Терпение

      Хисаги всегда думал, что уйдёт из жизни красиво, в бою. Если честно, после гибели его команды на том проклятом полигоне он даже не рассчитывал на должность лейтенанта, навсегда заклеймив себя слабаком. Слабаком, чей дзан-пакто не отличался силой, но который упорством заслужил уважение окружающих. А ещё у него были все задатки будущего трудоголика. И если бы несколько лет тому назад ему сказали, что он умрёт от цветов в грудной клетке, то он бы лишь хмуро посмотрел на провидца, признавая его психическую неполноценность.       Впервые он увидел её на своём назначении на должность. Новоиспечённый лейтенант сразу удивился тому, что не замечал её раньше. Она о чём-то тихо беседовала с капитаном Ичимару, прижавшись к нему плечом. Тогда Хисаги насторожило отсутствие на лице Ичимару его фирменной змеиной улыбки. Тот казался хорошим актёром, в кои-то веки снявшим маску. Шухей ещё раз взглянул на девушку с лейтенантским шевроном и короткими рыжими волосами и не удержал шумного вздоха, потому что эта красавица не его и никогда ему принадлежать не будет.       Для шинигами годы летят слишком быстро. Он успел познакомится и сдружится со всеми лейтенантами, особенно с Рангику Мацумото. Она отрастила волосы, так что теперь ярко-рыжие локоны пышной волной накрывали её плечи. Иногда, выпив лишнего, она начинала жаловаться на Гина с его вечными делами, а он любовался бликами от масляной лампы, запутавшимися в её непослушной причёске.       Он быстро понял, что попал, позволив затянуть и утопить себя в неповторимой голубизне её глаз. Он никогда не был равнодушен к привлекательным представительницам противоположного пола, но на сей раз всё было иначе. Он быстро принял это, не желая придумывать оправдания для самого себя. Кира, ставший для него со временем лучшим другом и самым близким человеком, советовал признаться ей, не держать всё в себе. Его собственная взаимная симпатия с Хинамори была давно замечена Шухеем, но влезать он в это не стал, хотя и сплетничал время от времени с Ренджи и ребятами из одиннадцатого. Между лейтенантами разных отрядом отношения куда теплее, чем между их капитанами. Видимо, для достижения этого звания нужно было отбросить человечность.       Она часто просила его об одолжениях, а он покорно шёл на поводу. Узнав, что он неплохо готовит, она начала спихивать на него и это. Многие общие знакомые качали головами, пытались объяснить ему что-то. Они думали, что он сам ничего понять не может. Зря, потому что он и сам всё прекрасно осознаёт, просто не может отказать. Хочет чем-то помочь, что-то значить, хотя и не претендует на место Гина.       Потом была история с Рукией Кучики и Ичиго Куросаки. Капитан предал его, ушёл, не объяснив толком причины, а через месяц завальной работы, изнуряющих ночных тренировок и страшного недосыпа он наконец смог вновь поднять глаза, взглянуть на шинигами вокруг себя. Иккаку рвался в бой, второй отряд работал в ускоренном режиме, а отношения между Кирой и Хинамори зашли в тупик, так что Шухею пришлось присматривать за другом, чтобы тот чего не вытворил. На них на всех так много свалилось, что помешательство казалось лишь делом времени. А лейтенант Мацумото вела себя так, словно и не было никакого предательства, словно это не её Гин улетел с Айзеном к чёрту на рога. Тогда он впервые закашлялся, и, отняв руку от губ, увидел одинокий лепесток сакуры в небольшой лужице собственной крови. Рядом тогда был только Кира. На него и без того было страшно смотреть, — затяжная депрессия никого не красит, знаете ли, — а теперь в глазах поселился почти животный ужас. — Не смотри на меня так, чувствую себя ожившим мертвецом, — улыбнулся Хисаги окровавленными губами. Он никогда не умел шутить. — Скажи ей! — голос Изуру сорвался на крик, — Скажи ей немедленно!       