Владыка Черных Песков 4. За горизонтом событий

      На крыше бело-стального небоскреба, состоящего из стекла, пластика и металла, на самом краю парапета сидел мальчик на вид лет восьми-десяти. Он был одет в синие шорты до колен, белую футболку, белые кроссовки и синие гольфы, оканчивающиеся на верхней трети голеней. Ядовито-зеленые волосы ребенка, достающие до середины лопаток, под порывами ветра слабо колыхались, но, несмотря на жуткий холод, царящий на столь большой высоте, детское лицо выражало радость и удовлетворение, озаряя мир широкой и искренней улыбкой.       Солнце неспешно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в голубые, белые и золотые тона, теплые лучи светила, будто пальцы любящего родителя, прикасающиеся к сонному ребенку, скользили по стенам многоэтажек, озаряли переулки, отражались от многочисленных зеркальных стекол. Далеко внизу суетились люди, спешащие на работу, учебу, либо же, наоборот, торопились домой после затянувшейся ночной смены. Несмотря ни на какие потрясения прошедших лет, мир выжил и, скинув с себя оцепенение страха, стремительно восстанавливался и развивался, с каждым днем становясь все сильнее, крепче и красивее.       В нескольких шагах позади ребенка воздух пошел рябью, превращаясь в серебристую пленку, из которой в следующую секунду вышел высокий стройный мужчина, одетый в белоснежный костюм-тройку, черные кожаные перчатки и лакированные туфли. На голове у вновь прибывшего была надета шляпа-котелок, глаза же скрывали круглые стекла зеркальных очков. Найдя взглядом мальчишку, он, ничем не выдав своих эмоций, подошел к парапету и уселся на него, единым ловким движением перекинув ноги на ту сторону.       — … — безмолвно поприветствовал знакомого мальчик.       — … — столь же многозначительным молчанием ответил мужчина.       Еще какое-то время они молчали, но вот наконец ребенок заговорил высоким звонким голосом:       — Жизнь — это дорога: иногда она прямая и ровная, но чаще всего извилистая и усеянная кочками, ямами, трещинами и выбоинами, да еще и развилки нередко встречаются, приводя к новым поворотам, а то и заходам на второй круг. Можно всю жизнь бежать вперед, рвать жилы, вести за собой толпу, обгоняя других бегунов, но стоит только замедлить шаг или остановиться, как тебя тут же обгоняет кто-то более молодой. Необязательно, что этот «кто-то» будет сильнее, умнее, удачливее… Главное заключается в том, что он моложе и продолжает бежать, в то время как у тебя уже нет ни сил, ни желания это делать.       — Лучше быть старой и мудрой черепахой, которая едва плетется по своему пути, но все же однажды дойдет до конца, нежели всегда оставаться юной и глупой белкой, постоянно куда-то бегущей и не замечающей того, что остается на одном и том же месте, так как находится внутри колеса, — поддержал отстраненно-философский тон собеседника Вавилон, прекрасно зная, что, если не дать этому человеку выговориться, какого-либо толка от него не будет.       — У белки, бегущей в колесе, две проблемы: во-первых, пока бежит, она не видит того, что находится в колесе, а во-вторых, если все же попробует остановиться, то набранная инерция ее сметет. — улыбка мальчика слегка померкла, и, повернув голову к гостю, он посмотрел на ученого безразличными серыми глазами. — Зачем ты пришел? И неужели нельзя было прислать более живую марионетку? Терпеть не могу общаться с големами, роботами и прочими куклами.       Зеркальные очки осыпались мелкой кристаллической крошкой, которая тут же впиталась в тело Вавилона, и, повернувшись к собеседнику, он встретил тяжелый взгляд серых глаз своими изумрудно-голубыми глазами, внутри которых при желании можно было заметить искорки электрических разрядов. Выждав приличествующую паузу, человек в белом спросил:       — Скажи, Оракул, что ждет нас в будущем?       — Будущее не предопределено: существуют миллионы вероятностей, тысячи значительных и незначительных развилок, переменные, скрытые от моего взора… — мальчик отвернулся и посмотрел на яркий солнечный диск. — Может быть, пси-сила и способна позволять заглянуть в будущее, к примеру, на седьмом ранге развития, когда надобность в материальном теле полностью отпадет, но обычному «шестерке» вроде меня остается только делать прогнозы, точность которых весьма сомнительна.       — Другие люди, играющие на бирже, с тобой бы не согласились, — заметил ученый.       — Я не стану вступать в твою организацию. — сменил тему разговора ребенок, в единый миг ставший выглядеть намного взрослее. — Мне это неинтересно.       — Это весьма… эгоистично. — заметил Вавилон. — Сейчас, когда у Земли больше нет покровителей, способных защитить ее от вторжения из вне… Впрочем, ты всегда был таким. Чем планируешь заняться?       Оракул задумался, пожал плечами и ответил совершенно безмятежным тоном:       — Буду тренироваться использовать чакру. Очень интересная энергия: с вероятностью в девятнадцать процентов, если земляне не выберутся в космос на постоянной основе, она может заменить собой пси-силу, так же как боги заменили местечковых духов и проявление стихий, после чего были вытеснены магами, которых наконец-то заменили псионики.       — Энергия души и тела заменит силу разума? — изобразил удивление ученый.       — Скорее, они сольются, и чакра интегрирует в себя пси, являясь более гибкой и пластичной субстанцией, — пожав плечами, отозвался ребенок.       — Не думал я, что все произойдет именно так, — киборг качнул головой, выражая неодобрение.       — Предпосылки были уже давно, для окончательного рывка не хватало только маленького толчка. — Оракул на секунду замолчал, а затем продолжил. — Если не в этом, то в следующем столетии дороги Земли и «Тени» должны были разойтись. Лучше уж пусть между ними будет разорвана связь, и «Тень» навсегда останется в тени, в своем собственном замкнутом мирке, нежели если бы нам пришлось столкнуться в битве на выживание. Во многих смыслах гибель или исход архимагов стали благом для Земли.       — Они решали много проблем одним своим существованием, — заметил Вавилон.       — И создавали ничуть не меньше. — парировал Оракул. — Теперь же у людей Земли есть будущее, и ведет их туда непревзойденный гений доктора Вавилона, собравшего вокруг себя самые одаренные умы человечества! Пока Башня Вавилона взирает на смертных с недостижимых для большинства небес, мирный союз между государствами будет сохранен… А в будущем люди привыкнут к новому положению дел, и границы окончательно прекратят существовать. Главное сейчас, что ты можешь сделать — это не упустить момент своей популярности: человек, подаривший людям силу, не имеющую границ развития и применения, давший лекарство от большинства болезней, имеет право диктовать последователям свою волю.       — Я никогда не хотел становиться лидером и заниматься политикой, — произнес человек в белом.       — Ты можешь уйти в сторону и понаблюдать, как люди, владеющие чакрой и поддерживаемые наномашинами, разносят планету на кусочки в местечковых разборках. — заявил мальчик небрежно, будто говорил о вчерашнем дожде. — Твой ученик-учитель Мозенрат, до того как отбыл из нашего мира, успел оставить несколько книг, в которых описаны весьма достоверные сценарии того, до какого уровня может пасть наша раса, обретя силу, не подкрепленную умом и терпением. Возможно, кто-то из правителей государств смог бы вести людей в светлое будущее, но ни у одного из них нет достаточных личной силы, влияния на массы народа, да и, если быть откровенным, все они мыслят весьма узко, заботясь о благе определенной кучки разумных, при этом часто, вопреки всякой логике, готовы жертвовать неугодными гражданами.       — Ты бы мог занять место лидера. — заметил ученый. — В определенных кругах Оракул — это имя нарицательное.       — И не проси. — хмыкнул мальчик и единым движением вскочил на ноги, став балансировать на краю парапета. — Тебя много, и ты можешь поделиться своими марионетками с каждым заинтересованным учреждением, а я один и тратить свою жизнь на разные скучные глупости не собираюсь. Рад буду еще встретиться, но в следующий раз приходи в живом теле…       Последние слова уже звучали из пустоты, в то время как сильнейший аналитик планеты и единственный полноценный пси-одаренный шестого ранга огромными прыжками мчался по крышам к границе молодого города.       «Душевно поговорили».       Подумал Вавилон, тело которого рассыпалось мельчайшей кристаллической крошкой, тут же втянувшейся в маленькую пространственную аномалию. В одном Оракул был прав: сейчас точно не время отпускать человечество в свободное плавание, а значит, нужно примерить на себя новую роль.

