Обещание

Омния осторожно вступила в качающуюся старую лодку. Под ногами послышался звук чего-то сгнившего и почти что развалившегося. В этом месте давно никого не было, о чём говорили стены древнего храма, покрытые какими-то растениями. Водоём сильно зарос, а между ядовитыми цветами жили какие-то насекомые, которые привыкли к яду. Они немного подсвечивались, что придавало темноте менее зловещий вид. Но это с какой стороны посмотреть. Касаться этих светлячков не стоило. Подобное привело бы к быстрой смерти. Хотя здесь, казалось, что всё желает убить вошедшего. Стоило Омнии вступить в лодку, как вода под старым средством передвижения изменила цвет. И без того противный болотно-зелёный стал наполняться чёрным. Кривыми зигзагами болезненный цвет смерти и болезни расползался по водной глади. Растения в водоёме начали чахнуть. Светящиеся насекомые меркли, безжизненно падая в чёрную воду. Через несколько секунд водоём казался гладким камнем. Ни одного цветка ни осталось. «Я не могу это остановить. В этом месте я бессильна против своей же силы», - Омния сжала зубы, понимая то, насколько ничтожны её достижения в, казалось бы, элементарной вещи: контроле над самой собой. Лодка натужно тронулась с места, ведомая древними механизмами в воде по давно забытому всеми пути. Но Омния помнила его очень хорошо, ведь ранее ей приходилось пересекать это озеро по несколько раз в день. Более того, она родилась в нём. Тогда впервые всё живое здесь умерло, словно отдало ей все свои силы. Вода храмового озера чадила смертью, но Омния лишь чувствовала себя лучше. Насекомые над водной гладью продолжали мягко падать в воду, потухая. Становилось темнее. Омния сжала свой посох крепче, не желая оставаться в кромешной тьме. Глаза железного ворона засветились ядовитым зелёным сиянием. Темнота немного расступилась, но в этом не было никакого смысла. Лишь мхи и лишайники на стенах ещё напоминали о том, что здесь только что было нечто живое. Но и они начинали отваливаться. Омния вглядывалась в темноту перед собой. Света хватало ненамного. Вскоре стало возможным распознать берег, к которому она плыла. Это были ступени, выходящие прямо из воды. Огромная лестница, которая вела к чудовищных размеров статуе рогатой богини смерти. А рядом с берегом росли хорошо знакомые Омнии бархатные речные лилии. Их крупные тёмные цветы тяжело качались на поверхности воды из-за её внезапного движения. Вскоре у них должен был начаться сезон цветения, и Омния понимала, что в этом году они точно зацветут, ведь она здесь. Они все словно ждали её возвращения, но она совсем не хотела снова оказаться в этом месте. Снова смотреть на то, как золотистые семена покидают её, обретая свободу. Омния сошла на берег, с сожалением посмотрев на только что проделанный путь. Тьма уже сожрала его, поэтому девушка не увидела ровным счётом ничего. Она хотела обратно. Хотя бы туда, где остался Гаро. Внешняя часть храма древней богини стала ему отличным новым местом для гнезда, а распространяющиеся потоки смерти только ласкали его. Омния знала, какого именно дракона ей надо было приручить. Что-то живое никогда не могло ей подойти, пусть она и была лишь наполовину человеком. Сейчас ей казалось, что от человеческого в ней остаётся всё меньше и меньше. Жрица поднялась по ступеням, потратив на это довольно-таки много времени. Ноги отказывались идти, а лестница была ужасно длинной. Но ей надо было идти. Она не хотела остаться здесь, смотреть на темноту и цветы, смотреть на громадную статую и чувствовать себя одинокой. - Омния, - прошелестел ветер рядом, донося до её слуха голос матери. - Это место не такое страшное, как ты думала, - женский голос ускользал, но за ним приходило что-то новое. Один за другим с водной глади срывались световые пушинки. Мёртвое становилось снова живым, продолжая бороться с тьмой. Тлетворное, зелёное, но живое. Омния оглянулась, чтобы посмотреть на воду. Чёрное уходило из неё. Оно возвращалось в тело своей хозяйки. Девушка чувствовала, как чётче становится её длинная, как шлейф платья, тень, укорачиваясь. В свешенных чашах загорался огонь, храм оживал, дыхание матери согревало. Но богиня не понимала, что именно это всё навевало куда больше страха, чем абсолютная тьма. Храм напоминал собой погребальный костёр. - Мама? - позвала Омния тихо. - Скажи мне, ты сожалеешь о том, что отпустила его? Прозрачная рука коснулась плеча девушки. Но та не дрогнула, помня и чувствуя нежность этого прикосновения. Когда Милэтэйли касалась своей дочери, Омния ощущала себя чем-то драгоценным. Насколько были аккуратны эти касания. - Я сожалею до сих пор. Но у