Они оба были далеко не идиотами. Не раз и не два они подбирали души людей, умерших от ханахаки, но никто никогда не думал, что этим может заболеть и шинигами. Как такое возможно? — Не пойду, и ты это знаешь. Ей тогда досталось сильнее нашего, так что иди сам, если так хочешь.       Кира подскочил было, но потом снова рухнул на скамью. — Как думаешь, из-за чего это? В смысле, я думал, что шинигами не могут… заболеть. — Понятия не имею! — Кира ответил быстро и со злобой, совсем не разделяя спокойствия обречённого, но потом смог взять себя в руки. — Может, это из-за Казешини?       Требующий крови дзан-пакто, случайно поглотивший худшую сторону души хозяина, хотя обычно они делят тьму и свет поровну. Может, это он жаждет крови? А может, лишённая мрака душа утратила присущий шинигами иммунитет? Причину они никогда не узнают.       Мало ему было проблем? За что теперь ещё и это? Нельзя подойти и сказать, ведь он никогда не сможет заменить Гина, а её заставит страдать. Мацумото совсем не такая бесчувственная, как можно о ней подумать.       Вначале кровавые лепестки вылетали примерно раз в неделю. Шунпо в помощь и никто не успеет ничего заметить. Затем, после поединка с Тоусеном, — человеком, который был для него примером и наставником, — раз или два в день. Кира косо смотрел то на него, то на Рангику, а однажды обнял Шухея, сказав: «Я не хочу больше терять людей». Знать, что твой лучший друг страдает, и быть не в состоянии помочь — намного хуже, чем если тот погибнет в сражении. Хисаги ещё надеялся на то, что какой-нибудь пустой заберёт у него жизнь раньше, чем это сделают цветы.       Болезненная бледность его лица первой была замечена Исанэ, но он объяснил это недавним ранением и волнением от неожиданной встречи в Кенсеем Мугурума, который спас его много лет назад и вдохновил стать шинигами. Исанэ улыбнулась и перевела разговор на другую тему, хотя врачом была отличным и точно ему не поверила. Способов развязать язык в Готее два: пытки и саке. Первый метод был для неё слишком жестоким, а в выпивке она была не сильна, так что не стала даже пытаться узнать настоящую причину. Больше всего врачей настораживает враньё.       Хисаги был рад, когда Кенсей занял место капитана, но его радости не было предела, когда тот узнал его. — Хисаги? Это не ты тот пацан, который удирал от пустого? — спросил он, подозрительно скосившись на знакомую татуировку.       Лейтенант только поклонился. Он едва удержался, но не сказал, что не так давно овладел банкаем и теперь точно никогда не убежит от врага.       Состояние ухудшалось. Острая боль в груди и горле стала рутинной, только ночью не давала ему заснуть. Тогда он шёл на полигон и тренировался, пока не падал без сил и не погружался в состояние, схожее со сном.       Кенсей узнал вторым. Тогда Хисаги уже не спал три дня кряду, но всё равно вызвался помочь с бумажной работой. Он заснул, уткнувшись носом в документы, но скоро проснулся от кашля, разрывающего гортань. На ладони лежал окровавленный цветок с небольшим кусочком ветки. Кенсей смотрел на это, чуть приподняв брови. — Думаю, не стоит спрашивать, кто это. Как умудрился? — Сам хотел бы знать. — Кто знает? — Кира.       Больше он не расспрашивал. Кенсей из тех людей, которые верят в то, что ты сам должен преодолевать свои проблемы. — С Маширо была похожая история, хотя я действительно впервые вижу простого шинигами, больного этой дрянью.       В чём же столь разительное отличие вайзардов от шинигами, если оба вида вполне способны любить?       Впрочем, причины не имеют значения, для него был важен только сам факт: он умрёт, и никто не может знать, когда это произойдёт. Без сомнения, Кенсей и сам это знает, знает, что Маширо просто повезло с ним, но ханахаки — не эспада, их не победить грубой силой. Иногда, лёжа без сил под открытым небом, он думал о том, как бы воспринял это капитан Тоусен, но ничего не шло в голову.       