Пути к счастью

Ночь не приносила забвения. Прохладные шелковые простыни и плотный бархатный полог наводили на странные мысли: неужели - конец? Когда нечего больше желать? Не был ли он счастливее на соломе - на привале? Друзья были. БЫЛИ! Нет сомнения, что бывшие друзья наблюдают, смеются, и заключают пари, чем кончится его история! И краска стыда заливала бледные щёки: стыдно за такие мысли перед самим собой. Недостойна подозрительность. Низка. Но - какая же это подозрительность, если родной сын отвернулся?! Торопливые шаги, почти бег... распахнулась дверь. Кто это? По походке не узнать Но вот полог распахнулся - и свет полной луны показался ослепительным. А в ореоле света - Рауль: - Граф... нет.. отец! - Что случилось такого, с чем нельзя дождаться утра? - Я... я только сейчас понял, что люблю вас! С жаром выкрикнув эти слова, видимо, продуманные и заготовленные, Рауль вдруг смешался: - Да, наверное, можно было и утром, но не хочу, чтобы кто - нибудь слышал. Потому, что разобрался: я же не врал думая, что люблю, а это было не то. Восхищение, даже благоговение, признание ближнего звездой с неба - это всё не любовь. Любишь того, кто не кажется недосягаемым, того, до кого можешь дотянуться. Или с кем можешь себя сравнить, хотя бы мысленно. А сравнивать себя с отцом - это же само собой! Мгновенное умиление, разлившееся по лицу графа, сменилось глубокой грустью: - А я - то так старательно карабкался на пьедестал, рядился в тогу античного героя. Но сумел понравиться вам, только свалившись с постамента? - Не "свалившись", а шагнув добровольно! И чего ещё я испугался: эта женщина... матушка... она ведь приедет со дня на день. Если я и дальше буду делать вид, что ничего не изменилось, вы же можете подумать, будто я хочу присмотреться и выбрать, кого мне любить. И - смутился. Проследил за взглядом отца - отец явно разглядывал его ноги. Впервые увидел сына босиком - совершенно неподобающе... - Спокойной ночи, отец. Я сказал то, что был обязан. А главное - очень хотел сказать. Очень. - Нет, постойте. Если благоговение - восхищение - это не любовь, как же тогда любовь к богу? С господом себя не сравнишь. - С этим вопросом лучше бы обратиться к вашему другу - аббату. Спрошу. Рауль поклонился - и направился к выходу. Не побежал, а пошёл так, точно на ногах сапоги со шпорами. Глядя ему вслед, Атос досадливо прикусил губу: что, ну что помешало ему просто обнять, просто поцеловать - и промолчать!? Но какой музыкой прозвучало для него ночное признание! И особенно последние слова. Слова не приёмыша, не воспитанника - сына. *** Прибытие прекрасной незнакомки в карете, украшенной гербом ла Феров, Рауль едва запомнил. Растерянность и выжидание - вот что было написано на его выразительном лице, когда произносились официальные (ледяные) приветствия, когда представляли его, когда раскланивался он... Приглашение к обеду показалось выходом из неловкой ситуации, едва ли не спасением. Но нет: - Сударыня, не надеетесь же вы стать дважды графиней? Атос произнёс эти слова безупречно - сдержано. Так, что заподозрить угрозу было невозможно. Просто желание кое - что уточнить. Миледи не ответила, только глянула на него вопросительно. Чуть помолчав, граф продолжил мысль: - Полагаю, препятствий к восстановлению в правах виконта не будет. Вы догадались привезти свою камеристку - очень ценного свидетеля, я же в свою очередь пригласил тех, кто вас помнит, в качестве моей жены. Священник из Рош - Лабейля тоже приедет с минуты на минуту. Но после того, как мы покончим с формальностями, нам предстоит развод. С разрешения хоть кардинала, хоть самого папы. Вы готовы? - Готова, - миледи с трудом спрятала улыбку не приличествующую торжественности момента, - готова. И видит бог, как я вам благодарна за такое решение. - Готовы рассказать... всё? Даже зная, что единственная веская причина развода в глазах церкви - супружеская неверность? Д*Артаньян... его тоже жду. - Охотно. Ведь мой рассказ последует сразу за вашим - о том, что именно предшествовало моей "неверности" - и вашему превращению из графа в Атоса. В пронзительном взгляде графа (да отца же, отца!) промелькнула досада - это Рауль успел увидеть и понять. И даже расслышать то, что отец шепнул, прикрывшись салфеткой: - Не при ребёнке... И нельзя было даже обидеться на "ребёнка" - шёпот явно был адресован не ему! Но матушка (так и придётся теперь называть эту особу с двойным и тройным дном) только улыбнулась - и обратила взгляд на своего спутника. Своего "почти близнеца". Если бы не разница в двадцать лет... Этот "ребёнок" вёл себя до странности флегматично: он просто воздавал должное обеду. Кролик в винном соусе занимал его куда больше, чем эта вежливая пикировка - очевидно, услышать что - нибудь новое он уже и не ожидал. Раулю, конечно, представили молодого лорда Винтера, но внимание виконта было всецело поглощено финалом многолетней драмы, который разворачивался сейчас, на его глазах. - Итак, - заключил граф, - нам остаётся лишь пожалеть, что самых ценных свидетелей мы не дождёмся уже никогда. Лорд Винтер и лилльский палач... И взгляд его буквально пронзил насквозь гостя, увлечённого фаршированным фазаном. Гость поднял глаза. Не спеша, вынул изо рта косточку. Не спеша, поднёс к губам белоснежную салфетку. Наконец, ответил: - Граф, это были не "свидетели", а участники событий. "Соучастники" - так это называется. Думаю, их ждали бы неприятности. Немалые. При этом его тонкие чувствительные губы исказились гримасой - хотел улыбнуться, но не получилось. - Полагаете, милорд, что и д*Артаньян будет выглядеть... соучастником? - Или собутыльником. В лучшем случае. Повидимому, граф и не ожидал от "милорда" ни куртуазности, ни даже обычной вежливости: колкость он пропустил мимо ушей. Поднялся: - Помните Гримо, сударыня? Сейчас он проводит вас в комнаты, отдохните. А утром - едем. Со всеми свидетелями. - И со мной, - негромко, но твёрдо произнёс английский гость, - я здесь не просто так. Рауль шагнул к нему и взял за руку. Просто взял за руку: - Милорд, пока эти двое так нужны друг другу - нам с вами волноваться не о чем. Останьтесь. Вот когда только с гостя слетела маска безразличия! Удивлённый внимательный взгляд, осторожная улыбка: - Да что мы, при дворе, что ли? Меня вообще - то зовут Джон Фрэнис. Короче - Джон. - Ну что ж... Тогда и я - Рауль. Встретимся вечером, да? Слово "брат" не решились произнести ни тот, ни другой. Раскланявшись с новоявленными родственниками, Рауль воспитанно - прилично вышел, сопровождая отца. Но едва отошли на расстояние голоса: - Отец, я, наверное, не должен был этого услышать, но ведь сидел рядом... про "неверность" и участие в ней д*Артаньяна вы мне не рассказывали. - О, если б я мог не рассказывать вам вообще ничего! Но долг отца - предостеречь от ошибок. Могу надеяться, что моих вы не повторите? - Нет, нет, только свои! Всё ли Рауль узнал, что хотел узнать, или просто решил больше не приставать с расспросами? Но взгляд его устремился за окно, за поворот дороги. - Так и я могу оставить вас до вечера? - Куда же вы, виконт! - С вашего разрешения... к Луизе!