меня не было права держать его, - ответил женский голос, раздающийся откуда-то сверху. - Мне трудно, мама. Ведь я ответственная перед вами всеми, - Омния вздохнула, ощущая, как мать обнимает её сзади. Богиня всё ещё была прозрачной дымкой, но этого уже было достаточно, чтобы ощущать её объятья. - Я не могу позволить твоему роду прерваться, и поэтому я здесь. Я не могу позволить прерваться его роду, и поэтому я здесь. В своей любви ты всегда со мной, а я так хочу быть с ним рядом. Но я здесь. Если бы только я не была такой. - Ты моё единственное дитя, Омния. Поэтому ты здесь, - напомнила Милэтэйли. Напомнила о том, о чём её дочь не хотела думать. - Такое неудачное и последнее. Я желаю до сих пор занять его место, - губы Омнии дрогнули. - Лучше бы вместо брата была мертва я. Моих сил просто недостаточно, чтобы нести всю эту ответственность на себе. Я сама с собой не смогу справиться. И всё равно я пожелала… пожелала быть с ним. И прошла такой долгий путь. Я стала его женой. И матерью его… - Зачем ты говоришь это, дитя моё? – перебила дочь богиня. – Разве ты можешь думать о том, что я любила бы тебя больше, будь твой отец богом? Иесоду было бы не менее больно, чем тебе сейчас, если бы тебя не стало. Твоя печаль, дитя моё, должна пройти. Дай ей время, и она раствориться в Потоке Жизни вместе с твоими братьями и сёстрами. Омния вздохнула, не видя в Потоке Жизни какую-то панацею от чувств вины и скорби. Ни в нём, ни в Хаосе от них не было спасения. - Возможно, если он вернётся за мной, я перестану вспоминать об этом. А пока я хочу лишь немного покоя. Это место навевает слишком много воспоминаний о моих братьях и сёстрах. Мне... больно. Поэтому я не хотела возвращаться сюда. Я вижу это озеро, эту лестницу и эти цветы, которые мне подарил Иесод. И я вспоминаю о том, как мы жили здесь все вместе. Как они покидали меня один за другим, оставляя в темноте и одиночестве. Это… тяжело. Зачем ты привела меня сюда, мама? Омния повернулась лицом к женщине, открывая ей свою боль, что скрывала так долго, от которой бежала многие годы, пытаясь избавиться от неё. Рядом с Ноктисом ей удавалось забыть, но здесь все воспоминания вернулись. Как тьма, накидывающаяся на крупицы света. - Кетер, Хокма, Бина, Хесед, Гебура, Тиферет, Нэцах, Ход, Иесод, Мальхут, - шептала Омния, не сдерживая слёз. – Они стали частью Потока Жизни, но мы так и не встретились больше. Сказки лгут, мама. Мои братья и сёстры не переродились в этом мире. А я осталась здесь. - Да, дитя. Их больше здесь нет. Они покинули этот мир, они приняли объятья смерти, несмотря на то, что были детьми богов. Но когда-нибудь, Омния, вы встретитесь снова. Ты найдёшь их, дитя моё, - голос Милэтэйли угасал, заставляя жрицу ощущать холод и какой-то страх. Милэтэйли никогда не говорила чего-то просто так. И Омния не знала, что имела ввиду её мать, когда говорила, что её дочь найдёт своих братьев и сестёр. Искать мёртвых было страшным занятием. Кто-то радо этого нарушал течение времени, принося за собой Хаос, который пожирал целые миры. Делать что-то подобное Омния не хотела, помня историю о падении островов Новус Партус и смерти брата матери Бунивелза. А сейчас Омния осталась одна. Опустевший храм, что был их домом, казался слишком тихим. Здесь не было никого. Даже Омнии словно не было. Тишина сжирала её, тоска заставляла застыть, чтобы не чувствовать боли. - Он вернётся за мной, - прошептала она, чувствуя, как сила её матери уже отрывает её от пола, унося в тёмные комнаты громадного подземного дворца-храма, где давно жили лишь демоны. *** - Тебя здесь явно нравится, - заметила Омния, присаживаясь рядом с мордой Гаро. – Видишь, а ты так переживал. Дракон тихо заурчал, если это «тихо» рассматривать в рамках дракона. Омния погладила край его губы, зная, что это место более чувствительно, и Гаро сможет ощутить тепло её ладони. - Я видела, что ты уже принёс несколько деревьев для нового гнезда. Они выглядят не очень хорошо. Рядом с храмом мы не найдём чего-то живого или пригодного для строительства или еды. Гаро фыркнул, выпуская облако ядовитого газа. - Теперь я ничего не вижу вдали, - немного недовольно проговорила Омния, видя лишь зеленоватую дымку перед собой. – Эта местность отравлена. Нет, не потому, что ты дыхнул сейчас. Это происходит здесь давно. Задолго до моего рождения. И знаешь, в чём парадокс? Дракон отрицательно буркнул, моргая. - Вот этот храм будто язва от очень заразной болезни. От этого места веет смертью, будто это и есть обитель смерти, - Омния слегка развела руками. Гаро довольно хрюкнул. - Да-да, ты себя тут чувствуешь очень хорошо. Я