Два года передышки между двумя воинами, в течение которых его занимали только редакция "Вестника", тайные тренировки банкая и выполнение поручений Рангику. Однажды он уронил каплю крови на один из многочисленных отчётов, так что пришлось всё переделывать.       Когда напали штернриттеры, их с Кирой распределили в разные группы. Новость о смерти друга поразила Шухея, разбудила чувство мести и тщательно скрываемую кровожадность. Лучше бы это он там погиб, всё равно ведь рано или поздно сдохнет!       В битве между их с Иккаку и Юмичикой отрядом и «Суперстаром» они достаточно быстро раскусили врага. Он хотел было перейти в форму банкая, но упал на колени от внезапных спазмов в груди. Интересно, в порядке ли она? Это всё, о чём он мог думать, пока лёгкие и горло разрывались от боли, а рот наполнялся горячей кровью с металлическим привкусом. Наверное, ведь она с капитаном Хитсугайей, а его сила неоспорима. Хисаги на несколько секунд потерял сознание, а когда очнулся, Юмичика тряс его за плечо. Иккаку прикрывал их, задействовав свой банкай и демонически улыбаясь. — Мацумото? — офицер кивнул на три цветка на земле.       Шухей кивнул и попытался подняться. Шрамы и татуировка яркими пятнами выделялись на бумажно-бледной коже. Это из-за него они тогда так быстро проиграли — он не успел войти в форму банкая, да и противника они всё же недооценили. Было проще слушать нелестные отзывы о себе от капитана, чем самому признавать позорное поражения. Потом он присоединился к другим лейтенантам. Тогда их отстреливали, словно собак.       В себя он пришёл уже в бараках четвёртого отряда, помня только резкую боль между лопаток, когда снаряд настиг свою цель. Кровь стекала из уголка рта, но он лежал на боку, так что не мог просто захлебнуться. Первая мысль: Юмичика разболтал всё Исанэ. Нет, он так не поступит — не трепло. К тому же Хисаги был почти единственным, кто видел истинную форму Рурииро Кудзяку и тогда он никому об этом не сказал, а Аясегава не любит оставаться в долгу. Шухей попытался сесть, но тело не слушалось его, бунтуя с помощью адской боли, а звать он никого не хотел.       Исанэ зашла через час. Сейчас она казалась похожей на зомби даже больше, чем её пациент. Она села на табурет у кровати и выжидающе посмотрела на неподвижное тело, на котором бинты не покрывали разве что пальцы и часть лица. — Сколько я уже здесь? — на простыне расцвели пятна от капель крови, пусть их и так было предостаточно. Сколько же крови он потерял, если брать в расчёт совсем не безобидные ранения? — Три дня.       Сомнений нет, она знает. Это пугало. Когда речь заходила о пациентах, Исанэ из застенчивой и доброй превращалась в суровую и непреклонную. У каждого свои идолы и кумиры. — Не стоило этого скрывать, — обычно лейтенант Котетсу говорила негромко и с чувством, но теперь полностью вошла в роль строгой жрицы медицины. — А смысл? — он впился в неё глазом, не скрытым под белой тканью, не имея возможности отвернуться, — Лечения нет, а так хоть не буду похож на редкую цирковую зверушку. — Для начала я расскажу тебе самую большую проблему, потому что со смертью ты, очевидно, уже смирился, — Исанэ сложила руки на коленях, а бусинка на одинокой пряди неодобрительно качнулась. — Эти цветы состоят из твоей рьяцу, которая каким-то образом материализуется внутри тела. Возможно, это вполне излечимо…       Слова «будь здесь Унохана» остались невысказанными. В медицине никто так и не смог достичь уровня этой ужасающей женщины. — И ещё, — уже перед дверью она обернулась, — Кира и капитан Мугурума живы и сейчас в лабораториях двенадцатого отряда. Это чудо. Тебе стоит поблагодарить капитана Маюри.       Дверь негромко хлопнула, оставляя его в одиночестве лежать на кровати. Из глаз неосознанно полились слёзы, а горло разрывалось уже от смеха. Шухей уже и не думал застать их живыми. Чёрт, как же хорошо, что никто не видит его сейчас, на пороге нервного срыва!       