые тени на стены и волшебным образом отражался в эстетически совершенных предметах опиумного набора. Эниши наблюдал за игрой бликов, переводя затуманенный взгляд с медной плевательницы на лакированную шкатулку, предназначенную для хранения опиумных таблеток, со шкатулки на тонкую фарфоровую трубку, с трубки на искусную резьбу латунного основания лампы. За эту неделю он досконально изучил содержание опиумного подноса и мог, вероятно, сочинить о нём хокку. Если бы умел. Но поэзии не было места в суровой жизни Эниши. Он выкуривал в день по две полных трубки и этой дозы хватало, чтобы уйти в царство дымчатой бессюжетной дремоты, не истязая себя беспощадным анализом допущенных ошибок. Опиумную смесь чанду для него делала Мэй Линь — хозяйка небольшой, но добротной, цветочной лодки, несколько недель назад вставшей на прикол в одной из бухточек Синигавы. Лодка пришла в Токио под флагом британской концессии Сингапура, прошла все лицензионные процедуры и сразу же начала принимать клиентов — в основном богатых китайских торговцев, склады которых за последние пять лет расплодились по всему восточному побережью Японии. Экипаж лодки состоял из пяти человек — самой Линь, двух sing-song girls, капитана и матроса. Нехитрая команда плавучего китайского борделя на самом деле была глубоко законспирированной боевой группой реагирования, призванной реализовать альтернативный план быстрой эвакуации самого Эниши из Японии, в случае, если что-то пойдёт не так. Каждый раз, когда его разум освобождался от опиумного опьянения, Эниши пытался понять с какого места началось это самое «не так». Он раскладывал свои воспоминания буквально по минутам, но так и не мог зацепиться за поворотный эпизод, приведший к его полному и безоговорочному поражению от неубивающего меча Химуры Баттосая. А как хорошо всё начиналось. Вендетта, которую он тщательно готовил в течение десяти лет, раскручивалась с величественной неотвратимостью. Эниши ощущал себя богом стратегии. Пешки сработали именно так, как он и планировал — нанесли чувствительный материальный и физический ущерб всем тем людям, с которыми Баттосай последние полгода приятельствовал в Токио. Эниши вздохнул с облегчением, когда странник наконец-то осел на одном месте и довольно быстро оброс кругом друзей и поклонников. Именно это обстоятельство и послужило сигналом, что Джинчу можно начинать. Последние четыре года Эниши, при помощи целой сети соглядатаев внимательно следил за жизнью медноволосого демона своего детства, но никак не мог найти чувствительной точки для нанесения смертельного удара. Баттосай исходил практически всю Японию, но нигде подолгу не останавливался и уж точно ни к кому по-настоящему не привязывался. В поселениях и городках он задерживался на четыре, максимум - семь дней. А потом — только его и видели. Эниши получал ежемесячные сводки о передвижениях врага и скрипел зубами: в Кагосиме бродяга вскопал огород, в Ямагути работал на заготовке дров и попутно отвадил от небольшой крестьянской общины бандитов, в горном монастыре Хида задержался для медитаций и чтения книг, но вместо этого весь месяц был вынужден ловить шайку храмовых воришек. В Йокогаме избавил европейскую женщину-врача от проблем с якудза, в Фукуоке спас дочь торговца, похищенную вымогателями… Истории с женщинами интересовали Эниши в первую очередь. Примерный план мести он нарисовал для себя уже давно — у Баттосая нужно отнять кого-то дорогого, как когда-то он отнял любимую у него. Томоэ, живущая внутри Эниши, горячо поддерживала эту идею. Проблема заключалась в том, что за время своих странствий Баттосай предпочитал не обзаводиться друзьями, не говоря уж о любовницах. Он избегал даже мало-мальских интрижек: не реагировал на женское внимание, хотя и не был им обделён. Если бы Эниши не были известны некоторые подробности жизни Химуры с Томоэ, то он счёл бы, что Баттосай вообще не интересуется противоположным полом. Но пока выходило, что экс-хитокири наряду с клятвой не убивать, дал и обет воздержания. Всё это несколько усложняло реализацию плана Эниши. Как заставить страдать человека, который отказался ото всех личных привязанностей и