***

      На зеленой лужайке перед летним замком Пендрагонов, в тени от широкого белого зонта, сидели две молодые женщины: золотоволосая Артурия, одетая в красную кофту и белые брюки, и беловолосая Банни, облаченная в кажущееся невесомым небесно-голубое платье. Неподалеку от них в детской песочнице одетый в пушистый красно-золотой свитер и черные штаны с умилительно-серьезным выражением на личике строил куличики двухлетний пшеничный блондин с рубиновыми глазами (единственное, что ему во внешности досталось от матери).       — Завтра уже пора улетать. — откинувшись на спинку стула, запрокинув голову и уставившись на полотно зонта, принцесса Англии шумно вздохнула. — И вот вроде бы понимаю, что это государственная необходимость, да и вообще мой долг…       — Но вместо заключения брачного союза хочешь спустить жениха с лестницы? — одарив подругу понимающим взглядом, с намеком на веселье в голосе произнесла бывшая наследница рода Зеро.       — У тебя с Лансом было так же? — сев ровно, Артурия повернулась к собеседнице лицом.       — Почти. — Банни улыбнулась одними уголками губ. — Я выкинула его из окна.       В этот момент маленький Утер оступился и начал заваливаться вперед, но, прежде чем песок ударил мальчику в лицо, его подхватил телекинез матери, тут же возвращая в стоячее положение. Малыш, словно бы ничего и не случилось, деловито продолжил лопаткой собирать в ведро материал для нового куличика.       — А по вам и не скажешь, что брак договоренный. — поделилась своими наблюдениями принцесса, из-под полуприкрытых век наблюдая за племянником. — Образцово-показательная семья…       — Ария, ты как маленькая. — насмешливо хмыкнула беловолосая блондинка. — Нас обоих с детства готовили к чему-то подобному, да и мы сами… как мне хочется верить… достаточно взрослые и умные люди.       — Меня тоже готовили. — буркнула Артурия. — Только вот что-то я себя достаточно взрослой и умной для этого не считаю. Как представлю, что мне днями напролет придется изображать из себя «светскую львицу»… Бррр.       — А ты не пробовала хотя бы поговорить со своим женихом на эту тему? — спросила жена Ланселота.       — Думаешь, поможет? — вскинула брови пшеничная блондинка.       Банни набрала в грудь воздуха, застыла на секунду с открытым ртом, словно бы перед долгой тирадой, а затем звонко рассмеялась. Видя, как обиженно надулись губы подруги, она постаралась успокоиться, что получилось только через минуту, после чего произнесла:       — Ария, ты — неподражаема.       — Ну спасибо, — насупилась принцесса, но затем и сама рассмеялась, сбрасывая напряжение.       Охранники, как из числа гвардейцев, так и киборги Мордреда, все это время старательно защищали периметр и пытались не попадаться на глаза охраняемым персонам. Впрочем, командир гарнизона сомневался, что двум пси-одаренным пятого ранга вообще необходим столь строгий присмотр, тем более учитывая нападение, произошедшее несколько лет назад.       …       Уже прошло два года с тех пор, как в один из дней, черным цветом обозначенный во всех календарях Земли, сперва исчезла связь с «Тенью», затем схлопнулись все порталы, соединяющие два мира, и магия начала стремительно утекать, а в дополнение к этому после выброса энергии, произошедшего на северном полюсе, растаяла шапка вечной мерзлоты. Оставшиеся на Земле маги и колдуны даже с помощью запаса артефактов сомневались, что смогут остановить эту катастрофу, и тогда в дело вступили пси-одаренные: тысячи клонов Вавилона, Черные Обелиски Мордреда, отряды быстрого реагирования из России, Индии, Китая, Франции, Италии и Испании, день и ночь работая без отдыха рука об руку, выловили куски льда, остановили волну цунами и создали ледяное кольцо, временно сдержавшее уровень океана на прежней отметке.       