Отголоски

Глава10. - Мам, а чем это у нас так вкусно пахнет? Дочь одновременно принюхивалась, спрашивала, и раздевалась – сапожки скинула, не останавливаясь, с одной ноги направо, с другой – налево. Куртка полетела в гардеробную и неудачно приземлилась там, зацепившись на крючке не вешалкой, а капюшоном. Портфель остался на пуфике в прихожей, а сама виновница этого «безобразия» уже на кухне, уже схватила кусочек мяса со сковороды, зачерпнула пальчиком крем, приготовленный для торта… Ну что с нее взять – копия отца! Жданов тоже так раздевался, с некоторыми поправками на возраст. Портфель он оставлял у порога, пальто, правда, аккуратно вешал на плечики и обувь ставил на полку – это все, чего Катя добилась за совместную жизнь. Затем наступала очередь галстука – его бросал на спинку кресла, пиджак оставался на самом кресле или на диване – смотря как быстро шел процесс раздевания. А вот рубашка обычно «доходила» до спальни. Но иногда приземлялась рядом с пиджаком. Катя поначалу выговаривала мужу: - Какой пример ты подаешь детям? Ты не ценишь мой труд… и вообще это некрасиво! Но потом поняла, что это все из-за нелюбви мужа к офисной одежде. Он хотел как можно быстрее избавиться от нее! Футболки, джемпера, рубашки навыпуск были для него удобнее, и с ними он обходился гораздо бережнее. И дочка в него пошла, только у нее вся одежда – и любимая, и нелюбимая, претерпевала одинаковое отношение. И еще была существенная разница: она сама потом все и убирала, раскладывала по местам – передалось кое-что и от матери, а за Андреем прибирала одна из Кать – жена или дочь. Он с гордостью говорил по этому поводу: «А зачем я тогда держу в доме двух женщин?» Это была, конечно, шутка, на самом деле он просто не видел в этом беспорядка – подумаешь, галстук на кресле! Его утром можно оттуда и взять… - Мам, а по какому поводу праздник? - Не праздник. Андрюша сегодня придет, с девушкой… -Со Светкой что ли? - Ты ее знаешь? - Да и ты ее знаешь – это дяди Колина дочка. Старшая. - Ты думаешь, это она? - Ну, не знаю… Раньше он с ней дружил… Только она ему не подходит! - Это почему же? - Он же у нас красавец, а она обыкновенная…Серенькая даже, как мышка. - Ох, дочка… Знать бы, кто кому подходит… - Нет, мам, ну, правда! Вот вы с папой подходите друг другу! - Ты так считаешь? А папа ведь у нас тоже красавец! - Мам, так и ты же красивая! Я даже не возьмусь решать, кто из вас красивее. Катя тихонько засмеялась, обняла дочку за плечи. - Знала бы ты, Катенька, какая я серая была в молодости…Это же совсем не трудно исправить – если захотеть мужу соответствовать. А Света Зорькина мне нравится – и умненькая, и симпатичная. Только на себя внимания не обращает. А это точно она? - Не знаю, мам… Андрюшка так изменился…Мог и другую девушку завести. Кто бы мог подумать, что сын так изменится…И жизнь изменилась, совсем не так пошла, как она планировала: ей казалось, что дети всегда будут с ней. Конечно, со временем у них будут свои семьи, но это еще в далеком будущем… И даже тогда они виделись ей рядом с собой. Помнится, отец тоже не мыслил, своей жизни без нее…А она улетела из родительского гнездышка… И рада была, что обрела свободу! Да еще и с Андреем… Упивалась счастьем, родители на задний план отошли. А теперь ее очередь настает. Андрюша вот уже «вылетел»… Рановато, но что поделаешь, так получилось. Плакала, конечно, но виду старалась не подавать – зачем сыну знать? Чтобы пожалел, остался из жалости? Андрей ее убедил, что не стоит сына держать, что вправе тот решать свою судьбу сам. И ничего, что молод! Это ведь как посмотреть. Сам Андрей до тридцати с лишним лет относился к жизни легко, как ребенок, а сын повзрослел рано. В свои восемнадцать он вполне серьезный мужчина. Сколько ночей за эти полгода начинались с того, что муж вытирал ее слезы рукой, а то и