2.
9 апреля 2018 г. в 01:01
Момент действия: Война мага. Конец игры, том первый.
Пик Судеб.
2.
— Дурак он всё-таки! Ты ж его любишь без памяти!
Гномья чародейка с чайником наперевес упирает свободную руку «в боки». По мастерской плывёт упоительный аромат заваренного цветочного сбора и сдобы, перекрывая даже едкие запахи металла и алхимических принадлежностей.
— Эйтери, а почему у людей есть такой запрет? У драконов нет, а у людей есть?
— Потому что драконам, в отличие от людей, брак близких родичей не грозит вырождением.
— Но мы же с ним никакие не родственники!
— Вот потому и дурак!
Аэсоннэ хмурит брови, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками, устраиваясь в кресле. Некоторое время напряжённо размышляет, почти не обращая внимания на ворчание гномы — та, разливая сбор по чашкам, развёрнуто поясняет, почему Фесс дурак, насколько дурак, и до какой степени непроходимости дурак.
— Дурака ты не стала бы спасать с эшафота, — наконец говорит драконица сердито, когда слушать надоедает окончательно. — Что на тебя нашло сегодня, Эйтери?
— Да за тебя ж обидно, маленькая! Пошто он тебя мучает?
— И ничего он меня не мучает! — Аэсоннэ аж вскочила. — Как ты можешь так говорить, Эйтери?! Разве он виноват, что я… что я…
— Влюбилась, — досказывает трудное слово гнома. — А он тебя «дочкой»…
— Так ведь это я его первая «папой» называть стала!
— На свою голову, — хмыкает Эйтери. — Может, хоть приревнует?
— Да пробовала я! — досадливо морщится Аэсоннэ. — Пока Фейруз ещё был с нами. Знаешь, как я глазки строила? Думала, бедного сопляка удар хватит, ну или там слюнями истечёт насмерть.
— И что же?
— А ничего! Улыбался только, да пальцем погрозил один раз. А внутри, я же чувствую, он за меня радовался, представляешь, Эйтери?!
3.
— Ведь ты спокоен сейчас, — безжалостно отмечает Аэсоннэ, когда самые трудные слова уже отзвучали.
— Не надо. Не читай меня. Пожалуйста, — просит он. — Как говорится, я знаю, что ты знаешь, что я знаю.
И Аэсоннэ, видя, что он «мямлит» в точности как предсказывала память крови (и Эйтери тоже) — принимается выкладывать ему «всю правду». И даже испытывает какое-то мрачное удовлетворение, когда он вконец теряется, не находя слов. Вредные бабьи голоса из памяти крови лениво спорят, через сколько времени он сбежит от разговора. Или через сколько откровений… Аэсоннэ так увлеклась триумфом, что пропустила этот момент — принявшись вещать о ханжестве, она не сразу ощутила нарастающую жгучую боль своего собеседника.
Миг — и на месте высокого худощавого мужчины в видавшем виды тёмном плаще, возникло громадное нечто, осторожно, будто на пробу, поводящее могучими боками в чёрной броне.
Он-таки сбежал. В библиотеку Чёрной Башни. За средством спасения для Рыси-первой. Когда, когда только успел схватиться за страшный шестигранник?!
Аэсоннэ ахнула, сама же шлёпнув себя по губам.
«Спокоен», как же! Это по сравнению с девчачьей твоей трясучкой он спокоен. Как оголённый нерв. Как подвергаемый той хитроумной пытке, когда одна боль перебивает другую, и сознание даже погаснуть не может.
Считай, это у него истерика такая, срыв — попытаться отчаянным наскоком вырвать у Сущности запретную тайну. Тайну, которую он всегда, сколько помнила Рыся, склонен был считать лишь приманкой, грубой и подлой приманкой.
Он сбежал от разговора… от прямого ответа…
Отстаньте, проклятые бабы! — мысленно взвыла Рыся. — Да чтоб я вас ещё послушала по части откровенных разговоров?! Какая ещё, к воронам, «гордость»? Вы что, не видите, что мы все тут на краешке стоим — а он так вообще не пойми чем жив ещё… Хотя, о чём это я, как может видеть память, ведь ваши голоса — лишь эхо ревности Кейден к Сфайрату, и других, более древних… Не-е-ет, пока не выберемся из этой переделки — никакой болтовни!.. Ох, да какая там «болтовня» — что если Сущность взяла верх, и он не вернётся в собственный облик?!..
А преображённый Фесс тем временем чуть освоился, лёгким усилием мысли сорвал одуванчик — жёлтый венчик словно бы сам собою подлетел к носу чудища, после чего аккуратно пристроился в волосах Аэсоннэ над ухом.
Это он ещё и успокоить её пытается…
Полминуты, и диковинный зверь подёрнулся дымкой, сжался — и вот на склоне, чуть заметно покачнувшись от нахлынувшей усталости, снова стоит высокий стройный мужчина, окровавленной ладонью пряча за пазуху чёрный шестигранник. Он снова спокоен, отвечая на ошарашенные расспросы, он кратко рассказывает, что удалось узнать нового о враге.
Он внешне спокоен, но Аэсоннэ чувствует, что боль никуда не делась. И мысленно отвешивает себе пинка — ну как можно было выяснять какие-то там «отношения» перед самым главным полётом?! Когда слишком многое зависит от ясности ума? Да малейшая капля рассеянности, и им даже до цели не дотянуть, не говоря уж об исполнении задуманного.
Не говоря уж о том, чтобы вернуться живыми.
Но он не растерян, напротив — надежда вернуть Рысь-первую (абсолютно безумная надежда, он и не думает спорить с Чаргосом) словно придаёт ему сил.
— …Драконы, ваша служба пришла к концу, это говорю вам я, Кэр Лаэда, маг Долины, хранитель Мечей, тот, кому выпало переписывать судьбу Эвиала!
Девять глоток поддержали непривычно-пафосную речь рёвом, девять пар крыльев упёрлись в тугой воздух, набирая скорость.
Пусть. Пусть драконы способны понять и выбрать только долг или желание. Но благодаря тебе я знаю, что бывают и по-другому. Совсем по-другому. Я живу твоей радостью, я корчусь от твоей боли. Я люблю тебя. И сделаю всё ради твоей надежды — просто потому, что это твоя надежда.
С тобой и за тебя. До самого края — и дальше, за край. И будь что будет.