На следующий день Исанэ привела Орихиме Иноуэ, которая осталась в Готее для помощи раненым. Лица обеих девушек были серыми, словно предгрозовые облака, но количество выпавшей на их долю работы не позволяло даже подумать о заслуженном отдыхе. Иноуэ исцелила только самые серьёзные раны, ведь он был далеко не единственным, кто нуждался в помощи, а сил на всех не хватит. Они ушли достаточно быстро и тихо, а Хисаги с удивлением понял, что теперь может двигаться. Ещё через три дня он получил разрешение отправиться домой — в отличие от ютившихся в казармах рядовых и офицеров, лейтенанты получали отдельные комнаты. Его собственная была сейчас завалена аккуратными стопками бумаг. Интересно, кто вообще придумал все эти отчёты? — Серьёзно, кому всё это надо?       Маширо сидела на выцветшем диване с видом хозяйки и задумчиво грызла шариковую ручку. — Эй, это моя ручка! — от удивления ему не пришло в голову ничего умнее. — Я вообще-то помочь пришла! — глаза женщины впились в него с явным неудовольствием. — Присоединяйся, один мозг — хорошо, а полтора — лучше. — И как только капитан тебя терпит? — фыркнул он, садясь за внушительных размеров рабочий стол.       Они оба заметили состояние друг друга. У неё были перебинтованы ноги, грудь и шея, а кое-где сквозь повязки можно было заметить кровь, что весьма серьёзно. У него не была скрыта только часть лица и кисти рук. Левый глаз слезился от перенапряжения, но Котетсу обещала скоро снять часть бинтов.       Два лейтенанта девятого отряда Готей 13 просидели в полной тишине несколько часов, слышен был только шелест бумаги и скрип быстро расходуемого стержня. Обычно Куна строила из себя дуру, выводя из себя обоих мужчин, но сейчас ситуация совсем не располагала к шуткам, так что она перешла в форму «серьёзной Маширо», крайне редкую и почти мифическую. — Позвать кого-нибудь? — она так и подскочила, услышав кашель и увидев кровь. — Нет, не стоит, — приступ быстро прошёл, но кровь текла, явно не собираясь останавливаться. Нежные лепестки и цветы, казалось, захлёбывались в ней. Красиво, но слишком зловеще, с неприятным привкусом железа. — А если что-то пробило лёгкое? — Маширо подошла ближе, замечая цветки. Её лицо вытянулось и побледнело. — Это у нас отряд проклятый или как?!       Она попятилась и снова рухнула на диван, морщась от боли. Можно, конечно, позвать врача, но смысла от этого никакого не будет. — Как ты с этим справилась? — спросил Шухей после недолгого молчания. — Это вопрос к Кенсею, — голос прозвучал слишком тихо для шумной Маширо, но она картинно махнула рукой. — Не думаю, что вообще дошла до твоей стадии, да и цветок был другой. — Расскажешь? — Эдельвейс.       Да, это определённо подходит капитану. Сила и стойкость, но и красота в то же время.       Дни пробегали один за другим, гора документов медленно шла на убыль. Скоро выпустили Киру. Теперь он сидел рядом, оглядываясь на сдавленный кашель. Теперь он уже не мог укорить друга в чём-то, только не с такой дырой в груди. Это можно было исправить, но смысла в операции шинигами не видел.       Ещё через три дня Шухей всё-таки смог утащить Казешини из-под надзора Исанэ. Пусть он и недолюбливал свой излишне кровожадный меч, но слишком уж привычной стала тяжесть на поясе, придающая уверенности. Да, это всё равно была часть его души. Стоило поболтать с ним после долгого перерыва, чем Хисаги и занялся, придя в комнату. — Живой ещё? — это было первое, что прошумел кроваво-красный ураган. В человеческом облике Казешини выглядел гораздо лучше. — Как видишь, — Шухей усмехнулся. С этим существом ему, по правде говоря, было проще всего. — В кои-то веки мой бесхребетный хозяин сам что-то решил. И как назло это приведёт к нашей общей смерти. Мудак ты. — Знаю.       