носится по стране как сухой лист? Но вот примерно шесть месяцев назад из Токио стали приходить интересные новости. Химура поселился в додзё, где хозяйкой оказалась молодая девушка, преподающая кендзюцу. По сводкам она проходила как "женщина Баттосая". Эниши по достоинству оценил юмор богов и приступил к детальному планированию операции «Джинчу». Он был достаточно убедителен, когда появился перед убийцей своей сестры на мосту Нихонбаси. Потрясённый взгляд Химуры и белая маска ужаса на лице, перечёркнутом внезапно заалевшим шрамом, стали первой наградой за все те мучительные годы ада, в котором пребывала душа Эниши после смерти сестры. Вторым триумфом стал бой около школы Камия Кашшин. Он дважды отразил хвалёную терминальную атаку Баттосая, хотя сделать это оказалось несколько сложнее, чем он предполагал. Но сестра его приободрила и он нашёл выход. Чрезвычайно низкая атакующая стойка позволила ему использовать земное притяжение, чтобы избежать воздействия безвоздушной волны Амакакеру Рю Но Хирамеки. Затем он воспользовался силой вакуума, чтобы встретить второй удар и атаковать самому. Ликующее лицо Томоэ на секунду полыхнуло перед глазами и Эниши поразил противника мощным ударом в солнечное сплетение. Последний эпизод драмы был особенно прекрасен. Баттосай, невзирая на потерю крови и сломленный дух, движимый вероятно одним лишь только чувством страха за Камию Каору, атаковал с невиданной яростью и почти уложил его, если бы не очнувшийся громила Кудзиранами. Однорукий самурай буквально сгрёб в кучку тщедушного мечника и на какое-то время блокировал его. Это дало Эниши необходимую фору для завершения мести. Пока обездвиженный Баттосай захлёбывался в истерике, выкрикивая имя Каору, он нашёл в маскировочном дыму хозяйку школы, усыпил её эфиром, отдал должное мастерству Гейна (пригвожденная к стене кукла выглядела восхитительно) откупорил флакон с ароматом белой сливы, напоминающий Баттосаю об убийстве тринадцатилетней давности, и быстро покинул поле боя. Душа, ослеплённая восторгом, взмыла вверх, когда он услышал хриплый, полный нечеловеческой муки шёпот-крик своего врага. Это была победа. Полная и безоговорочная. Он плохо помнил, как они добрались до острова. Как он тащил на себе всё ещё спящую Камию Каору. Она, кстати, оказалась довольно тяжёлой, а у него был вывихнут плечевой сустав, да и тело, после адреналинового выброса, болело нещадно. Кто-то из подручных китайцев предложил понести её, но Эниши оскалился с внезапной злобой и кажется заехал помощничку свободным кулаком в нос. Он сам принёс её в комнату на втором этаже виллы и с видимым облегчением уложил девушку на заранее приготовленную постель. Потом долго рассматривал свой трофей, путаясь в ощущениях. Камия Каору не просыпалась, но дышала ровно и глубоко. Одета она была в грязную тренировочную форму, грудь перебинтована, лицо перепачкано гарью. Эниши вспомнил, что она пыталась сопротивляться, размахивала деревянным мечом и даже, кажется, умудрилась пару раз достать его. Отчаянная девчонка. И отважная. Совершенно не похожа на Томоэ. Действуя скорее интуитивно, нежели осознанно, он решился её переодеть. Одной рукой делать это было адски неудобно, но Эниши был не из тех, кто отступает. Секунду помешкав, он резко стянул с неё хакама и остановился перевести дыхание, оторопев от созерцания стройных и мускулистых ног. У Камии Каору было нехарактерное для азиатской женщины сложение — идеальные пропорции, широкая кость и заметная округлая линия бедра, переходящая в тонкую талию. Такие как она склонны быстро набирать вес, но регулярные тренировки и подвижный образ жизни не оставляли на её теле ни единого лишнего килограмма. Это было...