губами… - Катюш… Катенька… ну что ты, милая моя, плачешь? Он здоров, он хорошо себя ведет – не пьет, не курит. Работает! Ничего, что курьером – это пока! В квартире у него порядок, никаких пьянок-гулянок. - Юлиана его хвалит, - Катя еще всхлипывала, но уже и радостные нотки в голосе появились, - она говорит, что дает ему поручения и более серьезные. Он справляется! - Вот видишь! Молодец у нас сын! Если понравится у Виноградовой, может на дизайнера пойдет учиться. - Хорошо бы… Ему ни мои цифры, ни твои машины изучать неинтересно. - Правильно! У него же склад ума творческий. Он ведь опять рисованием занялся. Ты видела его последнюю картину? - Нет, не видела еще. Я давно у него не была – со Славиком идти далековато… Они могли бы, конечно, купить сыну квартиру рядом с собой, но специально этого не сделали. Чтобы не подумал, что будут они его контролировать. От себя поселили далековато, а вот к Пушкаревым… Если по главной улице идти, то тоже не близко, а дворами – почти рядом. Валерий Сергеевич частенько мимо его окон прогуливается, да и Елена Александровна пирожками балует… Это пока, а потом он будет помогать старикам, навещать будет их. - Хорошая картина, смотрится в интерьере отлично! - А что нарисовано? Пейзаж? - Пейзаж, но необыкновенный. Такое чувство, что это и не Земля, а другая планета – безлюдная. Растительность экзотическая - фиолетовая, а вода в озерке тоже не голубая, а лиловая. Тишина и ожидание. - Надо же… Он вроде и фантастикой не увлекался. - Это я так ощутил, тебе надо самой посмотреть – твоя оценка вернее будет. - Это почему же? - Мне кажется, ты поймешь, что он хотел этим сказать. - Судя по твоему описанию, его душа ждет новой жизни, замерла пока в ожидании. Голос дочери вернул ее из воспоминаний. - Мам, а кто еще будет? - Никого. Зачем же смущать молодежь, смотрины устраивать. - И бабушки с дедом не будет? - Я им звонила, приглашала, но бабушка наотрез отказалась. Это она мне про смотрины сказала, сама я не подумала… - Ну и правильно! Дед может такой допрос устроить! - Есть у него такой грех… Хорошо хоть в армии девушка служить не должна. - Зато к одежде прицепился бы – вдруг у нее не «темный низ, светлый верх»? – Обе засмеялись, представив себе ситуацию. Собираясь в гости к Пушкаревым, и мать, и дочь старались соответствовать эталону Валерия Сергеевича, за что получали ехидные насмешки со стороны отца – у президента модного дома совсем другие представления о красоте. Но шутил он не обидно, на самом деле он даже гордился тем, что они относятся к с таким уважением к старику. - Мам, а они когда придут? - Скоро уже. А я все вожусь… - Я помогу! Скажи, что делать в первую очередь: салат резать, торт украшать или посуду перемыть? - Ты лучше со Славиком побудь. Унеси его из кухни - Он же в манеже, не мешает. - Не в этом дело! Отец скоро придет, увидит его на кухне – мало нам не покажется! - А что такого? - Не эстетично…не гигиенично… Про няню опять заведет разговор. - Мам, а почему ты няню не хочешь? Она бы со Славиком занималась, а ты - другими делами. - Это чтобы вы свободные были?- с усмешкой посмотрела на дочь, и та смутилась – доля правды в словах матери была, и не малая, но Катя не стала заострять на этом внимание. Все помогают ей, сколько могут, и на этом спасибо! А от няни она отказывается по той причине, что желает сама постоянно быть с сыном, наблюдать за тем, как он растет и развивается. Сполна хочет насладиться материнством! Это ведь последняя ее возможность…Да и первая тоже – после рождения Катеньки она на работу вышла быстро, надо было помогать Андрею выводить компанию из кризиса. Вовремя она отправила дочку с сыном с кухни – уже и голос мужа в прихожей… * Они лежали в постели. Гости давно ушли, и дети уже спали, а у них на этот раз настроение не совпадало. Андрей был доволен прошедшим ужином – вкусная