Почти всё красное

Свою точку зрения высказал по поводу аварии, разумеется, и Смоки. – А чего еще можно ожидать, если с машиной обращаются так, как Мирон? – презрительно заметил он. – Я это давно предвидел. Давно машины в таком кошмарном состоянии не видел. – Конечно, в кошмарном! – подхватил Рудбой. – Сгорела нахуй! Смоки пожал плечами и сморщился – наверное, темечко жгло. – Сгоревшая-не сгоревшая, это не имеет значения. Она уже давно никуда не годилась. Просто Мирон не умеет следить за техникой, в ней ничего и портить ничего не надо, она и без того разваливалась. Еще, поди, сам отремонтировать пытался и сломал. – Ну да, я вечно всё ломаю, – согласился Мирон, которого чудесное спасение Порчи привело в состояние тихой беззаботной радости. — Особенно я люблю портить систему управления у себя в тачке. А также выводить из строя тормоза. И отвинчиваю гайки от колес. Всё хочу, чтобы когда-нибудь что-нибудь оторвалось и посмотреть, что будет! — Ну уж с тобой я никогда не сяду в машину. Надо быть самоубийцей… – Самоубийцей надо быть, чтобы жить в этом доме, – буркнула Женя. – Интересно, когда до него это дойдет? – Ну что, Мирон Янович, разбитая машина, это, как ни крути, финансовые проблемы!.. — Дудь обратился к Мирону с притворным сочувствием, но запаса самочувствия хватило буквально на одно предложение. — Или для вас это вовсе не проблемы, с вашими-то заработками? Сколько вы зарабатываете? — Ладно финансовые, психологических дома полно... – парировал Мирон, пытаясь одним глазом смотреть на Смоки, а другим на Дудя. Дудь сделал вид, что намеков не понимает. * * * При последней встрече следователь Трущев ясно дал понять, что его удивляет целый ряд моментов, что хотел бы их для себя прояснить и что с этой целью приедет вечером, после возвращения Мирона из Краснодара. В ожидании вечера Женя внесла остальным предложение поискать пропавшее письмо Дениса. – Самому Мирону в жизни его не найти, – сказала она с раздражением. – Его документов касаться, конечно, не будем, но другие места обшарим. По крайней мере, будем знать, где его совершенно точно нет. А… кхм, драгоценные гости пусть делают что хотят, я не намерена цацкаться с ними! И вообще, глаза бы мои на них не глядели. Марк, марш в гостиницу! Ноги в руки и отправляйся! Ловушку можешь обдумывать и сидя в засаде! Ни Рудбой, ни Рома отнюдь не разделяли Жениной уверенности насчет отсутствия письма Дениса в тех местах, которые они с ней обшарят — Мирон запросто мог свести насмарку все их усилия, перекладывая с места на место, как это у него водится, вещи уже в ходе поисков. Тем не менее они послушно принялись за дело. Начали с подвала и, покончив к вечеру с мастерской, с ног валились от усталости. Перетряхнули все шкафы там, осмотрев каждую бумажку. Проверили все полки с каким-то проржавевшим инвентарем, по большей части, садово-огородным. Перебрали хлам в картонных коробках.Разобрали пару комодов с постельным бельем и чуть ли не на кусочки разобрали катафалк. Педантично исследовали каждую простыню и наволочку, каждое полотенце. И теперь могли поклясться, что нужной распечатки там не было. – Разве что Мирон содрал доски с пола, спрятал под ним письмо, а потом уложил доски обратно, – обреченно сказала Женя, когда они, отдуваясь, вернулись на кухню. – Хотя сомнительно. Вряд ли забыл, если б до такого додумался. Приготовив себе заслуженный ужин и не принимая во внимание при этом Смоки и Дудя, компания села поесть и передохнуть. – Пусть сами питаются, – хмуро заметила Женя. – Если чего не то съедят, мы не в ответе. Остальные считали так же. Ведь не слепые же те, видят, что творится в доме, так уж пусть берут себе еду на собственную ответственность. За ужином Ваня пошутил, что убийца, устроив вчера столько покушений, должен же заинтересоваться их результатом, поэтому первый, от кого прозвучит невинное «Как дела?», и будет самым подозрительным. И тут позвонил Витя СД. У всех ужин застрял в горле. – Ну что, как там у вас дела? — вроде бы весело спросил, а в голосе слышались нервные нотки. Или Ване уже так казалось. Какая-то натужная веселость была в голосе собеседника. — Как там Окси? Никого у вас больше не убили? – Ну, а ты на ком остановился? — спросил Рудбой. — Кто там у тебя в последних жертвах нашего проклятого дома? – Э-э-э, вроде какая-то