Цветы на твоей могиле

Ее дыхание было тяжелым, иногда прерываемым судорожными хрипами, сквозь которые она отчаянно пыталась поймать очередную порцию воздуха. С момента, когда Тайлер снова принес девушку в дом Елены, успело пройти больше получаса. Теперь Кэролайн, заботливо перенесенная Клаусом, лежала на диване в гостиной, где в детстве она частенько показывала подругам свои новые куклы, пока миссис Гилберт готовила трем девочкам яблочный пирог. Сложно было представить, что дом, наполненный множеством приятных воспоминаний с детства, станет местом, где она обретет свою погибель. В момент, когда Клаус подошел к ней, оставленной на полу, где-то в глубине души Кэролайн хотелось верить, что вот сейчас он прокусит свое запястье и даст спасительную кровь. Но он только поднял ее на руки и аккуратно переложил на более мягкую поверхность. Их лица были совсем недалеко друг от друга, когда гибрид опускал ослабленное тело на кожаную обивку, а дыхание Кэролайн слегка попадало на покрытую легкой щетиной щеку. Грудная клетка девушки поднималась слабо, но порывисто, а внутри все еще теплилась некая надежда, что смерть не встретит ее в этом доме. И именно в момент, когда их взгляды пересеклись, а тело Кэролайн опустилось на прохладную обивку, она надеялась увидеть в его глазах хоть небольшой проблеск того, что все может закончиться не столь печально. Но Клаус лишь отвел взгляд и отошел к дверному косяку, стараясь не смотреть на ту, которую сейчас собственноручно обрекал на смерть. Вот тогда, когда их недолгий зрительный контакт прекратился, Кэролайн почувствовала, как оборвалась последняя спасительная ниточка. Легкие сжало еще сильнее, то ли от нового приступа кашля, то ли от невыносимой обиды, расползающейся внутри не менее стремительно, чем отравляющий кровь яд. Она отчаянно не хотела принимать тот факт, что Клаус так бездумно готов дать ей умереть, только лишь бы показать Тайлеру свое превосходство. Область вокруг укуса начинала зудеть, а температура тела уже давно превышала нормальный показатель. Кэролайн редко болела в детстве, и почему-то сейчас ее не совсем способному соображать, как прежде, мозгу казалось, будто нынешнее состояние тела и разума — это отместка за все те детские годы, лишенные частых болезней. Она начинает говорить, все еще пытаясь вывести Клауса на разговор, впоследствии чего можно было получить свое лекарство. На протяжении всей их недолгой беседы, гибрид лишь изредка бросает взгляды в сторону девушки, стараясь не зацикливаться на звучании слегка хриплого голоса и испарине, уже давно покрывшей лоб. Он прекрасно видит, как тяжело ей даются слова, и пытается перебороть самого себя, лишь бы не приблизиться к измученному телу и не дать выпить свою кровь, наплевав на все остальное. Возможно, Клаусу было бы гораздо легче если бы то, что она говорила, являлось только бессмысленным бредом человека в агонии. Но даже будучи за шаг к смерти, Кэролайн Форбс удается своими словами снова и снова задевать какие-то струнки его души. «В тебе есть что-то человеческое» — эта фраза, слабо произнесенная давно пересохшими губами, заставляет Клауса удивленно обернуться в ее сторону, и даже присесть рядом. Неужели после всего, что он натворил в Мистик-Фоллс, после того, как причинил вред стольким людям, и после того, как сейчас обрекает ее саму на мучительную смерть, эта девчонка еще способна утверждать о присущей в нем человечности? С каждой последующей репликой их разговор начинает не нравиться Клаусу все больше, ведь чем дольше он слушает ее слова, проникающие в самое сердце, и видит страдания, искаженные на светлом лице, тем больше понимает неправильность происходящего. Она не должна сейчас здесь лежать, не должна переживать эти мучения по его вине. Это все до безобразия неправильно… — Того, кто способен любить все еще можно спасти. И он хочет ответить нечто большее, набирая в легкие воздух, дабы не показать истинных эмоций, зашевелившихся внутри от ее фразы, но говорит лишь: — У тебя галлюцинации. — Наверное, я никогда не узнаю, — глаза Кэролайн закрыты, словно девушка готова прямо сейчас провалиться в сон, а голос становиться безмятежно спокойным. Предсмертная агония снова берет верх, и Клаус испуганно обращается к девушке, но в ответ слышит только слабые вдохи. Он тратит несколько мгновений, все еще терзаемый сомнениями, но здравый рассудок побеждает. Никакой мимолетный приступ гордыни не стоит того, чтобы на его руках, лишивших жизни не одну сотню душ, оказалась еще и смерть Кэролайн. Он приподнимает ее, бегло осмотрев вспухшую