insatiable

— Её телефон не подаёт признаков жизни, — произносит Кларкс, бросая на стол документы. — А симка повреждена. Скорее всего, она её сломала. — Это всё? — К сожалению. — Можешь идти, деньги уже переведены на твой счёт. — Если тебе понадобится моя помощь, можешь звонить. Он оставляет его предложение без ответа. Дверь плавно закрывается, и он вновь оказывается в темноте. Бездна расширяется, становится глубже и болезненнее. Ему тяжело дышать. Одно резкое движение, и галстук отлетает в сторону. Даже не пытаясь сдержать себя, он протяжно стонет и растягивается на столе. Она ушла. Пропала неделю назад, забрав с собой его тёмные остатки души. Самое лучшее, что когда-либо случалось в его жизни — испарилось. Затерялось в улицах Нью-Йорка, растворилось в воздухе. Может быть, она поступила правильно. Он всегда понимал, что не подходит для неё. Ей действительно нужен кто-то, кто будет лучше него. Человек, способный дать ей простые радости в виде семьи и детей. Возможно, ему стоит бросить эту затею. Позволить ей избавиться от того клейма, которым он наградил её замужеством с собой. А-а-а-а! Он резко встаёт, опрокидывая стол. Грохот стоит такой, что в кабинет влетает Анна. Её глаза испуганно расширяются, когда она замечает его. Ему достаточно бросить на неё один свой взгляд, чтобы она ретировалась. Перешагнув через разбросанные на полу документы, он подходит к окну. Чёртов туман. Ничего не видно. Лишь бы ей хватило ума сидеть где-нибудь и не выходить в такую погоду. При мысли о том, что она может оказаться на улице одна, без его присмотра и защиты Лотора, в груди становится ещё больнее. Нельзя было так привязываться к ней. Нельзя было влюбляться. Так будет лучше. Для них двоих будет лучше. Лишь бы она не вернулась в Ирландию. Ей нельзя туда возвращаться. Хотя, если поторопится, то ещё можно попытаться сыграть быстро свадьбу с Джоффри и за этим скрыть свою беременность. От одной только мысли об этом он начинает задыхаться. Нет! Чтобы этот мудак воспитывал его ребёнка?! Ни за что! А что если ребёнка уже и нет? Он же не знает точно. За эту неделю она могла сделать аборт. Чувство, что по нему проехал каток. Вот так вот и упускают шансы. Больше жизнь не будет к нему так благосклонна. Ни жены, ни ребёнка. Или…. С мрачной решимостью, способной в любой момент перерасти в безумство, он вылетает из кабинета. Бросив взгляд на спрятавшуюся за своим столом Анну, он замирает: — Скажи службам, чтобы привели мой кабинет в порядок. — Сэр, — испуганно лепечет она и тянется за телефоном. Он со всей силы нажимает на кнопку лифта. Створки сразу же раскрываются, и он, не медля, скрывается внутри. Вытащив телефон, он ещё раз проверяет поступающую информацию от Лотора. С парнями Торна он прочесал этот гетто и Чайна-таун, но её следа так и не нашёл. На кой-чёрт, она заходила туда и расплачивалась картой в кафе, где, как назло нет ни одной видеокамеры. Кулак с грохотом опускается на металлическую стенку. Лифт протестующе пищит. Умная хрень. Он с ненавистью смотрит на мерцающий экран, гипнотизируя скачущие цифры. Ну, давай, мать твою, давай! При виде него служащие разбегаются в разные стороны. Бегут, как крысы с корабля. Правда, многим из них досталось от него. Один неверный взгляд, перешёптывание и моментальный выговор. Неодобрительное гудение? Выход там. Зная его, многие попросту предпочли спрятаться и отсидеться. Достаточно умное решение, обязательно оценит его чуть позже, а пока у него есть дела поважнее. Он вылетает на улицу, на ходу натягивая на себя чёрный макинтош. Сев в машину, сразу же трогается, выжимая по максимуму. Где же находился тот центр? Где-то недалеко от Сохо. Он резко выкручивает руль, пересекая перекрёсток на красный. В спину летят возмущённые гудки. Насрать. Он должен успеть. Пальцы нервно поглаживают шов на обтянутом кожей руле. Шов. Шрам. Он чуть не теряет управление, когда вспоминает её горячие поцелуи и язык, скользящий снизу вверх. Больше ничего этого не будет. Не будет синих глаз, смотрящих на него со злостью, с презрением, с еле сдерживаемым весельем. Не будет опухших от поцелуя губ. Не будет синяков по всему телу. Не будет её возмущённых вскриков и попыток оттолкнуть. Не будет стона. Такого оглушающего, сводящего с ума. Не будет её и всего, что с ней связано. Чёрт, чёрт, чёрт! Ему приходится стиснуть челюсть, чтобы унять пляску зубов, выбивающих чечётку. Дерьмо! Он начинает терять над собой контроль. Такого не случалось никогда. Он всегда балансировал на грани, но успевал вытянуть себя, но теперь ему это не удаётся. Те дозы снотворных, которые он принимает вперемешку с алкоголем, скоро добьют его. И ведь