красиво и возбуждающе. Уже заинтересованный, он быстро снял с неё тренировочное косодэ, немного повозился с грязными бинтами, обнажая внезапно очень женственную и крупную грудь. Коснувшись тёмно-розовых сосков, Эниши опять был вынужден остановиться и сделать несколько глубоких вздохов. Странная реакция. Эниши уже очень давно не испытывал трепета, когда видел обнажённую женщину. Честно сказать, он и в свой первый раз, случившийся кажется когда ему было шестнадцать — никаких сложных чувств не испытал. Телесные радости быстро стали для него будничным и техничным явлением, необходимыми ровно настолько, насколько были необходимы еда и сон. Что не так с этой Камия Каору? — Это женщина Баттосая, — обратился он к себе самому. — Я прямо сейчас могу сделать с ней всё, что хочу. Всё, что он делал с тобой сестра. Всё, что он делает с ней сам, сестра… Он уже потянулся к тонким хлопковым косимаки, которые едва прикрывали её бёдра, как внезапный взрыв адской головной боли буквально отбросил его от кровати. Эниши упал на пол и забился в странном дыхательном пароксизме. Припадок длился минуты полторы, после чего наступила темнота. Обычно это было прелюдией к появлению Томоэ, но сейчас она почему-то не показалась. Эниши открыл глаза, провёл дрожащей ладонью по седым волосам и осторожно поднялся. Головная боль продолжала пульсировать, переместившись от глаз к вискам. Камия Каору по-прежнему ровно дышала на кровати. Эниши подошёл к комоду, вытащил из него белый шёлковый халат, бережно укутал в него женщину Баттосая и шатаясь вышел из комнаты, забыв запереть её на ключ. — Господин, вам пора поесть, — кто-то обращался к нему на китайском. — Эниши помотал головой, стряхивая с себя шелуху мучительных воспоминаний и попытался сфокусироваться на говорящем. Мэй Линь Чэнь — тонкая, изящная, молчаливая, кажется до сих пор влюблена в него. Впрочем, он давно не интересовался её чувствами. Когда-то он повёл её по плохой дорожке, превратил в шлюху, шпионку и убийцу. Но — в первоклассную шлюху, лучшую из шпионок и коварнейшую из убийц. Четыре года назад они встретились на горе Удань, где он постигал секреты внутреннего тайцзицюань, которое пытался совместить со своим кендзюцу. Овладение китайской техникой воздушного боя на мечах должно было дать ему преимущество перед скоростным Хитен Мицурюги в будущем. Создать собственный стиль, чтобы сокрушить меч Баттосая, загубивший его сестру — это была великая цель. Линь была дочерью мастера Чэня, у которого он в течение нескольких лет брал уроки тайцзицюань. Дела Синдиката не позволяли ему отлучаться надолго в горы, поэтому пришлось включить всю свою харизму, чтобы убедить старика заниматься с ним в любое время года. С Линь же они приятно проводили время после тренировок. Эниши понятия не имел знал ли мастер об их интрижке. Он плохо помнил, что конкретно произошло тогда на горе. Эпизоды, не имеющие прямого отношения к великой цели, он не запоминал и выбрасывал их из памяти за ненадобностью. От мастера он взял всё, что ему нужно и уже был готов попрощаться навсегда. Но старый дурак внезапно завёл какой-то нудный разговор, в котором фигурировали слова типа дао, осознание праведности и чистота духа… Потом мастер Чэнь обвинил его в коварстве и лицемерии. Сказал, что он, Эниши, обманом выведал у него все тайны боевого стиля и должен быть убит, поскольку он, мастер Чэнь, уверен, что «сын японского чёрта» задумал что-то дьявольское. Эниши не стал вести долгих разговоров, проткнул старого идиота своим фирменным ватто и пошёл прочь от горной хижины. Линь пронеслась вслед за ним по кронам деревьев и кажется была готова убить, но что-то её сдержало. Вместо боя она вовлекала его в слезливую сцену и заставила выслушать раздирающее душу признание. Да, он убил её отца. Но она любит его и будет принадлежать только ему. Эниши поморщился. Ему исполнилось девятнадцать, но он ощущал себя на все тридцать. Чужие страсти его мало интересовали. Он уже поднял ватто, чтобы покончить и с ней, но Томоэ, возникшая в темноте его бессознательного внезапно сделалась очень сердитой. Эниши опустил меч и разрешил Линь следовать за ним в город греха. Теперь-то понятно, что это было правильное решение. Сестра знала, что через шесть лет Эниши потребуется помощь, которую сможет оказать только Линь. — Ты хочешь превратить меня в грязного безвольного наркомана, Линь? — пробормотал он на китайском, ощущая дрожь в пальцах. — Это будет твоя месть за убийство мастера? Не единой эмоции не проявилось на её неподвижном алебастровом лице. Только блестящие глаза распахнулись шире. Присев около его кровати, она аккуратно нажала на жизненно важные точки, расположенные за ушами. В глазах наконец-то прояснилось. Эниши огляделся. Они находилось в секретной каюте лодки. Как он сюда добрался после того как проломил головы охране? Ах, да...