еврейская тетя, – неуверенно ответил СД. – Вроде бы что-то такое с ней случилось… – О, чувак, ты пиздец как отстал! Во первых, тетя Соня выжила после удара молотком… — Что ты говоришь?! Охренеть. Гвозди бы делать из таких старушек. – Сами в ахуе. В больнице она щас. Во-вторых, после тетки пострадали Обла и электрик, который сюда приходил. Тоже в больнице. А, еще Порчи в больнице с подозрением на сотрясение мозга после аварии. С еще одной жертвы сняли скальп, а еще погиб совсем посторонний человек. Вроде всё. В трубке с минуту царило молчание, потом Витя то ли испуганно, то ли растерянно сказал: – Пиздец какой. Надо вам как-то с этим кончать. Когда Рудбой отключил мобильник, Женя начала его попрекать тем, что он так вежливо разговаривал с возможным убийцей, но тут вернулся Марк и всё внимание оказалось приковано к нему. На него сразу накинулись с расспросами, видел ли он черного парня. – Откуда? – ответил раздраженно Марк. – Опять проторчал напрасно. Не было его. Мне пришлось смываться, потому как портье на меня нехорошо поглядывал, глаза я ему намозолил… Мирон приехал домой почти в одно время со следователем, наскоро поужинал, а Трущев отказался даже от кофе. Видимо, опасался что-то есть уже в этом доме… Прежде чем приступить к своим расспросам, он любезно поделился сведениями, которые получил вчера от эксперта. Не заключение, конечно, в такой быстрый срок его никто бы не сделал — так, по знакомству сообщили. Оказалось, система управления машины Мирона была очень хитро выведена из строя, причем времени у преступника это заняло очень немного, а катастрофу гарантировало. Ваня хмыкнул. В голове у него мелькнула абсурдная мысль, что, может, преступник вовсе не стремился к тому, чтобы Мирон насмерть разбился? Может, его бы вполне устроило, чтобы Окси попал в больницу, а преступник мог бы приняться у него дома за поиски... – Хлопчик, ну ты же чуешь! – прокурорским тоном заключил Трущев, наставив на Мирона указательный палец как дуло пистолета. Мирон едва заметно вздрогнул. – Чего еще я... чую? – Шо этому малахольному надоть! Мирон не мог себя заставить возразить, но и подтверждать не хотелось, и он сидел молча, явно чувствуя себя очень неловко. А следователь продолжал давить. – Бо ты чуешь, шо тот рыскает! Ну?! – Да откуда я знаю, что ему надо? — начал защищаться Мирон. — Я могу лишь догадываться, а догадки – мое личное дело! Они могут быть неправильными. А клеветать на невиновного не хочется. Трущев молча закатил глаза, явно ставя на Мироне окончательно крест, как на источнике информации, ну и как на здравомыслящем человеке в принципе. Достал фотографии, с гордостью демонстрируя их как небывалое достижение отечественного розыска. У Рудбоя возникло подозрение, что местные полицейские показывали фотографии всем подряд в тоскливой надежде, что хоть кто-то да опознает, кого это им удалось запечатлеть. Как ни странно, их расчеты оправдались. Почти всех, изображенных на фото, удалось опознать: соседи, почтальон, пара газовщиков, доставщик пиццы… Только одно-единственное лицо опознать не сумел никто. Это был мужчина среднего роста и средней упитанности, невероятно кудлатый и бородатый, который, как заявил сидящий в засаде полицейский, ходил туда-сюда у дома Мирона без всякой видимой причины, а потом куда-то исчез. Если уж считать, что на предъявленных фотографиях обязательно фигурировал убийца, так это только он. – Парик снимет, бороду отклеит и всё, никто не опознает, — тихо прокомментировала Женя. Марк же возмутился в голос. – Таких подозрительных надо задерживать на месте! – Марк, помолчи! – нервно одернула его Женя. – Я-то помолчу! Просто если б его задержали и проверили документы, уже знали бы кто это! А так снова мне придется выслеживать какого-то пидо… Тут на Марка накинулись все разом. Женя, как обычно, в воспитательных целях, а Ваня с Мироном Марк не сболтнул чего лишнего при следаке. На воспитательные меры Марик обиделся и ушел в сад немного поостыть и покурить. Трущев вернулся к волнующей его теме. – Шо ж тебя так пристукнуть-то хотят? Ваня внезапно задумался над этим вопросом — лучше, как говорится, поздно, чем никогда, но в самом деле, почему убийца проявлял такую непонятную настойчивость? Сначала они все думали, что преступник панически боится сведений, содержащихся