Однако же угроза потопа оказалась одной из наименьших проблем из списка, который обрушился на головы человечества из-за таяния полярной шапки: на свободу из тысячелетнего заточения вырвались вирусы, от которых у современников не было никакого иммунитета, а в связи с постепенной утратой магии и способов лечения становилось все меньше. В связи с этим, когда Вавилон предложил использовать его разработку в области нанотехнологий и биоэнергетики, сомневающихся было немного, да и они быстро заткнулись (так на Земле получили распространение наномашины и чакра).       Прошло полгода, прежде чем волнения в мире пошли на убыль и правители государств смогли собраться, чтобы решить, что делать и как жить дальше. Так как Храмы Человеческого Разума превратились в обыкновенные библиотеки и базы Наказующих, лишившись своего статуса порталов между мирами магов и маглов, да и сама магия почти угасла (работать продолжали артефакты, колдовство, основанное на ритуалах, пси-сила и чакра), мировой баланс грозил рухнуть от любого неосторожного чиха. А ведь многие знали о том, что без защиты архимагов планета станет легкой добычей для врагов из вне…       В подобных условиях создание Союза Земли, возглавил который набравший огромную популярность и влияние среди общественности доктор Вавилон, стало вопросом жизненной необходимости. Политические дрязги и взаимные претензии было решено временно отложить, а все внимание сконцентрировать на изучении своих новых способностей и подготовке к грядущим испытаниям…

***

      — Ну ты еще долго там будешь возиться? — спросил у своей напарницы фелитавр полутора метров ростом, облаченный в серебристо-белый скафандр с каплевидным шлемом из прозрачного и легкого металла, сидя на плоском сером камне неподалеку от пятиметровой восьмигранной зеркальной пирамиды.       Самец, шерсть которого красовалась медным цветом, откровенно скучал и, сидя на заднице, поджав под себя задние лапы, передними лапами сгребал в одну кучку марсианский песок, чтобы после этого руками нарисовать на нем какую-нибудь фигуру, а может быть, надпись. Он был моложе напарницы на год, умел не так много и, как говорили старшие: «Еще не перебесился». Поэтому его и приставили в качестве помощника к опытному инженеру-механику, которым была самка с мехом белого цвета, отзывающаяся на имя Сая.       — Я работаю, не видишь что ли? — раздался недовольный ответ из пирамиды, в глубине которой скрывалась вся верхняя половина туловища кошки.       — Вижу-вижу. — мотнув длинным и гибким хвостом, насмешливо фыркнул фелитавр. — Я вижу округлый, аппетитный зад, из которого торчит гибкий шланг…       — Ты что несешь, извращенец? — возмутилась механик.       — Я не извращенец, а здоровый самец, входящий в половозрелый возраст. — искренне обиделся кот. — Вот если бы я смотрел на задницы других самцов, тогда меня можно было бы назвать извращенцем.       — Ты не извращенец. — согласно вздохнула Сая и, пятясь назад, наконец-то вылезла из пирамиды. — Ты — идиот, и мне это предстоит исправлять.       — Эй! — сложив руки на груди, младший фелитавр гордо вскинул голову, но под взглядом самки быстро «сдулся». — Ты закончила?       — Вроде бы… да. — хмуро ответила Сая. — Технологии этих древних — сплошное расстройство: то ли дело магия хозяев.       — Нам-то она все равно недоступна, — проворчал обладатель черной шерсти.       — Если так хочется, мог бы развивать пси, либо записаться в тестовую группу испытуемых, которым будут вводить в кровь этот «элемент ноль». — не поддержала напарника самка. — Где там рация?       Ворча себе под нос нечто невразумительное, пока что безымянный (ибо имени еще не заслужил) фелитавр поплелся к летательному аппарату, похожему на стрекозу с маленькими крылышками, стоящую на шести тонких металлических лапках. Вскоре он вернулся обратно, но уже держа в руках небольшой черный чемоданчик.       — Сая взяла у подопечного его груз, улеглась нижней половиной туловища на живот, вытянув задние лапы назад, а передние скрестив перед грудью, а затем подняла металлическую крышку и вытащила антенну в виде раскладывающейся рогатины. Включив устройство, она протянула приемник сигнала сородичу и приказала:       — Лезь куда-нибудь повыше.       — Почему я? — попытался отказаться от подобной чести безымянный кот.       — Потому что иначе… — самка хищно усмехнулась. — Можешь забыть о рекомендации на повышение статуса.       — Чего забыть-то? — взяв в руки антенну, обладатель черного меха поплелся к ближайшему возвышению, недовольно бормоча себе под нос. — Вечно они так: будто я по хорошему не понимаю…       «Котенок».       Дернув ушами, весело хмыкнула Сая, начав крутить ручки поиска устойчивого сигнала от соседних станций вещания. Это была уже не первая пирамида с генератором силового поля, которую она ввела в эксплуатацию за прошедший год, и, как подсказывала логика, далеко не последняя. В конце концов хозяева хотели создать стабильное поле удержания кислорода, способное, ко всему прочему, защищать от вредоносных излучений, а Марс хоть и был сравнительно маленькой планетой, но площадь его поверхности все же внушала трепет.       «И почему старший не хочет завязать все на магию? Эти технологии такие неудобные…»

***

      В оранжево-красном небе «Тени» плыло багровое жаркое солнце, корона протуберанцев которого была видна невооруженным взглядом, если ее не скрывали тучи или облака. За годы, прошедшие с того дня, когда по вине темного бога Грима была разорвана любая связь с Землей, жизнь в мире магов радикально изменилась и далеко не в лучшую сторону.       Во-первых, вместо иллюзорных солнца и луны на таком же иллюзорном небе днем над «Тенью» теперь сияло искусственное светило, а ночью небесное полотно становилось монотонным темно-фиолетовым (впрочем, тепла оно давало достаточно и особого вреда своим излучением не приносило). Во-вторых, магия, которой пользовались «настоящие» чародеи, заметно ослабла, так что теперь «крохоборы», только и умеющие пользоваться ритуалами, если не возвысились над бывшими господами, то встали с ними на одну ступень, что не могло положительно сказаться на иерархической лестнице (там, где после самой масштабной за историю бойни всех против всех все еще сохранялись правительственные учреждения, начали появляться бандитские группировки, жаждущие личного блага за счет всех остальных). В-третьих, из-за ментального удара темного бога множество зверолюдов сильно одичали и стали опасны для людей, даже не учитывая вредоносного внушения, да и неразумные животные заметно прибавили в агрессивности. В-четвертых, многие земли, города, замки стали непригодны для проживания людей и сохранивших разум зверолюдов, и если в Европе это объяснялось сражением Джафара и Имхотепа (из-за которых появилась аномалия, получившая название Лес Смерти), то остальные запретные зоны стали плодами трудов проклятий могущественных магов, разными способами пытавшихся прекратить побоище самым легким из путей.       …       На каменном плато, парящем высоко в небе (вблизи вязкой границы маленького закрытого мира), раскинув в стороны руки и ноги, лежал восьмиметровый черный волколак, глаза которого были широко раскрыты и смотрели прямо перед собой остекленевшим взглядом. Пасть Грима была приоткрыта обнажая острые желтые клыки, в груди на уровне сердца торчало древко алого копья, которым его, словно бабочку к листу картона, пришпилили к вырванному из воды острову, превращенному в искусственное светило…       В тот момент, когда бывший Том Рэддл, сражаясь с Альбусом Дамблдором, воспользовался своей новообретенной силой, чтобы разделить миры магов и маглов по-настоящему, не оставив ни единой тропки для перемещения туда или обратно, в противостояние директора Хогвартса и безумного монстра вмешался архимаг Хао. Подчиненные ему духи воды, земли, воздуха, огня и молнии были сильны, в древние времена их вполне могли бы назвать полноценным стихийным пантеоном, но врага питали вера и смерти миллионов разумных, так что он не только не начал проигрывать, но даже не растерялся.       