люди Линь дежурили в порту и подоспели вовремя. — Господин, должен знать, что опиум помогает при ядовитых укусах, хронической головной боли, головокружении, глухоте, эпилепсии, тусклости взгляда, потери голоса, кровотечении, сдавленности дыхания, коликах, разлитии желчи и тяжелой хандре. Мэй Линь отмеряет господину ровно те дозы, которые необходимы ему для восстановления разрушенного ци — Впервые слышу, что в опиумной курильне можно восстановить ци. — Эниши скривился в подобии саркастической ухмылки. — Мастер Чэнь за такие слова отлучил бы тебя от меча. — Мастер Чэнь многого не знал об этом мире. Она поднялась, переставила опиумный набор в сторону. На его месте появилась чашка с даньхунтаном — желатиновым куриным супом с небольшим добавлением яичных хлопьев. Ничего другого его желудок сейчас не принимал. Эниши зачерпнул пару раз и отложил тяжёлую фарфоровую ложку. Даже на это у него теперь нет сил. Внезапно вспомнились супчики Камии Каору, которые она готовила на вилле. Они были ужасны. Девчонка не знала понятий пропорций, всегда перекладывала пасту мисо, а овощи рубила слишком крупно. Но он съедал её варево и даже просил добавки. Всё дело в том, что тебе хотелось брать еду из её рук? Может именно тут его идеальный план и дал осечку? Эниши снова закрыл глаза, подумывая о новой опиумной трубке. — Господин, вас продолжают искать, — ровным голосом произнесла Линь. — Все иностранные суда - под негласным наблюдением. Мы, конечно, следим за нашим соглядатаем и он пока ни о чём не догадывается. Но оставаться на одном месте всё равно опасно. Отмените ваш приказ. Нам нужно как можно скорее покинуть Японию. У Линь здесь не так много возможностей для того, чтобы обеспечить вашу безопасность. Согласно альтернативному плану, лодка уже должна была быть в Шанхае или на пути в Сингапур. Но как только они добрались до стоянки, он отменил все предыдущие указания и велел оставаться на месте. Линь не стала вступать с ним в споры. Да у нее бы ничего и не вышло. Он сразу отключился. Позже она рассказала, что правительственные ищейки приходили на лодку трижды. Всех внимательно осматривали. Его самого искусно загримировали под пятидесятилетнего китайского кули и положили на солому в трюме. Ничего этого он не помнил. — Расслабься, Линь. Это же моя родина. Она не убивает. Она делает сильнее — с истерическим смешком сказал он. — Господин должен вернуться в Шанхай. — тихо, но с убеждением проговорила китаянка — Япония проклятое место для господина. - Я покинул этот город греха, чтобы уже не возвращаться. Эниши потёр переносицу. Раньше он, кажется, носил синие очки. Тренировка нервов безумия делала его глаза чувствительными к солнцу. Интересно, как он сейчас отреагирует на дневной свет? Из каюты рано или поздно придётся выйти. - Хейшин наверняка поставил в известность триады, что теперь он возглавил Синдикат. - продолжил Эниши. - Его арестовали. Значит предстоит делёжка актива. У меня нет желания снова доказывать Большеглазому Фу, Бледному Ду и прочим подонкам из триад, что я чего-то стою. Пусть забирают себе и моих людей и рынки. Меня это больше не интересует. - Тогда уйдём в Сингапур или Британскую Малайю, - с неожиданным жаром проговорила она. - У нас там неплохой финансовый задел. Триады об этом не знают. Господин может заняться чем-то новым, как только восстановит силы. Линь будет ему помогать. Линь никогда не была частью Синдиката. Более того, он всегда настаивал на том, чтобы она действовала автономно. Ведь именно так и должны прорабатываться пути отхода. - Мы никуда не пойдём. Остаёмся здесь. - твёрдо произнёс он. — Но зачем? — с каким-то потаённым страхом спросила она. — У господина остались тут дела? Эниши взял чашку с супом и резко его выпил. Поставил на место, поднялся с лежака, вытянул руки и проверил реакцию суставов. Теперь вроде бы не дрожат. Он внимательно посмотрел на китаянку. — Я должен вернуть свою женщину, Линь. Она ждёт этого.