еда, дружеское общение со старшим сыном, красивые девушки за столом…Заметил вдруг, как дочка выросла, какая красавица стала! Да и подружка сына хорошенькая... Жене он не изменял, но женщин красивых замечал, и настроение его в их присутствии заметно поднималось. Катя на это только посмеивалась, павлином его называла: «Опять хвост распушил…», - говорила она в такие моменты. А младший сынок – просто чудо, а не ребенок! С отцовских рук не слазит, улыбается ему, и говорить уже пытается – другие не замечают, говорят, что «гулит» ребенок, а он различает в этом гулении отчетливые звуки «ПА»… Для полного счастья, как говорят, не хватало только одного… И он был настроен завершить праздник так, как обычно это бывало, и препятствий никаких не было… Кроме одного – Катя делала вид, что читает…А это значит, что она расстроена – она всегда прячет за страницами книги или журнала свое плохое настроение. Но и он отступать не привык! Да и выяснить надо, в чем же дело… - Кать…Катюшь…Ты расстроилась? Тебе девочка не понравилась? - Почему… понравилась. Я, правда, другую ожидала увидеть– он со Светой Зорькиной дружил раньше. - Дело молодое… И эта наверняка не окончательный вариант. Что же теперь из-за всех расстраиваться? - Я не из-за этого. - А что тогда? Я виноват? - Никто не виноват! Время виновато… - Не понял… - Я свои года вдруг осознала. Когда я со Славиком, или с тобой, я молодой себя чувствую, а тут взрослый сын… девушка его… Недолго и бабушкой стать… - Кать, что ты себе напридумывала? Ты у меня самая молодая! Самая красивая! - Была молодая, да вся вышла… - Ты ничуть не изменилась… - Подлизываешься? Знаю я твои намерения… - А я и не скрываю – подлизываюсь, в буквальном смысле… Он взял губами мочку ее уха, провел языком – ей всегда это нравилось… Поцеловал в висок – легонько, чуть касаясь... Она вздохнула с сожалением – значит…хотела большего… На шее нашел пульсирующую жилку – по ней всегда ориентировался, - и вновь вернулся к ушку – женщины любят ушами… - Катюш…Все как прежде…все на месте… я проверил… Она прикрыла глаза, и он поцеловал каждый глаз, смахнув с ресниц запутавшиеся там слезинки. Она все еще не отзывалась на его ласки, но принимала их благосклонно В то время, когда его губы блуждали по ее лицу, руки спустились ниже – гладили ее руку от запястья к плечу и назад. Периодически он брал ее пальцы и подносил к своей щеке: «Погладь..» - просил этот жест, но она не отзывалась. В какой-то момент его рука сорвалась с ее плеча и остановилась на груди … До недавнего времени она кормила грудью малыша, и муж был отлучен от этого «объекта», и теперь заново осваивал его. Ощущения зашкаливали, он не мог оторваться от нежной кожи, не знающей загара – Катя никогда не загорала топлес, от загрубевших стараниями Славика сосков, от всегда влажно-прохладной ложбинки. Этот момент прелюдии был любим обоими, его возбуждал до предела, ей дарил непередаваемое наслаждение. Даже более интимные ласки не могли сравниться с ним, ибо они больше ассоциировались с сексом, а нежные прикосновения к груди означали только любовь. Разве могла она проигнорировать его любовь? Разве могла не откликнуться всей душой, всем телом? Разве могла не одарить его своей любовью? Она не могла… Она так его любила! Любого: молодого и повзрослевшего, азартного и усталого, веселого и раздраженного. Молодого прощала, возмужавшего поддерживала, азартного удерживала, а уставшего вдохновляла, успокаивала раздраженного и радовалась его хорошему настроению. Вот и сейчас, почувствовав на груди его нежную и в то же время сильную руку, услышав только им двоим известные слова, которые он шептал ей, она больше не удерживала себя – обняла его, прижалась к его телу так, что не осталось между ними никакого пространства, нашла его губы своими, и он услышал то, чего так жаждал услышать: «Хочу…»