Члену Триумвирата пришлось обратиться за помощью к своему напарнику, так же прибывшему в «Тень», дабы помочь местным жителям справиться с угрозой как минимум континентального уровня. В результате непродолжительного спора был заключен союз, и на остров явился не только Имхотеп, но и его противник Джафар Мор, сила которого хоть и была меньше, чем у остальных, но отличалась особой «вязкостью».       Когда трое архимагов держали обезумевшего от могущества Грима, не позволяя ему ни защититься, ни уклониться от удара, Альбус провел точную атаку и пробил сердце темного бога насквозь. Это не убило монстра, подпитываемого верой и смертями миллиардов, однако же ослабило в достаточной степени, чтобы удалось сломить его волю, а затем и стереть разум (пусть и не полностью). Дамблдор, которому пришлось принять на себя смертельное проклятье, не смог насладиться плодами своего успеха…       Из-за утечки магии, спровоцированной резкими действиями Грима, у троицы временных союзников возникла дилемма: вернуться на Землю они не могли — порталы уже схлопнулись, и оболочка закрытого мира сформировалась, фон энергии падал и в скором будущем грозил потерей большей части возможностей как минимум двоим мужчинам. И тогда они пошли на новое соглашение, ради спасения своих жизней становясь теми, против кого раньше боролись…       Джафар Мор стал богом жизни, природы и эволюции. Имхотеп принял роль бога смерти (благо для этого всего лишь пришлось принять собственный оттиск в ментальном фоне «Тени»). Хао, не желая ограничиваться одним аспектом, пожертвовал целостностью своей личности и, слившись с пятью сильнейшими своими духами, переродился в многоликого бога стихий.       Так как солнца в «Тени» больше не было, а магии на поддержание светил и тепла откровенно не хватало, новоявленный пантеон сотворил свое первое масштабное чудо: остров, на котором ранее стоял Азкабан, был поднят в небо и превращен в каменное плато, плоское сверху и выпуклое снизу, после чего, пользуясь алхимией, печатями и рунными цепочками, на него были наложены чары левитации и горения, которые подпитывались от… крови темного бога, вытекающей из раны, нанесенной Копьем Ярости.       Грим стал богом, обрел огромную мощь и бессмертие, но вместе с тем превратился в безвольную батарейку для искусственного светила. Учитывая тот факт, что веру в него никто и не думал запрещать, «топлива» для освещения и обогрева планеты должно было хватить очень надолго.       Убедившись, что жизнь в маленьком закрытом мире и не думает погибать, Джафар, Имхотеп и Хао разделили зоны влияния, а затем разошлись в разные направления. Каждому из них теперь следовало о многом подумать, многое оценить и переосмыслить…

***

      Каково это в одночасье стать одним из сильнейших магов общины?       Пожалуй, в возрасте одиннадцати лет Фауст Флер многое отдал бы за это, но сейчас…       — Шли бы вы, ребята. — седовласый юноша стоял на дороге, ведущей от деревни, раньше бывшей небольшим городком, к замку Хогвартс и с раздражением, легко читающимся в рубиновых глазах, смотрел на группу оборванцев, промышляющих нападениями на одиноких путников.       — Тю, девочка еще и огрызается. — главарь банды, высокий и широкоплечий «крохобор», одетый в замызганный и рваный дуплет серо-стального цвета, демонстративно покрутил в воздухе волшебной палочкой. — Девонька, мы-то уйдем, но ты сперва отдашь все свои артефакты, еду, да и белочку мы заберем. Гы-гы: разумные зверолюды нынче редкость, и за нее можно немало получить.       «Идиоты».       Одновременно промелькнула обреченная мысль в головах у Тами и Фауста, когда горе-грабители начали обмениваться шуточками и делиться планами на пушистый хвост белки.       «Не убивать».       