Казешини ничуть не смущала его собственная близкая смерть. Видимо, это тоже часть связи между шинигами и его мечом.       Пусть это и был её родной отряд, нельзя было не признать, что руины выглядят очень живописно. Противоестественная и разрушительная красота. Сейчас в приоритете забота о раненых, так что восстановление продвигается невыносимо медленно. Собственная комната Мацумото тоже попала под удар, так что спать ей на диване в кабинете капитана ещё не меньше недели. И это при том, что прошло около двух недель с окончания войны. Она бы и рада немного поныть об этом, но мёртвые тела под белыми полотнами не дают ей сделать это. Тела умерших за эту ночь. В их молчании — укор слабых сильным.       Она пришла на полигон не для тренировки. Там не должно было быть людей, так что никто бы не смог помешать её сну. Нет, это не лень, а моральная усталость от всего этого.       Оказалось, её место уже заняли. Хисаги лежал в нелепой позе лицом вниз на выжженной земле, держа в руке меч. Волнение за друга смутно промелькнуло в глубине сознания прежде, чем Рангику поняла, что именно она делает. Рефлексы, чтоб их!       Первая мысль о том, что открылись раны. Вторая пришла потом, когда она заглянула ему в лицо. Земля была усыпана лепестками, а кое-где и целыми цветками сакуры. Губы и подбородок испачканы в крови. Первое желание — отскочить.       Как шинигами мог заболеть чем-то подобным? Вопрос о личности загадочной девушки не было смысла задавать. Рангику знала ответ.       Да, она поцеловала его. Необдуманный шаг. Шухей ей всегда нравился, но Гин был дороже, ближе, привычней. Чувство жгучей вины в груди тоже сыграло свою роль.       Некоторая часть лепестков пропала, хриплое тихое дыхание немного выровнялось. Казалось, он просто уснул, но кровь стекала по щеке вниз быстрыми каплями. — Ну и зачем?       Маширо появилась будто из воздуха, скрещивая руки на груди. Так непривычно было видеть её серьёзной. Будто другая личность. А может быть, так оно и есть. — Зачем? — эхом отозвалась Мацумото. — Ты не спасла его, для этого нужна любовь. Только оттянула неизбежное на недельку. Какой в этом смысл? Если бы он умер сейчас, всё ещё можно было бы списать на открывшиеся раны, а теперь…       Куна с нескрываемым раздражением махнула рукой куда-то в сторону.       На протяжении всей недели Рангику старалась не выходить из кабинета. Всё слишком сложно! Как вообще ведут себя люди в подобных ситуациях?       Хотелось крушить всё вокруг, разорвать себе грудную клетку и сладкого. Всего одновременно. В этом никто не виноват! Никто и никогда не обвинит её в том, что она просто не смогла полюбить! Так откуда же это чёртово чувство вины?! Опрокинув в себя очередную порцию саке, она, покачиваясь, вышла из помещения. Для свободолюбивой Ран-чан невозможно было так долго сидеть в четырёх стенах.       На улице царил переполох. Все вокруг как будто взбесились, а у неё самой и так всё плыло перед глазами. Такое чувство, что кто-то умер. Неужели? — Что произошло? — она вытянула из общей толпы какого-то рядового из седьмого отряда. — Поисковая группа вернулась!       Она устроила несчастному самый настоящий допрос с пристрастием. Как оказалось, из полуразрушенной лаборатории капитана Маюри сбежал искусственно созданный образец Эспады, примерно равный по силе предыдущему Октава Эспада. А сейчас в Готее почти нет бойцов, способных победить врага такого уровня. Группу по поимке возглавил Шухей Хисаги. Большая часть группы уже вернулась. Если верить их рассказу, лейтенант велел им бежать, а сам применил банкай. Но что-то пошло не так и его сила вышла из-под контроля.       Девушка не предвидела такого. Она думала, что он умрёт в своей постели, захлебнувшись собственной кровью.       Неудивительно, что всех капитанов и лейтенантов собрали по тревоге. — Мы должны отправиться туда прямо сейчас!       