и покрасневшую от укуса рану, и подносит к губам девушки уже надкушенное запястье. Остается только ждать пока эффект крови подействует и ее организм полностью излечится. На это никогда не требовалось много времени, и поэтому с каждой проходящей секундой, за которую Клаус и дальше не чувствует никаких соприкосновений губ Кэролайн к своей коже, внутри понемногу начинает зарождаться паника. Проходит примерно полминуты, которые в ожидании кажутся гибриду гораздо больше, нежели тридцать секунд, но Кэролайн по-прежнему не шевелиться, а слегка рваная рана так и не исцеляется. Клаус плотнее прижимает кровоточащее запястье, увечья которому пришлось делать повторно из-за быстрой регенерации, но и это не приносит абсолютно никакого эффекта, кроме того, что оставляет небольшой кровавый развод в уголках губ Кэролайн. Он отчаянно приобнимает ее за плечи, не желая принимать тот факт, что в кольце его рук лежит теперь мертвая девушка. Но мысль «Кэролайн Форбс умерла» настойчиво звенит в голове, отдаваясь тупой болью в висках. Клаус все так же продолжает сидеть, всматриваясь в черты бледного лица, словно в глупой надежде заметить хоть малейшее движение, будь то трепетание ресниц или слабый вдох. Но ничего не происходит ни сейчас, ни по прошествии нескольких безумно долгих минут в этом пустом доме, где находится только он и труп той, которая умерла совершенно незаслуженной смертью именно по его вине. Клаус встает с дивана, так же оставляя лежать там неподвижную Кэролайн, бросает еще один взгляд на ее теперь безмятежное лицо, и возвращается к своему прежнему месту у дверного косяка. Гибрид чувствует, как непривычно быстро бьется сердце из-за пришедшей на смену неприятию злобы, уверенно зарождающейся в каждой клеточке тела. Ему сейчас хочется разломать в щепки всю эту чертову мебель, причинить кому-то боль, много боли, такой же какая бродит у него внутри, словно связывая душу своими обжигающими тисками. Но он ограничивается только тем самым дверным косяком и парочкой стульев, распавшихся на куски сразу после первого удара. От изувеченных предметов на ладонях остаются небольшие порезы, да мелкие занозы, застрявшие в коже. Только вот все это почти сразу заживает и не остается даже никакой физической боли. Он слышит глохнущий двигатель машины Локвуда и немного поспешные шаги к дому. Тайлер пересекает гостиную, но Клаус не видит его лица, так как стоит спиной к парню. Он медленно оборачивается, замечая в расширенных глазах Локвуда неверие в происходящие, но вот самому Клаусу лежащая рядом Кэролайн кажется в данный момент самым реальным. Проходит мгновение, и вот Тайлер отбрасывает гибрида к стенке, но в схватке против тысячелетнего древнего ему не удается долго продержаться, поэтому вскоре позиции меняются. Клаус сжимает ладонью, которая еще совсем недавно перебирала спутанные волосы Кэролайн, шею парня. Он ощущает, что, несмотря на сочетание сил вампира и оборотня, этот мальчишка может протянуть еще недолго, постарайся Клаус чуть усерднее. И ему сейчас отчаянно хочется надавить сильнее, изо всех сил, чтобы почувствовать, как ломается позвоночник, а последние жизненные силы покидают чужое тело. Где-то на закромах разума Клаус понимает, что в произошедшем нет никакой вины Тайлера, но почему-то он готов винить всех кого угодно, даже Локвуда, который по собственной глупости привел сюда Кэролайн и допустил ее смерть. Сейчас Клаус просто не может винить сам себя. Гораздо проще спустить внутреннюю злобу на этом мальчишке, нежели позволить промелькнуть в голове даже мимолетной мысли, что в смерти Кэролайн виновен лишь один — и это он. Глаза Тайлера полыхают злобой, а из зажатого горла вместе с хрипами вырываются ругательства и обвинения. Клаус понимает, что каждое сказанное им слово — абсолютная правда, и теперь вместо злости приходит отвращение к самому себе. Он освобождает Локвуда и отходит на несколько шагов, стараясь не обращать внимание на то, как парень подбегает к телу Кэролайн и зовет ее, будто эти ничтожные попытки могут что-то изменить или вернуть девушку к жизни. Тайлер поднимает безжизненное тело и идет в направлении выхода. Клаусу хочется остановить его, забрать Кэролайн к себе и не позволить никому уносить ее куда-либо. Но он ничего не предпринимает, все еще скован этим чертовым заклятием, и садится на тот злополучный диван, слыша как двигатель машины заводится. Все снова погружается в давящую на уши тишину, и Клаус понимает, что остался по-настоящему один, а пустынный дом, словно сжимающий своими стенами, лишь больше усугубляет ситуацию.