Мысленно приказал напарнице обладатель рубиновых глаз, незаметно стряхивая с пальцев несколько проклятий глубокого сна (так как они состояли из духовной и ментальной энергий, от падения уровня магии искусство рода Флер ничуть не пострадало). Тут же чакра вскипела в организме, и, прежде чем противники успели что-то понять и отреагировать, их главарь рухнул на землю от сильнейшего тычка в нижнюю челюсть.       В униформе студента Хогвартса, которая состояла из удобных ботинок, брюк, рубашки и пиджака, было легко двигаться: все же уроки боевой магии в условиях, приближенных к реальности, накладывали свои требования на одежду. После пары подсечек, одного уворота от какого-то заклинания и серии стремительных ударов кулаками как-то внезапно обнаружилось, что враги повержены и только Тами, скаля острые зубы, с откровенно гастрономическим интересом смотрела на какого-то паренька лет семнадцати.       — Еще немного, и я начну ревновать, — заметил Фауст, одним движением извлекая из рукава нож с тонким прямым лезвием.       — Прости. — зверолюдка виновато прижала уши к голове и поспешила отойти от несостоявшегося обеда. — На меня все еще временами накатывает…       — Понимаю. — вздохнув, юноша присел на корточки рядом с главарем и, положив ладонь свободной руки ему на лоб, импульсом пси-силы надежно лишил сознания, после чего резким ударом вонзил ритуальное оружие под нижнюю челюсть. — Мы могли бы обратиться к учителю: он вряд ли откажет.       — Обойдусь, — тут же скривила мордочку Тами.       Не став комментировать поведение подруги, седой колдун перебрался к следующей жертве, чтобы выпить и его жизненную, а также духовную силу (в новом мире нельзя было пренебрегать любой возможностью защитить себя и близких, ведь никто другой заниматься этим не станет). Сам Фауст, после того как Джафар стал богом, к собственному удивлению, не стал относиться к нему хуже, просто отметил этот факт как данность и вернулся к собственным проблемам. Зато для зверолюдки новость об исчезновении младшего братика стала ударом, заметно подкосившим ее и без того хромающий самоконтроль.       Вообще Тами, как и другим слугам Хогвартса, повезло: первую волну внушения от Грима они не ощутили благодаря защите замка, а когда второй ментальный приказ все же прорвался сквозь барьеры, их попросту вырубило магическим ударом. Древняя цитадель до сих пор сопротивлялась, неохотно отключая одну свою функцию за другой, но всем было очевидно то, что лет через пять-шесть останутся только внешние барьеры и пара десятков активных големов. Директор Бубоник, конечно, пытался что-то сделать, но в успех, казалось, не верит даже он сам (тем более что профессору Тирании с каждым месяцем становилось все тяжелее делать вид, будто бы старость не начала ее нагонять).       — Твоя очередь, — оставив последнего неудачливого бандита своей напарнице, Фауст обтер лезвие ножа об одежду оборванца и, выпрямившись в полный рост, отошел в сторону.       — А может… не стоит? — Тами с надеждой покосилась на своего… парня, хозяина?       «То ты готова зубами глотки грызть, то ножом ударить не можешь».       Отстранившись от невеселых мыслей, Флер просто отвернулся и стал ждать. Душевные терзания белки были для него как на ладони: в конце концов, ему приходилось жертвовать одним из потоков сознания, чтобы Тами могла связно мыслить.       Поежившись, зверолюдка извлекла из ножен свой ритуальный нож, свободной рукой придержала жертве голову и одним стремительным ударом вонзила клинок. Тут же в глубине груди родилось урчание от ощущения освежающей силы, которая через рукоять вливалась в буквально требующее каких-либо действий тело. Ну, а когда все закончилось, она дрожащей рукой извлекла артефакт из раны, обтерла об одежду неудачливого бандита и убрала в ножны.       Подойдя к белке, Фауст осторожно провел ладонью ей по макушке, а затем помог подняться на ноги. Бросив на тела проклятье разложения, седовласый молодой мужчина повел свою подругу дальше к деревне, желая наконец-то завалиться в недавно открытый трактир и нормально поесть чего-нибудь свежего.