Да, Кенсей никогда не проявит каких-либо чувств, но он ценил своего лейтенанта и в какой-то степени даже уважал. Не каждый сможет выдерживать двойную нагрузку во время отсутствия капитана, не каждый сможет жить с алчущим крови дзан-пакто и оставаться благоразумным. А ещё он чувствовал непонятную самому ответственность за этого парнишку. Это он спас его тогда, стал кумиром, наставил на путь шинигами.       Кира молчал. Роуз косо смотрел на него, но ничего не говорил. Остальные тоже молчали, так что голос Кенсея эхом отражался от покрытых трещинами стен. — Я вынужден отказать, — главнокомандующий Кёраку сдвинул свою шляпу, пряча глаза, — прошу вас меня понять. Этот человек сейчас не сможет контролировать свою рьяцу, так что скоро истратит её и умрёт. Сейчас он представляет для нас угрозу. Приказываю выставить по периметру бойцов. — Да что ты… — Уже поздно что-либо предпринимать, капитан Мугурума, так что выполняйте приказ.       Что-то недовольно бурча себе под нос, Кенсей быстро вышел из зала.       Мацумото чувствовала, что главнокомандующий всё знает. Этот человек не может не знать. Никто, даже он, не обвинит её.       Она подбегает к Кире, хватает его за холодное запястье. — Где он? — Ты ничем не сможешь помочь. — Да какая разница?! Просто отвечай на вопрос!       Этот человек всегда был ей близок, просто она отказывалась это замечать. Это у него на плече она, напившись, рыдала после битвы за Каракуру, а теперь он до последнего скрывал от неё своё состояние и ведь так бы и умер, не упади тогда без сознания. Шухей любил её. Она знала, пользовалась, но не спешила отвечать. Наверное, когда-то у них был шанс. Шанс, утопленный в холодных озёрах глаз Серебряного Генерала.       Никто даже не пытался остановить Рангику, хотя она особо не скрывалась, убегая в сторону поля боя.       Говорят, человеку достаточно семнадцати сотых секунды для того, чтобы влюбиться. А шинигами?       Место боя она находит быстро. Трупы в чёрных одеждах заметны издалека, но после стольких лет они уже не пугают. Она медленно обходит их, но среди тел нет того, кого она ищет. Изрезанное едва ли не до состояния фарша тело пустого лежит чуть в стороне. Его миссия всё же была выполнена, а вот её — нет.       Она на чистой интуиции уклоняется от удара. Он не похож на себя обычного. Всё тело покрыто железом, словно чешуёй, а в широко раскрытых глазах не видно зрачков. Он и раньше, бывало, впадал в некое подобие боевого транса, но это…       Шухей всегда считался одним из лучших в шунпо, так что Ран лишь отступала и уклонялась, не поспевая за движениями. Она кожей чувствовала, как от него исходят волны рьяцу, растворяясь в атмосфере. Такого бы и капитан Зараки долго не выдержал! Как он вообще ещё на ногах стоит?       Она спотыкается о корень дерева. Ужасно глупо. Почему в бою подобная глупость стоит жизни? Мацумото хочет жить, но крепко зажмуривает глаза, надеясь, что смерть будет быстрой. Кусаригама вонзается в землю, царапая её щёку. Кровь быстрой струйкой стекает вниз. Он стоит над ней, тяжело дыша, и смотрит осмысленным взглядом. А изо рта потоком льётся кровь вперемешку с нежно-розовыми лепестками. — Прости.       Он падает назад, но она успевает схватить перетянутую бинтами руку, притягивает к себе, делит на двоих вкус крови. Шухей дышит медленно, глубоко и как-то неуверенно. Выживет ли он, решать уже не ей, Рангику сделала всё, что могла. — По крайней мере, жить он будет.       Это первое, что говорит Кира, выходя в коридор, но Мацумото этого вполне достаточно. Значит, ханахаки больше нет.       Наверное, она и раньше любила его, просто это хрупкое пламя горело тихо и незаметно в самом тёмном уголке души, затмеваемое куда более сильным огнём серебристого цвета.       Теперь всё будет по-другому. Теперь у каждого из них появилась надежда на счастье, которую никто не собирается упускать…