ни черта ничего не помогает! Последние несколько раз он просыпался от собственного крика. Весь в поту, со скомканными простынями и руками, сжимающими её подушку. Блядство. Ещё чуть-чуть и он вновь подсядет на наркоту. В памяти всплывает холод иглы и жгучая боль, сменяющаяся резким наслаждением. Это последний шаг, отделяющий его от собственноручно воздвигнутого ада и он готов его совершить. Вот о чём он говорил ей. Собственная слабость, пороки, кровь, преступления, скрытые молчаливыми свидетелями. Вот оно наследство, которым он может наградить ребёнка. Он облизывает губы. Так, должно быть где-то здесь, только сквозь этот туман ничего невозможно разобрать. Найдя маленький свободный пятачок, он паркуется и выскакивает из машины, перебегая шести полосную дорогу. Ещё несколько метров и впереди начинает маячить здание. Он хмуро оглядывает его, вспоминая, с каким ужасом выбегал из дверей, бросив её там. А теперь с тем же ужасом вбегает назад. Он отталкивает от себя охранника, пытающегося остановить его. — Стоять! Мы закрыты! — Мне плевать. Пожилой мужчина бросается к своему месту, хватая рацию, но он уже достигает лифта. Усмехнувшись, он скрывается за створками как раз в тот момент, когда на помощь выбегают два молодых парня. Прекрасно. Он нервно водит шеей, медленно поднимаясь наверх. А какого чёрта его вообще пытались остановить?! До конца рабочего дня ещё десять минут. Если эта докторша успела смыться, то ей не поздоровится. Он достанет её из-под земли и заставит нарушить чёртову клятву Гиппократа. Наконец лифт останавливается. Широкими шагами он движется по коридору, отбрасывая на стены тень. Его появление вызывает неподдельный шок на лице молодой секретарши. Судя по всему, она помнит его. На её лице расползается приторная улыбка: — Мистер Бейлиш, вы сегодня поздно. Чем могу вам помочь? — Грейс, — рявкает он. — Где доктор Грейс?! — Ох, боюсь, вы опоздали, мы уже закрыты, — улыбка становится ещё противней. — Приходите завтра. Он перегибается через высокую стойку, хватая девчонку за лацканы пальто и встряхивает: — Я не люблю повторять по несколько раз, — вкрадчиво произносит он, наслаждаясь испугом. — Где доктор Грейс? — Т-там, — поскуливая тянет секретарша, указывая в противоположную сторону от кабинета. — Расшифровывает анализы. — Умница. Он отталкивает её от себя, и та падает в кресло. Бросив напоследок убийственный взгляд, он устремляется вперёд по коридору к единственной двери. Даже не удосужившись постучать, он влетает внутрь и тут же замирает, встречаясь с изумлённым взглядом, направленным на него из-под опущенных очков. — Простите, но что вы тут делаете? — выдавливает из себя доктор, когда он начинает обходить длинный рабочий стол. — Пришёл поговорить, — он нервно приглаживает волосы. — Моя жена. Она была у вас? — Простите, мистер Бейлиш, я не имею права разглашать информацию, связанную с моими клиентами, — беспрекословным тоном произносит доктор Грейс. — Даже если ко мне обращаются мужья. — Ах, ну да, все эти ваши клятвы, — резко выплёвывает он. — Меня не интересует эта лирика. — Тогда что же вы от меня хотите? — Знать, когда моя жена последний раз была у вас, — он останавливается, напротив доктора. — Всего лишь дата. — Мистер Бейлиш, полагаю, что узнать это вы без проблем можете у своей жены. — Доктор Грейс, я полагаю, что вы намеренно испытываете моё терпение, — он срывается до хриплого шёпота. — Пожалуйста, ответьте на мой вопрос и мы с вами спокойно разойдёмся по домам. — Нет. Что?! Ещё чуть-чуть и он её ударит. Он поворачивается к доктору спиной, нервно выдыхая. За спиной раздаётся шорох. Не реагируя на звуки, он продолжает молча стоять, думая, что ему делать дальше. Эта докторша ничего ему не скажет. Будет продолжать ходить в округ да около, но так и не выдаст информации. В другой ситуации, он бы восхитился такой принципиальностью, но не сейчас. Он поворачивается к взволнованной женщине и, подняв в извиняющемся жесте руки, произносит: — Просто ответьте мне на один вопрос, и я уйду, хорошо? — Мистер Бейлиш…. — протестующе начинает доктор Грейс, но затем согласно кивает. — Хорошо, спрашивайте. — Ребёнок, она… она ничего с ним не сделала? Глаза доктора испуганно округляются. Он делает шаг по направлению к ней и наклоняет голову набок, выжидая, пока шок от его вопроса пройдёт. Доктор Грейс одной рукой снимает каплевидные очки, засовывая их в карман белоснежного халата. Тонкие брови сурово собираются у переносицы, придавая ей возмущённый вид. Взмахнув рукой, она указывает на дверь: — Я провожу вас до лифта. — Мы с вами договорились…. — Мистер Бейлиш, прошу, не заставляйте меня вновь поднимать