в письме Дениса, и торопится его найти. При этом этот дебил одновременно то и дело покушается на Мирона. И где тут логика? Грохнет он Окси — и полиция точно перевернет дом вверх ногами. Значит, найдут письмо, и угроза по-прежнему будет висеть над головой преступника. Получается, Мирон независимо от письма знает нечто, представляющее опасность для преступника. Знает что-то, но не знает, что он знает… Дойдя до этого потрясающего вывода Рудбой уставился на Мирона с таким же подозрительным выражением, как и Трущев. И палец так же наставить захотелось. – Слушай, тебе надо рассказать нам поподробнее, что с тобой в последние годы было, — предложил Ваня, ища глазами свою пачку сигарет. – Может поймем, что… – Прямо сейчас? – ядовито поинтересовался Мирон. – Со всеми подробностями? С какого момента начать, может, вообще с рождения?! – А почему нет? — Локи поддержал Рудбоя. — У нас прямо подозрительно тихо, Смоки с этим Белой Глистой сидят у себя, нам не мешают… Рома осекся. Все переглянулись, а потом сорвались с места, тактично скрывая обуревавшие надежды и демонстрируя беспокойство. Трущев, помедлив, ринулся следом, мигом сообразив, почему вся компания внезапно испытала такое горячее желание поговорить со Смоки и Дудем. Раздвинулась стеклянная дверь, за ней с грохотом и скрежетом, не постучав, Мирон рванул вторую, обычную, и ввалился с Ваней и Ромой в первых рядах в комнату. Полуголый Смоки, делающий селфи перед зеркалом, уставился на них — молча. Видимо, потерял от возмущения дар речи. Из ванной выглянул Дудь с зубной щеткой в руках. — Как-то неловко вышло, — подытожил Мирон, когда они вернулись в гостиную. – Похоже на то, что с ними ничего плохого не случилось, – вздохнула Женя. – Похоже, – согласился Ваня и с надеждой добавил. – Но, может, немного погодя… Трущев снова спросил: – Шо за белая? Балакал – белая. – Белая Глиста, – буркнул Локи. – Можете считать это фамилией. Того, с щеткой во рту. – А! – Трущев записал что-то в блокнот. Из сада донесся громкий треск и чей-то отчаянный крик. Все снова подорвались со своих мест. – Марик! – страшным голосом вскрикнула Женя. Хорошо, что дверь на террасу была открыта, иначе ее наверняка бы сорвали с петель. Недалеко от крыльца в темноте что-то шевелилось… Несколько лучей от фонариков смартфонов осветили Марка, без одной ноги, отчаянно мечущегося в яме. С громким воплем Женя бросилась к нему. – Стой! – при виде ее панически заорал Марк. – Не подходите, тут гвоздей полно! Бля, штаны порвал! Каким-то чудом всем удалось затормозить в последний момент, иначе всей кучей свалились бы на Марка. В свете фонариков было видно, что одна нога Марка провалилась в глубокую дыру, проломанную в досках, бесформенной грудой торчащих вокруг. Уцелевшее дощатое покрытие на глазах изумленной публики проломилось под его второй ногой. С громадным трудом удалось извлечь Марка из ямы. К счастью, нога у него не пострадала — а вот любимый костюм в подсолнухах теперь был безнадежно изодран. Женя это первым делом отметила вслух, с нескрываемым удовольствием, а потом принялась воспитывать Марка. – Какого хрена ты туда полез? Весь сад в твоем распоряжении, обязательно было соваться сюда? Ваня окинул взором изломанные доски, присвистнув. – Марик, это что, и есть твоя ловушка? – Ну да, я хотел неподалеку спрятаться. – Зачем? – Подглядеть за убийцей! Он как раз оказался в саду и крался к дому, к окну. И сбежал! Вон через ту дыру! Все, разумеется, не дослушав, бросились к дыре в заборе, спотыкаясь в темноте о грядки и цепляясь за сучья кустов и деревьев. Фонарики в руках бегущих суматошными всполохами светили куда угодно, только не под ноги. Согнувшись в три погибели и оцарапавшись о ветки сливы, вся компания по очереди пролезла через дыру в заборе и выскочила на улицу. Тут было светлее, недалеко горел уличный фонарь. В нескольких метрах от мироновского забора стоял Храмов и что-то держал в руке. Свет нескольких фонариков высветил его охуевшее лицо. – Вы чего тут вытворяете? Грохот и вопли такие, зайти страшно. – А ты что здесь де… де… лаешь? – голос Рудбоя прервался, когда он, наконец, увидел, что именно Леха держал в руке. Это был большой черный пистолет с каким-то странным, нетипичным дулом. Чутье старого игрока в “контру” немедленно подсказало Ване, что это глушитель.