понимаю, - кивнула жрица, поправляя свои потемневшие волосы. – Мне тоже здесь намного приятнее, чем во дворце. И… ребёнок … в полном порядке, если я могу так сказать. Даже, наверное, лучше, чем обычно, - невольно созналась Омния. – В общем, ты сам видишь, что это за место. С точки зрения обычного человека, здесь всё не так. А парадоксальным является то, что под храмом в недрах этой земли запечатаны врата. Те самые, о которых никому лучше не рассказывать. Гаро снова издал какой-то сопящий звук. - Ага, - с чем-то согласилась Омния. – Это врата, ведущие к Потоку Жизни. Прямо в него. Видишь, в чём злая шутка? Мы думаем, что Поток Жизни созидает и дарит саму жизнь. Но это место либо исключение из правил, либо само правило. Здесь обитает лишь смерть, мерная и скучная. Это я могу сказать тебе точно. С момента своего рождения я всегда была рядом с вратами. Иногда моя сестра Тиферет смеялась надо мной, говоря, что меня родила не мать. Не великое озеро, из которого мы все появились. А сам Поток Жизни. И знаешь, я иногда даже в это верила. Глупо, конечно. Но мы Иесодом часами торчали около врат, слушая голоса и музыку за ними. Нэцах постоянно смеялся над нами и повторял, что не слышит ничего, а мы просто всё выдумываем. Только с чего бы Иесоду выдумывать? Гаро недовольно фыркнул, явно не согласный с тем, что кто-то мог обвинить Омнию в подобном. Дракон не брал в расчёт возраст, в котором была его хозяйка тогда. - Я не знаю на самом деле, - пожала она плечами. – Честно говоря, я не помню, слышали ли мы что-то или просто придумали это. Вчера ночью я была рядом с ними снова. Возможно, я стала глуха к его голосу. А, может, он никогда и не говорил со мной. Я не слышала ничего, даже шороха. Просто огромные железные врата в неизвестность. «В такую же неизвестность, как и наше будущее», - подумала она. Омния облокотилась на морду дракона. Теперь ему нельзя было открывать рот, чтобы она не упала в его пасть или не наткнулась на его зубы. - Иесод сказал, что в Потоке Жизни я смогу услышать голос отца. Я ведь никогда не видела его. Я не знаю того человека, который согласился заключить союз любви с богиней смерти. Знал ли он, что погибнет? Хотел ли он, чтобы она спасла его? Я не знаю, - она вздохнула. – Я совсем не понимаю Нокта. Мне кажется, будто я что-то скрыла от него, поэтому из-за моего обмана он остаётся моим. Но я рассказала ему даже то, что была рождена в озере. Он не поверил сначала, - улыбнулась Омния, вспоминая тот забавный момент. – Я и сама не очень верила. Ходила и ревела, если кто-то говорил мне об этом. Мальхут особенно часто любил заводить об этом разговоры, чтобы я гонялась за ним, пытаясь заставить замолчать. Конечно, догнать его было невозможно, - её губы снова тронула улыбка. – Но потом, когда я стала чуть старше, Бина сказала мне, что мать во время родов погрузилась в великое озеро, что подняло чёрные волны на нём, а потом на громадном листе на его почерневшей поверхности появилась я. Первым меня на руки принял мой брат, Ход. Потом он передал меня Иесоду. И Иесод не отпускал меня от себя ещё долгое время. Он сделался маленьким мальчиком, чтобы мне не было одиноко среди моих взрослых братьев и сестёр. К моменту моего рождения некоторые из них считались древними богами. Гебура тоже превращалась в девочку иногда, чтобы поиграть с нами в прятки. Но Иесод всегда оставался маленьким. В этом обличие он и умер. Омния больно сглотнула, чувствуя, что говорить больше не может. Но она всё равно через силу продолжила: - Кетер сказал, что моё рождение ознаменовало начало цепочки смертей детей Милэтэйли, - по щекам жрицы текли слёзы. – Я не знаю, говорил ли он это от отчаянья или злости. Но он сказал это, покидая храм, чтобы найти свою смерть. Поэтому я думаю, что слова его были правдивы. Гаро фыркнул, выражая своё несогласие. - Ты просто пытаешься меня защитить, - Омния прикрыла глаза, поглаживая часть морды своего дракона. Затем она вытерла слёзы с лица. – Если я встречу Кетера в Потоке Жизни, я задам ему этот вопрос. Я спрошу его, винит ли он меня в их смерти. Спрошу о том, как мне получить его прощение. Женщина поднялась со своего места, становясь там, где глаз Гаро мог хорошо её видеть. Тонкий зрачок внимательно смотрел на свою хозяйку. - У меня ещё осталось немного еды, этого хватит на пару дней, - переходила она резко к насущим делам и заботам. – А потом нужно будет идти в город. Когда полетишь за деревьями для гнезда, осмотри дороги ещё раз. Нам нужно выбрать ту, которую я смогу пройти одна от леса или горы. Люди не должны нас заметить. Гаро? Будь осторожен здесь. Тут не всегда бывает одиноко.