охрану, которую с таким трудом мне удалось утихомирить. Он усмехается. Так значит, она знала, что он к ней поднимается. Обведя взглядом лабораторию, он медленно бредёт к двери. Доктор Грейс примирительно улыбается, пропуская его вперёд: — Подождите меня в коридоре, я скоро. Она закрывает за ним дверь. Нахмурившись, он оглядывает опустевший коридор, останавливаясь на стойке секретарши. Уже успела смыться. Видимо, у женщин есть какой-то свой дар, помогающий им исчезать. Где же она может быть? Он вытаскивает телефон, проверяя сообщения, но там тишина. Лотору так и не удалось найти её. Проклятье! Чувство, что провалилась сквозь землю! Если бы была хотя бы какая-нибудь зацепка. Одна единственная зацепка, способная вывести его на неё. Маленький паззл, способный помочь ему составить картинку. Он закрывает глаза, пытаясь представить, куда она могла пойти, но ничего не выходит. Дерьмо! — Мистер Бейлиш? Он вздрагивает и открывает глаза. Доктор Грейс обегает его внимательным взглядом. Ага, она успела переодеться и теперь стоит перед ним в сером пальто. Перехватив сумку, она делает к нему шаг, всем своим видом показывая, что не планирует поддерживать беседу. Не желая опускаться в её глазах ещё ниже, он молча идёт за ней, спрятав руки в карманы. Так они и спускаются в лифте, в полнейшей тишине, пока, наконец, не оказываются внизу. Преодолев пост охраны, они выходят на улицу и, словно по взаимной договорённости, останавливаются, поворачиваясь, друг к другу. — Вы так мне и не ответили. — Вы правы, — в руках доктора из ниоткуда появляется белый конверт. — Держите. — Он принимает протянутый ему конверт. — Всего хорошего, мистер Бейлиш. Доктор Грейс напоследок улыбается и скрывается своей слишком быстрой походкой в ближайшем подземном переходе. Ушла, так ничего и, не сказав, а он даже не удосужился приложить чуть больше сил, чтобы узнать правду. Моральное усталость начинает побеждать, лишая его возможности вовремя реагировать. Он невесело улыбается, представляя, как выглядит со стороны. Бросив взгляд на конверт, он убирает его в карман и медленно бредёт к машине. На протяжении всей дороги он продолжает прокручивать в голове имеющуюся у него информацию. От телефона она избавилась, симка повреждена, а с карты снято несколько десятков тысяч долларов. Этой суммы ей должно хватить на месяц. Максимум на два. Потом ей придётся вновь снимать деньги. Похоже, это единственная возможность узнать о её местоположении. Можно, конечно, позвонить в банк и заблокировать ей карту, только этот шаг ни к чему не приведёт. Чёрт, чёрт, чёрт! Впереди целые выходные, а он впервые не знает, что ему делать. Если бы она была с ним, то они обязательно остались бы дома. Смотрели бы, как по окнам бегут капли дождя и спорили, какой фильм им посмотреть. Келли бы приготовила очередной свой пирог, который Санса съела бы в его кабинете, оставив после себя кучу крошек на его столе и бумагах. Она бы час уламывала его купить пиццу и потом ещё столько же, чтобы посмотреть какой-то очередной глупый фильм. А потом…. Он тихо стонет. Заглушив машину, он несколько минут сидит на парковке, уткнувшись лицом в руль. Перед глазами мелькают обрывочные воспоминания. Губ касается улыбка, когда он вспоминает, как она обиделась на него, когда он не захотел ещё раз ей повторять то, что шептал несколькими минутами ранее, скользя в ней. Лучше ей никогда не слышать этих слов. Слов, подтверждающих его слабость и её превосходство. Он морщится, представляя, как она будет смеяться над ним, когда узнает правду. По телу разливается неприятное ощущение. Такое же, как и тогда, двадцать лет назад. Он выпрыгивает из машины и, стараясь не акцентировать внимание на воспоминаниях, направляется к лифту. Келли встречает его грустной улыбкой. Поставив перед ним тарелку, она тут же исчезает, оставляя его один на один со своими переживаниями. Он хмуро оглядывает стейк и начинает есть. Дотянувшись до бутылки вина, наполняет себе стакан и тут же делает глоток. Проклятье! Конверт! Он совсем забыл про него. Поднявшись в спальню, он скрывается в гардеробе. Стараясь не смотреть на оставшиеся от неё вещи, он запускает руку в карман макинтоша, вытаскивая оттуда белый конверт. Запечатано? Странно. Он поднимает конверт к свету, пытаясь рассмотреть, что находится внутри. Похоже на что-то маленькое. Какой-то квадратик. Стараясь не повредить содержимое, аккуратно надрывает плотную бумагу. Что-то написано. Он приближает к глазам глянцевую бумажку, вчитываясь в аккуратный женский почерк: Предположительный пол… Дыхание перехватывает. Дрожащими пальцами он переворачивает вкладыш и цепенеет. Ребёнок. Это его ребёнок.