***
Ирина и сама не знала, почему согласилась участвовать в этом концерте. Позвонили, пригласили, особо ни на что не надеясь, а она, обычно отказывавшая, вдруг ответила согласием. Просто в списке «звёздных» участников прозвучало заветное имя — Григорий Лепс, да и организаторы очень просили помимо пары сольных хитов спеть «Я тебе не верю». Скорее всего концерт и не запомнится, — сборный, в честь очередного дня кого-то там, — но просто увидеться с Гришей сейчас почему-то очень хотелось…***
Грядущий концерт оказался ну очень «сборным» и молоденький парнишка, отдувавшийся сейчас сразу за всех организаторов, сообщил, не переставая извиняться, что гримёрок концертного зала не хватает, и спросил, не соизволит ли Императрица разделить её с кем-то ещё. В другой раз Аллегрова бы точно отказалась, но сегодня был однозначно странный день. Было жалко и паренька этого, да и на чьё-то «соседство» было наплевать. — Легко! — Ирина рассмеялась, — Только с кем? Мальчик-организатор только открыл рот, явно желая сказать что-то, как вдруг рядом замаячила знакомая грузинская фигура: — О, мать, привет! — широко улыбнулся и, в два шага оказавшись рядом, оставил невесомый поцелуй на уголке губ. — Здравствуй, Гриша, — одарила ответной улыбкой. — Что забыла в этом затхлом месте сама Императрица? — расхохотался, — Ирка, что ты здесь делаешь? — Лепс, ты нигде головой не ударился? — Ирина фыркнула, — Нас вообще-то дуэтом спеть звали. — Да ты что! Представляешь, забыл, — снова рассмеялся, заражая этим смехом собеседницу. — Не строй идиота, — улыбнулась. Этого простого смеха и Гришиных шуточек очень не хватало. Сейчас же Аллегрова ощущала себя полностью счастливой — поэтому, наверное, и согласилась, поэтому и приехала. В голове вдруг как будто что-то щёлкнуло: — Слушай, Гринь, гримёркой не поделишься? — А что такое? — Да у этих, — кивнула на парнишу-организатора, всё ещё топтавшегося рядом, — Как всегда всё не слава богу. Гримёрных не хватает. Не потеснишься? — Без проблем, — хмыкнул, — Будем превращать мою гримёрку в будуар Императрицы? — Ой, Лепсверидзе… — шутливо замахнулась. — Всё, молчу, молчу. Пойдём, провожу! Молчавший до этого молодой человек вдруг решил подать голос, видимо найдя в этом какие-то проблемы: — Но… — Никаких «но»! — Ирина одарила его улыбкой, — Меня всё устраивает!***
Спела пару песен из репертуара, смотрела, как подпевал зал, улыбалась. Задумавшись, не сразу услышала голос ведущего: —…и Григорий Лепс! «Я тебе не верю»! Из-за кулис появился Гриша, подошёл поближе, приобнял за талию, легко поцеловал. Вроде всё, как обычно, только в этот раз Иру будто током ударило от этих прикосновений. Но думать, что это было, не осталось времени — заиграла музыка…***
В гримёрку ушла, всё ещё погруженная в свои мысли, оставив Григория наедине с залом — не ей же одной хитами разбрасываться. Вроде бы очень хотелось отдохнуть, вроде надо было позвонить Лале, как она просила, вроде бы хотелось поскорее уехать домой, но мыслями певица вдруг вернулась к тому эпизоду на сцене: — Какого чёрта я так реагирую на Гришу?! — кажется, произнесла это вслух, хотя теперь уже было всё равно, никто не услышит. Попыталась перестать думать об этом, вспомнила о звонке дочери, взяла мобильный. — Сука! Телефон не работал. Хвалёный айфон просто отказывался включаться. — Да работай же ты! — Что орёте, Ирина Александровна? — на пороге вдруг появился вечно улыбающийся Лепс с какими-то бумагами в руках. — Да вот, не работает, — отмахнулась, — Ты как? Отпел? — Да, мать, отпел уж своё, — состроил скорбное лицо, — Пора и на заслуженный отдых!.. — Гриня! — Что, пошутить уже нельзя? — мужчина хохотнул, — Отпел-то отпел, да не отработал. Вон, документы какие-то прислали. Не охота, конечно, с ними маяться… — Ты посмотри хоть. — Куда я денусь? Снова улыбнулась Григорию, уже уткнувшемуся в документы, и предприняла ещё одну попытку включить мобильник. Ничего не вышло. Аллегрова тихонько ругнулась и обернулась к другу: — Гриш, извини, можно позвонить? А то у меня с телефоном совсем беда… — Да, да, конечно, бери. Там, на столе… — проговорил, не отрываясь от бумаг, присланных продюсером. Что стоит на заставке мобильного дошло в лишь в последний момент, когда было уже поздно. Не спасло даже мысленное короткое: «Блять!..» — Лепсверидзе, ты охуел? — женщина переводила удивлённый взгляд с экрана телефона на собеседника. — Что такое, Ириш? — состроил максимально невинное лицо. Попытка безупречной актёрской игры с треском провалилась: — Я как-то не привыкла видеть себя на обоях чужих телефонов, ещё и в таком виде! — Ну, знаешь ли… — Знаю! Морда грузинская, ты где её взял?! — Вообще-то всё есть в интернете в открытом доступе. Следили бы вы за своими фотосессиями, Ирина Александровна! — усмехнулся. — Очень смешно, Гринь! Я серьёзно, ты зачем её на заставку поставил? — грозный женский взгляд практически метал молнии. — Меня всё устраивает. — А меня нет! Я как-то думала, что наша дружба строится на чём-то другом. — Дружба? — он хмыкнул и вдруг в одно мгновение прижал женщину к стене гримёрки, оказываясь близко, очень близко. — Убери руки, Лепс! — попыталась оттолкнуть его, но силы были явно не равны, — Не насмотрелся ещё? — Насмотрелся, теперь в живую хочу, — снова короткая улыбка, — Ир, не ломайся! Григорий провёл рукой вдоль её талии, по корсету платья, поднимаясь всё выше. Аллегрова резко убрала мужскую руку и усмехнулась: — Я тебе сейчас сама что-нибудь сломаю! Я сказала, отошёл! — Ты слишком много разговариваешь! — короткий смешок. — Что? Договорить Ирина не успела. Лепс буквально заткнул её поцелуем, грубо прижимая к стене. Руки бродили по такому желанному телу, уже ничего не стесняясь. Пытался сорвать так мешающее сейчас платье, но тугой корсет не поддавался. Наплевав на всё, просто дёрнул его, разрывая. Она ещё что-то шептала, когда он разорвал поцелуй, какие-то слова протеста, уже невнятные. Было всё равно, хотел чувствовать её всю… Буквально одно движение — и они оказались на узком диване гримёрной. Ира сидела у него на коленях, практически раздетая, уложенные некогда волосы растрепались по плечам. Она была настолько притягательна, что всё вдруг вылетело из головы, а перед глазами снова появилась та фотография. Заставка телефона. Куда-то в сторону были отброшены её платье, его рубашка. Она пыталась вырваться, ещё что-то проговорить, но поздно. Сдерживаться было уже нереально…***
— Что это было, Лепс? — проговорила уже потом, поместившись на диванчике, лёжа на его груди и выводя пальчиком одной ей ведомые узоры, — Зачем? — Затем же, зачем поставил ту фотографию на обои, — чуть улыбнулся ей. — Хочешь меня? — приподняла голову, желая взглянуть в глаза. — Люблю тебя, дурочка, люблю!..