***

      — Правда, несильно заметно? — в который уже раз за последние десять минут спросила Мистика, своей колышущейся розовой гривой закрывая черное пятно на левой стороне шеи.       — Правда, — мягко улыбнувшись, указательным пальцем правой руки касаюсь носа молодой аликорна.       Сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули свой предыдущий мир? Может быть, год, а может быть, и сто лет. В междумировом пространстве, которое состоит из бескрайнего океана переплетающихся между собой разноцветных потоков энергии (которые почему-то не смешиваются либо очень быстро разделяются на составляющие), само понятие времени исключительно субъективно. В Ковчеге же скорость течения времени устанавливаю я.       — Врешь. — грустно и благодарно улыбнулась моя маленькая богиня, ласково потершись лбом о мою ладонь. — Я ведь не стану темной, да?       — Точно не станешь. — приобняв кобылку за шею, притягиваю ее голову к своей груди (так как сейчас мы почти одного роста, это совсем несложно). — Ты всегда будешь светлой, и я больше никогда не совершу такой глупости, которая может причинить тебе вред.       — Глупый папа. — буркнула Мистика. — Будто я буду у тебя спрашивать разрешения, если понадобиться выбирать между своим аспектом и твоей жизнью.       …       Ковчег. Этот полый изнутри километровый шар ныне представляет из себя целый мир: внутренние поверхности покрыты землей, травой, лесами и морями, а в самом центре висит маленькое солнце, созданное Мистикой. Чтобы здесь могли разместиться четыре сотни тысяч белок-зверолюдов, пришлось слегка поиграть с пространством, а затем уменьшить всех обитателей и внутреннюю обстановку в сто раз (получилось, что внутренний диаметр сферы составляет сто километров).       Перед уходом с земли я успел переговорить с Вавилоном, и мы составили план, который одновременно позволял обзавестись мне необходимыми ресурсами, а ему начать активную деятельность на всей планете. Так что изъятие с северного полюса части ледников и почвы прошли незаметно, будучи замаскированы выбросом разрушительной энергии Амулета Дракона (в котором заключен Мерлин).       …       В облике серо-черного трехглазого тавраса сидя на каменном утесе скалы, у подножия которой белки-зверолюды строят свой собственный город, монотонно перебираю серебряную цепочку, с которой свисают три амулета и один медальон. Первый амулет — это тюрьма Черномора, второй амулет — тюрьма Мерлина, третий амулет — тюрьма Раджи… Ну, а стеклянный медальон, внутри которого находится уменьшенное до размера стрекозы тело Урсулы, — это напоминание мне о том, что на некоторые шаги идти нельзя, а если все же пошел, то следует быть готовым к последствиям.       Не знаю, сумел бы я победить Урсулу в приемлемые сроки без помощи Мистики, но теперь это уже неважно. Второй раз за мои самоуверенные действия заплатила маленькая богиня, и если в первый раз ценой была длительная кома, то теперь на ее сущности, ранее сиявшей светом, проявилось отчетливое черное пятно. Оно небольшое, почти незаметное, но сам факт его существования говорит о многом. Постепенно эта метка рассасывается и исчезает, только вот боюсь, что бесследно такие вещи не проходят даже у богов (особенно у них).       На фоне этого битва один на один против Раджи, разрушавшего само пространство вокруг себя, как-то не запомнилась и прошла будто в глубоком сне. Тигр был силен — этого нельзя отнять ни у одного архимага, но слабость имеется у любой защиты, так что ее нужно только найти.       Чем является разрушение Раджи? Звуковой вибрацией, заставляющей перемешиваться все слои реальности. Что такое вибрация? Это движение. Ну, а движение — это скорость. Даже забавно: Круг Архимагов был побежден за счет силы, которой обладал род потомственных сквибов, так что рано или поздно родился бы человек (ну или его создали бы), который смог бы поспорить с сильнейшими существами того мира.       Мне не нужно было разрушать защиту белого тигра, только пробить в ней маленькую брешь, а затем втянуть его в ментальный поединок. Итогом этого противостояния стало появление у меня третьего амулета, на внешней стороне которого изображен белый полосатый кот.       Найдя тело Урсулы, точнее, ту его часть, которую возможно было опознать, мы с Мистикой провели ритуал восстановления плоти, а затем призвали душу. К сожалению, поступки, оставляющие отметки на сущности бога, нельзя отменить…       «Хотя можно попробовать применить ритуал забвения».       — «И не думай об этом!»       «Я же просто шучу… Наверное».       В общем, то, что осталось от единственной женщины, состоявшей в Круге Архимагов, было мной помещено в медальон, время в котором остановлено полностью. Запечатывать ее в амулет не имеет смысла, но и просто избавиться рука не поднимается.       Теперь же Ковчег летит по следу, с которым и я, и Мистика ощущаем отдаленное сродство. Есть немалая вероятность, что он приведет нас к тому миру, откуда мы и прибыли. Если же нет, то у меня есть мысли, каким образом можно вернуться домой.       — «Домой?»       «Именно, моя маленькая: домой».       Что я чувствую после всего со мной произошедшего? Усталость, разочарование, какую-то апатию. Возможно, я просто перегорел, и мне нужен отдых, после чего душа снова начнет требовать приключений и исследований, но сейчас есть только одно желание:       — Джинн, я хочу вернуться домой.